Александра огляделась, словно осваиваясь здесь. Увидев на столике у двери коробку с одноразовыми перчатками, она взяла себе пару. Ян не представлял, зачем, да и не спрашивал. Он подошел к столу, разглядывая алые пятна на обнаженном теле женщины. — Много, — оценил он. — Четырнадцать, — уточнила Соренко. — В живот и в грудь, как видишь, все ранения сосредоточены в одном участке. Похоже на круг диаметром около тридцати сантиметров, плюс-минус десять по разным сторонам. — Все ножевые, одно орудие убийства? — Они не ножевые, — поправила Александра, остановившись рядом с ним. Ян заметил, что она уже натянула перчатки. — Да ладно! А какие тогда? — Не знаю. Но вижу, что не ножевые. Соренко покосилась на нее с возросшим уважением. — А товарищ австралийский коп дело говорит! Кстати, говорит на великолепном русском, аплодирую. Александра чуть наклонила голову, словно артист, благосклонно принимающий аплодисменты. Несложно было догадаться, что эти двое поладили. — Я тоже сначала приняла ранения за ножевые, — продолжила Соренко. — Но дело было в парке, на ней было сто слоев одежды, раны забились кровью и грязью — короче, не разобрать ничего! Это в мое оправдание. Уже тут, когда тело отмыли, я заметила подвох. Пока она говорила, Ян внимательно рассматривал следы на теле няньки. А ведь подвох и правда есть! Только один край раны указывает на острое лезвие. Второй — скорее рваный, слишком широкий для ножа. При этом по расположению раны выглядят как ножевые, все они одиночные. Пока Яну было сложно представить, каким орудием они были нанесены. — Короче, стало понятно, что придется повозиться, — вздохнула Соренко. — Полночи возилась, кто б мне это оплатил! И ночевала потом здесь, смысл уже домой пилить? — В морге? — удивился Ян. — Ну а что? Не на столе же! На столе жестко. Вон там комната отдыха есть. — Но хоть не зря страдала? — Не зря. Мастерство не прокуришь! Сначала я, понятное дело, прошлась по ножам, хотя и видно, что это не нож. Канцелярский нож, ножовка — все не в тему. А потом меня осенило. Она направилась к письменному столу — совсем маленькому и, похоже, принадлежащему не лично ей, а всем экспертам, работающим здесь. Столешница давным-давно скрылась под снежным слоем бумаг; некоторые, судя по датам, были утеряны тут еще в две тысячи пятнадцатом году и вряд ли сохранили хоть какую-то ценность. Однако Наталью интересовала не эта макулатура, а ножницы, лежащие поверх нее. Большие портняжные ножницы с зелеными ручками, только что купленные — упаковка и чек валялись рядом. При этом ножницы уже были сломаны: их аккуратно развинтили, превратив в две половинки. В две похожие на ножи половинки. — Успела крутануться как раз перед вашим приездом, — гордо сообщила Соренко. — Знаете, что меня крупно так сбило с толку? То, что ножницы не были целыми. Использование именно таких ножниц при нападении — не редкость. Да что там, они на это вдохновляют! Я за свою практику насмотрелась: чаще всего ими перещелкивают горло, но бывает, что и бьют — в основном туда, где мягко… — По делу, Наташ, — поторопил Ян. — Не любознательный ты! — Каюсь, грешен. И все же по делу. — Так вот, тут меня запутало то, что этот стервец раскрутил ножницы, и раны получились не совсем такие, как обычно. Но я уже проверила, сомнений нет, орудие убийства выглядело примерно так. — Соренко раскрутила на пальце половинку ножниц, подцепив ее за круглую ручку. — Правда, у того портняжки ножницы побольше, чем у меня, и заточены лучше. Но в том, что он использовал именно их, я уверена. И это был странный выбор. Если бы преступник бил целыми ножницами, убийство еще могло сойти за спонтанное эмоциональное. Возможно, была ссора, он дошел до точки кипения и начал бить жертву первым, что нашел у себя в сумке — или у нее в сумке! Юлия Степановна вполне походила на женщину, которая увлекается шитьем. Но у него были с собой заранее развинченные ножницы. Зачем, кто их вообще будет с собой таскать? Это он так готовился к убийству — или им стоит вернуться к версии с сумасшедшим преступником? — Использование ножниц — не единственная странность, — заметила Александра. — Раны расположены очень густо и под странным углом. — Да, — подтвердила Соренко с таким видом, будто хвалила прилежную ученицу за правильный ответ. — Думаю, жертва была в захвате у убийцы и все происходило очень быстро. Она не сопротивлялась, возможно, до последнего не сообразила, что происходит. — Была в захвате? — нахмурился Ян. — Это еще что должно означать? А вот Александра, похоже, все поняла. — Давай покажу, — предложила она. — Показывай. Она оглядела стол и взяла с него небольшую пластиковую линейку, на которой почти стерлась разметка. Могла бы взять половинку ножниц, но не стала, и Ян догадывался, почему. Ей даже в шутку не хотелось показывать такое на собственном близнеце. Она вывела Яна в центр зала, туда, где было посвободнее, и обняла. Потом Александра оставила неподвижной только одну руку — левой она продолжала обнимать его, удерживая за спину. А вот правую отвела назад, вроде как для удара, так, что ее локоть был почти параллелен полу. Она сделала вид, что бьет его, и Ян сразу же заметил, что лезвие, роль которого вполне успешно играла линейка, попадает как раз между грудью и животом. Если бы она действительно била его, и била часто, возможность для движения руки была бы не слишком велика, и все раны попадали бы примерно в один участок. — Браво, мисс Австралия! — усмехнулась Соренко. — Да, примерно так все и было. С той разницей, что убийца, возможно, не обнимал жертву, а просто удерживал ее, скажем, за плечо. — Но никаких следов сопротивления? — Никаких. Это лишь означает, что он напал неожиданно и быстро. — Это означает еще и то, что жертва сначала позволила ему подойти близко, а потом уже он напал неожиданно и быстро. Вот тут Александра была права — убийство оказалось более подозрительным, чем представлялось на первый взгляд. Судя по показаниям Нефедовых, Юлия Степановна была женщиной умной и осторожной. Она прогуливалась по парку не одна, а с ребенком, она понимала возложенную на нее ответственность. Кого бы она подпустила к себе в таких обстоятельствах? Уж точно не какого-нибудь подозрительного типа, откровенно смахивающего на психа! Пытаясь представить эту ситуацию, Ян видел лишь два возможных варианта развития событий. В первом к ней подошел незнакомец, но совершенно безобидный на вид. Возможно, он был молод, покалечен, может, это была женщина. В любом случае, Юлия Степановна и мысли не допускала, что этот человек на нее нападет — пока не стало слишком поздно. Во втором варианте она знала нападавшего. Она пошла с Тонечкой в парк и встретила там кого-то… Но кого? Отца девочки, мать? Кого-то из друзей семьи? Это более вероятно, ведь никто не слышал, как Тоню уводили из парка. Следовательно, девочка пошла с этим человеком без криков и без сопротивления. Или ее усыпили, или… нет, об этом лучше не думать. Убийца Тоню не напугал. Поняла ли она вообще, что ее нянька мертва? В методе убийства, хаотичном на первый взгляд, на самом деле было преимущество. Прижимая жертву к себе, убийца мог скрыть от Тони, что он делает. Девочка не заметила кровь, ничего не разглядела, она только видела, как няня опускается на землю. Убийца сказал ей, что Юлия Степановна заснула — что-нибудь в таком роде. Это могло сработать! Яну казалось, что они узнали все, что нужно. Он готов был уходить, Александра — нет, и вот теперь он понял, зачем она надела перчатки. Она вернулась к телу и осторожно приподняла губы погибшей, чтобы осмотреть зубы. Соренко такого не любила. В своем морге она была царицей и владычицей морской, тут посторонним не позволялось даже чихнуть без ее разрешения. Поэтому Ян ожидал, что она сейчас накинется на Александру с упреками. Но нет, Наталья наблюдала со стороны и казалась почти расслабленной. — Там виниры, — только и сказала она. — Это сразу видно. Хрена лысого в шестьдесят один год будут свои такие зубы! — Да тут не в возрасте дело, — указала Александра. — Я еще на фотографиях заметила, что зубы у нее слишком совершенные, чтобы быть настоящими. — Зубы нам тут никак не помогут. Нападавшего она не кусала и в челюсть не получала — вот и все, что я могу сказать! — А я могу сказать еще и то, что это очень хорошие виниры. — Ага, следила тетка за собой, — согласилась Соренко. — Но к убийству это не имеет никакого отношения. Александра лишь неопределенно пожала плечами. Похоже, она и сама не знала, пригодятся ли ей хоть когда-нибудь эти сведения, но решила использовать момент. Вряд ли они вернутся в морг! Покончив с осмотром зубов, она приподняла руку погибшей и критично ее осмотрела. — Под ногтями тоже ничего нет, — указала Наталья. — И быть не может, на момент смерти она была в перчатках. — Уже вижу. Спасибо. — Обращайтесь! Лишь изучив тело, разве что не обнюхав его, Александра согласилась покинуть морг. Когда они оба оказались на улице, Ян спросил: — Зачем тебе это было нужно? — Может, вообще не нужно, точно пока не скажу. Но Эрик говорил, что лучше получить больше знаний, чем меньше. Эрик. Конечно. За этим именем пока не было толкового образа, Ян слишком мало о нем знал. Но он уже чувствовал: этого человека ему тоже придется помнить, хотя и не так, как Джонни Сарагосу. Когда они вернулись в машину, Александра взяла с заднего сидения его планшет. Если бы так сделал кто-то другой, Ян был бы удивлен — и это еще мягко сказано! Но ей было можно, и Александра об этом знала. Она только уточнила: — У тебя ведь там есть фотографии и опись содержимого сумки Курченко? — Есть. Это тоже для общего развития? — Просто хочу составить представление о ней до того, как допрашивать других свидетелей. Они, конечно, будут о ней говорить. И я хочу сразу представлять, правду они говорят или нет. Потому что если они попытаются солгать, это кое-что расскажет о них. — Мы можем подъехать в отделение и осмотреть вещи из ее сумки, тут недалеко. — Да, так, может, и будет лучше. Пока они ехали, Александра внимательно изучала опись содержимого сумки. Яну это было не нужно, он и так все помнил. Позже, намного позже, когда расследование будет завершено, эти знания испарятся сами собой. Но пока они нужны, они будут в его памяти во всех деталях. Приехав в отделение, они сразу получили новую порцию настороженных и любопытных взглядов. Ян обычно не думал о том, как сильно они с сестрой похожи — зачем на этом сосредотачиваться? Но среди других людей он ощущал это особенно остро. Ситуацию не спасало даже то, что его лето, проведенное без отдыха, оставило бледным, а кожа Александры еще не рассталась с австралийским загаром. Разница в прическе, оттенок волос — все это мелочи, которые теряются на фоне одинаковых черт лица и редкого оттенка глаз. Александра будто ничего не замечала — ни взглядов, ни шепота за спиной. Ян решил подыграть ей и тоже игнорировать тему. Они прошли в его кабинет, туда же скоро доставили вещи погибшей. Сумка у нее была вместительной, и Юлия Курченко этим пользовалась. Она таскала с собой немало мелочей, которые указывали на интересы хозяйки, а потом в один миг стали ненужными. Убийца не позарился на ее имущество: кошелек и мобильный телефон средней цены остались на месте. Телефон уже разрядился — слишком часто на него звонили, и большинство звонков поступило от матери пропавшей девочки еще утром. В кошельке лежали наличные, около четырех тысяч рублей, и две банковские карты. Одну, по словам Нефедовых, няньке выдали они, там лежали деньги, предназначавшиеся для ухода за Тоней. Юлия Степановна могла свободно покупать ей еду, игрушки и развивающие книжки, но потом обязана была предоставлять родителям отчет о потраченном. Вторая карточка оказалась кредитной, и она была куда любопытней. По этой карте Юлия Степановна могла тратить любые суммы, и ей даже не приходилось платить процент, если она пополняла карточку до конца месяца. Это был не типичный выбор для пенсионерки, и Яну было любопытно узнать, как она такой карточкой пользовалась. Пока он лишь выяснил, что сейчас на счету пусто — ни задолженности, ни положительного баланса. Но банк упрямился, отказываясь предоставлять детализацию по платежам. Вряд ли их так уж волновала тайна личной жизни Юлии Курченко, скорее, они не хотели создавать неприятный прецедент, при котором другие клиенты увидели бы, с какой легкостью полиция получает информацию о них.