На пороге ванной появились Боровиков и Перов. — Для кого мы ставили тревожную кнопку, инструктировали… Что ж тебя так угораздило, Аркадий? Что ж тебя так угораздило?.. — произошедшая трагедия подкосила даже сварливого, с жёстким сердцем Борова. — Ярослав, я очень не хочу это произносить, но нам нужно от тебя подтверждение произошедшего… — тихо попросил Перов. Коломин встал, прошёлся, как лунатик, к раковине, рваными неестественными движениями вытер руки. — Уже, — тихо ответил капитан. — Забрался он самостоятельно со стороны двора, как обычно он всегда это делал. Окно было открыто на верхнее проветривание, он воспользовался каким-то строительным инструментом, как всегда переделанным под свои нужды, смог поддеть его изнутри и открыть. В ванну прошёл, пока Нонна Георгиевна готовила. Дальше можно я не буду продолжать? — Не продолжай, — опустил голову Боровиков. Взял поникшего Ярослава за руку, когда тот собрался куда-то уходить. — Ради бога, капитан, ты-то куда собрался? Нам ещё тебя не хватало потерять. — Антон Владимирович, я не могу тут находиться, — как заведённый робот, откуда-то изнутри себя ответил Коломин. — Тогда иди, но, пожалуйста, сам ничего сейчас не натвори! — с немного излишней заботой наказал Боров. — Я ещё побуду здесь вместе с Перовым. Кто знает, сколько кругов на «Метеоре» проехал Ярослав в тот день по Садовому кольцу, будто запрограммированный. Проносились вывески, рекламные щиты, плакаты, иллюминация кафе, ресторанов, театров и других примечательных исторических зданий, летали во все стороны аэрокары — Москва относилась к трагедии отдельно взятого человека равнодушно, а любимый город стал полностью чужим. Когда Коломина успело выбить из замкнутой окружности Садового, он сам не понял. Машина его неслась к зданию Госплана на Охотном ряду через Театральную площадь. Ах, Театральная площадь — название ей было выбрано не зря. Большой театр, Малый театр, Щепкинское театральное училище, Академический молодёжный театр, Московский театр оперетты, Московский художественный театр имени А. П. Чехова в Камергерском переулке чуть неподалёку — все они располагались здесь рядом. Сколько историй, событий — сколько переплетений судеб утончённых талантливых людей происходило в этих местах! Вся жизнь — театр, писал когда-то классик, вот только, скорее всего, театр абсурда, в отличие от театра классического, консервативного, где всё как раз было системно, организованно и органично. Не в силах хоть малую толику отойти от смерти профессора, Ярослав рядом с Манежем чуть ли налетел на пикап «Москвич», управляемый каким-то дедулей. Пожилой водитель в сердцах посигналил душевно разбитому Коломину и рассерженно газанул дальше по Моховой. Через полминуты к «Метеору» подъехал милицейский аэроцикл, заставив машину особой модели прижаться к обочине. — Товарищ капитан, ПДД, устав и протокол вы знаете. Нарушать можно только при включённых проблесковых маяках и специальном звуковом сигнале. В следующий раз оштрафую, — предупредил ГАИшник. Аэроинспекторам городов, в которых располагались Экспериментальный отдел и его филиалы, были отлично «Метеоры» и их особые пассажиры. По этой причине милиционер быстро понял, кто перед ним. — Стоп, а вы не пьяны? — Вроде ещё нет, — никаким голосом ответил Ярослав, действительно в эту минуту сильно походивший на пьяного. — От медосвидетельствования не отказываюсь. ГАИшник хмыкнул и снял с пояса наркотестер. Ярослав дунул в специальный прибор и сразу же сунул палец в него, чтобы сдать капельку крови. Наркотестер показал отсутствие не только алкоголя, но и каких-либо психоактивных веществ. Пожелав старшему по званию аккуратного вождения, инспектор отпустил Коломина восвояси. Приехав домой, Ярослав бесцельно включил компьютер и стал большими глотками глушить бутылку холодной текилы, некогда купленной в «Берёзке», не закусывая. Крепкий алкоголь немного сгладил душевную боль, и, как это часто бывает при быстром опьянении, Коломин стал испытывать калейдоскоп эмоций — как позитивных, так и негативных. Он предавался воспоминаниям, связанным с профессором Градовым, рефлексировал, ностальгировал. Лучшее, светлое и тёплое, как та сцена в зоопарке, часто приходило на ум. На дворе как будто перестала наступать ледяная русская зима, мёртвая, колючая и беспощадная, а вновь раскрылся лепестками цветов прекрасный май, обучение в рамках проекта «Зевс» на кафедрах и в аудиториях Института, интересные и захватывающие лекции Аркадия Константиновича — лучшее его и остальных анализаторов время. А ведь время — главный враг человека, и очень жаль, что крайне редко он об этом вспоминает. — Вы не умерли, проф, — грустно улыбнулся Ярослав, глядя сквозь остатки прозрачной текилы на дно бутылки, на которой стеклодувами были выведены объём ёмкости и дата производства. — Вы теперь летаете среди атомов в вышине, там, где облачный горизонт переходит в бескрайний космос. И мы обязательно, слышите, обязательно, ещё с вами встретимся. Иначе быть не может… Крепкий мексиканский напиток всё-таки сделал своё дело: категорически не желая спать, Коломин спустя какое-то время под бьющийся о стёкла мокрый снег провалился в царство Морфея. Проснулся Ярослав не от сигнала будильника, а от сигнала нового сообщения, присланного в Atommail. Будучи нетрезвым, несколько часов назад Коломин машинально не забыл надеть на провод нета блокатор. Сейчас же голова отяжелела не столько от выпитого, сколько от каскада стресса, шока и негативных эмоций последнего вечера. Поморщившись, Ярослав плюхнулся в кресло и, опершись виском на кулак одной руки, второй — сделал пару кликов мышкой. Письмо пришло ни от кого иного, как от журналиста Приставалова. Газетчик, объективно не зная об очень близкой связи Градова и Коломина, писал следующее: От: russianlovecraft@atommail.ind Кому: double-fallout@atommail.ind Тема: «МОЛНИЯ!!». Ял, здравствуйте! Ужасное событие потрясло сегодня (или вчера, не знаю, когда прочтёте) Москву. Я думаю, вы уже знаете, что от рук Красного тряпочника пал профессор Градов, вероятно, главнейший специалист не только страны, но и мира в области нейропсихомеханики! Умнейший учёный, таланливый «технарь», прекрасный педагог и просто светлая душа пал от рук какой-то грязи, мерзотного убийцы. Ял, вы тогда долго не отвечали, и я сразу заподозрил, что в «Мёртвом кольце» с вами приключилось что-то нехорошее. Информатор Е. тоже после вашего похода перестала выходить на связь. Я очень сильно пожалел, что дал вам ту наводку, и безмерно рад, что сейчас с вами всё в порядке. Друг мой, я продолжаю быть убеждённым, что журналистика должно работать на общество, а не общество должно трудиться журналистику. Чтобы там с вами не произошло (да, знаю, что не можете рассказать подробнее из-за гостайны), я очень хочу исправить свою оплошность. Также я хочу вам помочь наконец-то добить это, казалось бы, «висячное» дело. Во вложении откройте несколько фотографий и внимательно на них взгляните. Не спрашивайте, откуда я их достал, всё равно не отвечу. Сделаны они с камер пресловутого «Ока» (да, вот тебе и «безопасное хранение данных»!) в одном из районов Москвы. Место, я уверен, вы узнаете. Присмотритесь внимательно. «Око» в онлайн-режиме (а фото — это экранописи с видео) даёт наблюдателю предварительный социальный портрет каждого, кто попадает в её поле зрения. Ну или почти каждого: все животные равны, но некоторые животные равнее, как известно по классику. Вот Шпагина Наталья Романовна, 09.09.1937 года рождения, врач-кардиолог ВКНЦ в Кунцевском районе. Это Слюсарев Леонид Павлович, 16.07.1958 года рождения, слесарь-лазерщик первого разряда на Московском заводе режущих инструментов «Фрезер». Это Сёмина Анна Сергеевна, 31.01.1972 года рождения, студентка Московского архитектурного института, и Сёмин Алексей Сергеевич, 04.10.1980 года рождения, школьник. Это Щелин Анатолий Иванович, безработный, трижды судимый («Око» сразу показало статьи 108, 145, 147 УК РСФСР). Это Толстошеев Игнатий Калинович, важная шишка в московском горкоме. Рамка на него навелась, лицо видит, но информацию о личности не выдаёт. Но так кому нужно, всё равно его узнает. О, этот здоровый тип с бетонной мордой — майор КГБ Жилин. Известен в узком кругу, в том числе среди нас, журналистов. Тот ещё цербер. Рамка на него навелась, но стала ловить неполадки, так как товарищ Жилин в пассивном режиме использует так называемые «жёлуди» — устройства для создания помех сканированию лица. А это что за тип? Так или иначе наши изображения, например, при получении паспорта, попадают в базу данных «Ока». Уже потом, на протяжении всей нашей жизни, система эмпирически в автоматическим режиме сканирует наши лица на улицах и самостоятельно обновляет собственные данные, удаляя неактуальные изображения или так или иначе обрабатывая старые. Как говорилось в старом добром фильме, все мы «под колпаком» у Мюллера. Но на этого персонажа, активно скрывающего свою физиономию под капюшоном (а капюшон для «Ока» не помеха — оно в полумраке по очертанию подбородка или даже по форме черепа способно дорисовать остальное лицо), нет рамки. Система не видит его, не воспринимает как существующего человека. Ощущение, что он никогда не попадал в её поле зрения, что практически невозможно. Для «Ока» он неживой городской объект или животное вроде голубя или собаки. Эта информация точно уже не является провокацией для попадания в засаду. Как ей распорядиться, решать вам. Место вы определите без меня. С уважением, Вю. Ярослав с нетерпением открыл последние фотографии, о которых говорил Приставалов, и невольно вздрогнул. Человек, на которого указал журналист и которого «Око» никак не воспринимало, по росту, походке и манере одеваться точь-в-точь походил на Красного тряпочника. Сомнений быть не могло: это был он. — Сукин сын! Сукин сын, — процедил Коломин, уставившись на изображения. Тряпочник нагло обернулся к объективу камеры и тоже словно ехидно смотрел в ответ. — Свою лежанку тоже устроил у всех на виду, прям как банда Бетона. Это недостроенный небоскрёб «Союз» на Красной Пресне. Он бил и возвращался в центр. Бил и возвращался в центр… Внезапно какое-то умиротворяющее спокойствие нахлынуло на Ярослава. Он неспеша принял душ, собрался, проверил все приборы «Зевса» и АПС-М. Взял кошелёк и достал оттуда мелочь. Осмотрел квартиру словно в последний раз. Заперев дверь на лестничной площадке, позвонил Саре Беньяминовне и наконец передал недавно вставшей соседке деньги на ремонт кнопки лифта. — Занятой вы человек, Ярослав Леонидович, занятой. Я уж-таки думала, что придётся из своих скромных средств пенсионных за вас добавлять. Спасибо, спасибо, — поблагодарила соседка, с то ли интересом, то ли удивлением проводив Коломина взглядом. Выехав из подземного гаража, на умеренной скорости Коломин выдвинулся к месту работы на Житную. Вчерашний снегопад не прекращался, и создалось ощущение, что Москва интенсивно начала готовиться к Новому году. Не хватало только песни Синатры «Let It Snow! Let It Snow! Let It Snow!», звучащей из аэромобильной радиомагнитолы. Дворники «Метеора» оперативно сметали налипающие снежинки, превращая их в холодные жидкие разводы. Благо, жидкость против замерзания пока ещё справлялась. — Ярослав, доброе утро… Да уж, «доброе», — зачем-то исправился Боровиков по рации. — Домой до тебя не дозвонился, вижу, ты уже выехал. Как только приедешь, заходи сразу на «Посторонним В.». Квартирмейстер хочет нам кое-что показать. Пропуска нам уже выписали. «А я тоже собирался к Квартирмейстеру. Многое сегодня будет по пути», — слабо улыбнулся Ярослав. Заехав в правительственный комплекс и припарковав «Метеор», Коломин быстро поднялся на лифте-капсуле во внутреннюю лабораторию Экспериментального отдела и представился автоматической охранной системе. Та без лишних проблем пропустила его вовнутрь. Боровиков и Квартирмейстер ждали в небольшой переговорной комнате. Коломин прошёл к ним. — Здравствуйте, товарищ капитан. Я слышал про Аркадия. Мои соболезнования. Он был истинным учёным мужем, человеком не от мира всего в лучшем смысле этого выражения. Светлая память ему, — посочувствовал Квартирмейстер. — Привет ещё раз, Ярослав. Сегодня у многих из нас была бессонная ночь. — Боров походил на грозовую тучу. Коломин поправил полы плаща. — Квартирмейстер, Антон Владимирович. Аркадий Константинович был важнейшей частью нашей команды. Являясь автором проекта «Зевс», постоянно совершенствуя и разрабатывая его, он был не только учёным, но и правоохранителем. Все эти годы он самоотверженно помогал нам бороться с преступностью, помогать честным и приличным людям, наказывать виновных и бесчеловечных, восстанавливать справедливость. Аркадий Константинович с самого начала знал, на что шёл, полностью осознавал все риски и всё равно бесстрашно продолжал заниматься этим делом. Мне тяжело думать и говорить об этом, но, возможно, он и сам был готов к такому завершению собственной судьбы. И самое главное, вряд ли профессор хотел, чтобы мы находились в постоянном ступоре и вечном трауре. Я уверен, что он очень желал бы, чтобы мы наконец-то завершили начатое. И я знаю, как это сделать, — сказал Ярослав. Уверенность и знание придали ему сил и настроения. — Ты прав. Но всё же погоди, погоди, не торопи коней, — помотал головой Боровиков. — Пусть сначала Квартирмейстер сделает, что хотел. Пожилой учёный встал со стула. — Товарищи, — бросил он. — Пройдёмте за мной в морг. Помимо морга Экспериментального отдела, его собственная лаборатория обладала своим помещением для опознания, хранения и изучения трупов. Троицу коллег встретили патологоанатомы и их ассистенты, занимавшиеся непосредственно своими делами. Пахло этанолом и формальдегидом. На столах, полках и приборах стояли разнообразные ёмкости с гистологическим материалами, также с ампутированными конечностями и резецированными органами. На столе для аутопсии лежало тело здоровенного человека, накрытое тканью. Квартирмейстер, Коломин и Боровиков, надевшие медицинские халаты для посетителей, встали рядом. Квартирмейстер кивнул одному из врачей, а сам взял одноразовые перчатки. Патологоанатом частично убрал ткань с умершего, обнажив того до пояса. — Крупная и стрёмная скотобаза, — проворчал Боров, глядя на труп. Ярослав же подошёл ещё ближе. — Это же… — начал капитан. Перед сотрудниками Экспериментального отдела лежал необычайно сильный при жизни, чрезмерно мускулистый мужчина высокого роста. Всё: шея, грудь, пресс, бицепсы, трицепсы и дельты — были намного больше и рельефнее, чем у самого старательного и талантливого культуриста. Местами мышцы усеивались металлическими пластинами, трубочками, проводами и иными небольшими имплантами. Тут и там виднелись многочисленные свежие раны, полученные от огнестрельного оружия. Однако самым примечательным являлось не это. Задняя часть черепа в районах височной, теменной и затылочной костей полностью отсутствовала, образуя аккуратный провал с ровными краями под углом девяносто градусов. Видимая часть головного мозга (да и, скорее всего, не только она) оказалась усеяна электродами, чипами, платами и проводами. Уши отсутствовали: вместо них внутрь головы вставлялись два больших рельефных микрофона. Взамен глаз мертвец обладал двумя цилиндрическими сенсорами, также частично уходящими в глазницы, с линзами, прикрытыми сетчатыми решёточками. Рот заменяла достаточно широкая трубка со снимающейся крышкой, через которая, видимо, поступали необходимые вода и питательная жидкость. В висках, точно миниатюрные дверцы, находились маленькие задвижки, за которыми виднелись встроенные отсеки с какими-то крохотными лампочками и микросхемами между ними. Но Квартирмейстеру как буду оказалось мало произведённого на коллег эффекта. Он сделал пару шагов к стене справа, где-то на высокой стальной подставке под тканью скрыли что-то большое и вертикальное. Как циркач или фокусник, пожилой учёный схватил покрытие и одним движением снял его со скрытого объекта. Рефлекторно Ярослав чуть не выхватил пистолет в сторону увиденного, но тут же успокоился, поняв, что никакой опасности тот не представляет. Недалеко от стола с мертвецом во весь человеческий рост стоял бронированный костюм — силовая броня отряда «Гамма», местами повреждённая пулями, плазмой и лазерами. — Из-за произошедшего вчера мы совсем забыли, что ты объявил «Перехват» вкупе с «Цербером» по якобы угнанному военному КАМАЗу, — вздохнув, начал объяснять Боровиков. — Признаюсь честно, ты переполошил всю милицию центра и севера города. Церемониться не стали, отправили в качестве наконечника копья СОБР, причём не просто опытных бойцов, а матёрых ветеранов. В грузовике находилось всего два «Гаммовца», не группа. Завидев погоню из десятка с лишним милицейских машин, они повели себя неадекватно, попытались скрыться. Но это наш город, и мы здесь хозяева улиц, а не чёртовы бандиты! Их тормознули на улице Двинцев у станции «Станколит», между промышленными корпусами и подальше от жилой застройки. Там место подходящее, глухое, никуда не сбежать, не залезть — дворов и переулков нет. Буквально брали на абордаж скоростной «Волгой» с тараном. Несмотря на то, что их было всего двое, сопротивление они оказали колоссальное. Парни говорили, что будто с роботами сражались. Шесть сотрудников получили ранения различной степени тяжести. В конце концов их нашпиговали пулями, лазерами и плазмой. Этот, который на столе валяется, издох у заводского забора с тридцатью попаданиями. Другой, израненный, попытался дать дёру на технический уровень, но получил ещё одну очередь в спину и грохнулся в канализационный канал. Водолазам сейчас осложняют поиски трупа сложное строение канализации и сильное течение местных вод. Первого препарировали и сейчас досконально изучают. Силовую броню, как видишь, тоже сняли для детального анализа. Такие вот пироги. — Такое сочетание бронированности, облегчённой массы и износостойкости активных подвижных элементов, включая экзоскелет, мне ни разу не встречалось. Возможно, подобные прототипы имеются сейчас у США или Японии, не более. Сравнивать бронекостюмы «Гаммы» с теми же «Богатырями» наших силовиков — это как поездить сначала на «Мерседесе», а потом — на «Жигулях», — поделился впечатлениями Квартирмейстер. — Ну-ну, не принижай отечественный аэропром, — шутливо пожурил коллегу Боровиков. Уже с серьёзным видом добавил: — Но самое главное не это. Знаешь, кто перед нами? Пешкин Василий Игнатович, тридцать первого марта 1965 года рождения, уроженец села Дежнево Еврейской автономной области. Старший лейтенант. Под туркестанским селом Келиф погиб полтора года назад: вертолёт с его товарищами был сбит над советской же территорией. Перепрошитыми, кстати, «иглами», которыми приторговывала генерал Шишкин. А, оказывается, что Пешкин вполне себе работал на «Гамму» после некоторых, гхм, изменений. Получается, мы всё-таки сражаемся против отряда живых трупов? — Электроотморозки ни за что бы не смогли проделать подобное, ума бы не хватило. — Ярослав глянул на трубку Пешкина, заменявшую ему рот. Осмотрел ещё раз тот участок головы, где отсутствовала часть черепа. — А эти метод и технология аугментации ЦНС не похожи на те, что применяют для совершенствования собачек в Физтехе. — Подтверждаю, это не разработка МФТИ, — кивнул Квартирмейстер, руками в перчатках несколько раз повернув голову погибшего «гаммовца», чтобы Боровиков и Коломин осмотрели дополнительно кое-какие детали. Обратил внимание на другие части торса. Время от времени Ярослав и Антон Владимирович при помощи специальных увеличительных приборов с освещением заглядывали прямо внутрь тела Пешкина, созерцая там страшную картину. — Часть органов извлечена и заменена на сложнейшие механические аналоги, что объясняет живучесть «гаммовцев». Провода тут и там связывают его тело с бронекостюмом, благодаря чему они становятся как бы единым целым. Слух и зрение усилены многократно, так как глаза и уши заменены высокочувствительными сенсорами, тоже неизвестной разработки. И «вишенка на торте» — подмикропроцессор, вшитый в головной мозг. Мы извлекли его и уже вовсю изучаем, попутно стараясь выяснить производителя. Быть может, мы сможем выяснить, кто и откуда давал им команды, ведь абсолютно очевидно, что живыми самостоятельными людьми они не являлись. При подобном уровне модификаций, которые в пору уже называть увечьями, никакая бы человеческая природа, психика не выдержала — это не моё мнение с потолка, мои слова подтверждают новейшие научные исследования по этой теме. Представьте, что утром в зеркале вместо себя вы увидели бы это. Да никакой электроотморозок такого не выдержал бы. В общем, перед нами мощные аугментированные куклы-убийцы, управляемые извне. Друзья, вы знаете, его трансформация мне сильно что-то напоминает. Что-то, с чем мы уже однажды сталкивались. — Мне тоже, — согласился Ярослав. — Но, Квартирмейстер, шёл я к вам не за этим. Не могли бы выдать мне «Витязя-4»? Боров удивлённо повёл бровью вверх. — Ты на роту «гаммовцев» собрался идти? — полушутя-полусерьёзно вопросил полковник. «Витязем-4» называли бронекостюм разработки Экспериментального отдела. Предназначался он при отражении опасности в условиях многосторонней активности и превосходящей численности врага — как органического, так и синтетического. Экипировка блестяще сочеталась с системой «Зевс» и превращала анализатора в непробиваемую машину для убийства, в то же время обеспечивая многократную гибкость и скорость, несмотря на возраставшую из-за прочности брони массу костюма. Последняя мгновенно подстраивалась под наносимый урон, и укрепляла конкретные защищаемые участки под разные воздействия. Помимо уже ставшего традиционным анализа времени и пространства, носитель данной экипировки получал в режиме «здесь и сейчас» информацию о противниках, союзниках и окружающей местности при помощи многоступенчатого эмпирического расчёта, проводимого собственный микропроцессором. В зависимости от условий и режима «Витязь-4» превращался в грозный таран при нападении и непреодолимую крепость при обороне. Тем не менее из-за сложности и всё-таки некоторой громоздкости данный бронекостюм использовался анализаторами достаточно редко. Обычно, чтобы выбираться из смертельных передряг, участникам проекта хватало собственной ловкости, смекалки и пространственно-временных траекторий, выявленных при помощи «Зевса». — «Витязь-4» не слишком востребован вашими, запылился малость, — усмехнулся Квартирмейстер. — Но через пятнадцать минут костюм мы подготовим. Спуститесь к нам снова, войдёте в капсулу, и машина вас быстренько оденет. — Благодарю вас, — кивнул Ярослав и обратился уже непосредственно к руководителю: — Антон Владимирович, давайте зайдём в «стекляшку» на несколько минут? И захватим с собой Таню. Мне нужно вам кое-что сказать. В «Завесе» Коломин тщательно проинструктировал Таню по поводу одного очень важного мероприятия. Девушка всё внимательно слушала и запоминала каждую мелочь. Боров, заслышав, что Ярослав наконец-то выяснил местоположение Тряпочника, ходил вдоль и поперёк внутри «стекляшки» сам не свой. — И опять этот твой информатор, который чуть не свёл тебя в могилу! И опять одному башкой в самое пекло! — негодующе восклицал Антон Владимирович. — Давай я закажу СОБР, оцепим там всё, чтоб муха лишняя не пролетела. Выкурим его газами, пси-устройствами, нашлём на него десяток дронов! Снайпера, гранатомёты, тепловизоры, оружие летальное и нелетальное! Ну что опять не так, капитан⁈ Что опять не так? Коломин был непреклонен. — Товарищ полковник, пожалуйста, не срывайте мне оптимальную траекторию будущего. И не следите за мной ни по «Зевсу», ни по «Метеору». Я всё равно знаю, как сбить с толку слежку даже при включённых приборах, — на остолбеневшую физиономию Борова Ярослав ответил: — Да-да, Антон Владимирович, этому нас тоже учили. Лучшие наставники из МВД, Института и… сам Аркадий Константинович. Поэтому в девятый круг ада головой вниз прыгать иду я соло. Я твёрдо знаю, если мы заявимся туда все вместе, он почует это заблаговременно. Мы не имеем права терять такой шанс. Боровиков обессиленно поправил шевелюру и внезапно подошёл к Ярославу, чтобы протянуть тому руку. — Твоя упрямость раздражала и нередко мешала, но в итоге всегда выручала нас, капитан. — Антон Владимирович пожал руку подчинённому. — Для нас действительно главное, чтобы дело было выполнено. Методы и средства не важны. Будь осторожен.