— Ты такая красивая, — заплетающимся языком сказал фриц. — За добавкой что ли пришел? — спросила Марья. — Водки у меня нету, ты уж прости. — Не понимаешь, что я говорю? — судя по шагам, фриц проник-таки в дом и начал на нетвердых ногах расхаживать по комнате. — Это хорошо. Значит я могу говорить то, что думаю, и мне потом не будет за это стыдно. — Наливка вишневая есть немного, — сказала Марья. — Берегла для себя, ну да ладно уж… Звук стукнувшей дверцы шкафчика. Потом на стол опустилось что-то стеклянное. Забулькала жидкость. — Как бы я хотел засыпать, прижавшись к твоему роскошному телу… — продолжил свои романтичные излияния фриц. — Такое богатство… Чтобы колыхаться, как на волнах… Я фыркнул. По иронии, этот фриц явно должен быть тощеньким и лопоухим. Таким, чтобы рядом с внушительной Марьей смотрелся бы совершеннейшим дрищом. А бухал-то он явно для смелости. — Вот же, я налила, пей! — сказала Марья. — Ты чего это грабки тянешь? Сиськи что ли хочешь помять? Марья хихикнула. Фриц забормотал что-то стыдливое. Стукнул об стол стакан. — Да погодь ты, дай я рубаху хоть расстегну, — хохотнула Марья. — Какая красота… — сдавленно пробормотал фриц. Я снова фыркнул. Вот же нелепая ситуация-то! Принесло ж этого ценителя рубенсовской красоты в самый неподходящий момент! И ведь набрался для храбрости так, что еле на ногах стоит. Интересно, он с утра вообще вспомнит, какое ему счастье привалило? В этот момент снизу раздался отчетливый плач младенца. Похоже, голос моего бати окреп, и он решил тут же всех об этом оповестить. — Что это? — нервно спросил фриц. — Кошка под окном орет, — спокойно отозвалась Марья. — А давай-ка мы с тобой лучше присядем. Шагай-шагай, немчура ушастая. Сверху раздалась возня, по которой было несложно понять, что именно там происходит. Хозяйка решила отвлечь фрица самым что ни на есть женским способом. Уволокла на лавку, ухватив за достоинство. Ну да, точняк. Раздались ритмичные звуки, перемежающиеся с оханьем Марьи и восторженным бормотанием фрица. Бл*ха, я прямо как вуайерист какой, сижу тут подслушиваю. Но уходить я не собирался. Мало ли, что взбредет в голову этому любителю больших женщин… Может его сейчас валить придется по-тихому… Не пришлось. Силенок у пьяного тела оказалось минуты на две, потом раздался молодецкий такой храп. Тяжелые крадущиеся шаги приблизились. — Ты тут что ли? — шепот Марьи. — Да, — тихо отозвался я. — Забирай Нюрку и уходите, пока немчура дрыхнет, — сказала она и отошла от люка. Я по-тихому скатился вниз. — Уходим, — быстро сказал я. — Яшка, Фрол, помогите девушке. Я прикрываю. Улица встретила пронизывающим ветром и мелким дождичком. Нюра, отсидевшись в подвале, заметно приободрилась и весьма уверенно двинулась к своему дому. Прижимая к груди сверток с ребенком. Фрол пробормотал что-то извиняющееся и по-тихому смылся. Я сначала хотел его остановить, потом махнул рукой. Фиг с ним. Старый хрен и так достаточно помог, хотя и не должен был. Нюра же уверенно шла вперед, благо дом ее был неподалеку. И через центр деревни проходить было не нужно. В дом она нас с Яшкой не приглашала, но отставать я не собирался, пока точно не буду уверен, что у нее и моего отца все в порядке. На нас гордая Нюра не смотрела. Переступила порог и почти бегом бросилась к сундуку. Аккуратно положила молчащий сверток на лавку и принялась выкидывать на пол разные вещи. — Ты что такое удумала, Анна? — спросил я, наблюдая за ее действиями. — В лес уйду, — сказала она. — Нельзя мне тут оставаться. — Какой еще лес? — обалдело спросил Яшка. — Зима на носу, не выживешь ты там! — Да и пусть, — огрызнулась Нюра. — Но Кольку им не отдам! Думала сначала, что даже легче будет, если фрицы заберут, а сейчас поняла, что не могу. Мой он. Мне и растить! — Вот ведь дура-девка! — Яшка хлопнул себя по ляжкам и беспомощно посмотрел на меня. — С чего ты взяла, что его отымут? — А ты как будто не знаешь… — Нюра торопливо засовывала в вещмешок какие-то шмотки. — Они всех детей сначала измеряют и потом забирают, если ребенок на немца походит. А у Кольки же — отец… Нюра замолчала и принялась с еще большим энтузиазмом собирать вещи. — Понял, — кивнул я. — Согласен, оставаться нельзя. Но только в лес мы вас, Анна, одну не отпустим. — И чего? — огрызнулась она. — К кровати привяжете что ли? — Мы вас проводим, — сказал я, моментально приняв решение. Прикинул, сколько времени чапать до оставленной в лесу лоханки. Световой день, правда, придется где-нибудь переждать, чтобы на патруль не нарваться, но так будет точно лучше, чем оставлять мою бабушку один на один с лесом. Она, конечно, женщина сильная, но одиночная зимовка без подготовки — это… верная гибель. — В отряд ее с собой заберем? — приосанился Яшка. — Нет, не в отряд, — я покачал головой. — Нельзя в отряд. И даже не в том дело, что женщине с ребенком в партизанском отряде не место, и с удобствами там, прямо скажем, не очень. Я представил себе, что Нюра с моим отцом все время где-то рядом. Да у меня от такого соседства крыша протечет максимум через неделю! Я от беспокойства за их жизнь и здоровье все время буду дёрганый. А значит — потерявший боеспособность. Не дело это, совсем не дело. Позаботиться о родных явно следовало, не случайно же меня судьба привела в дом Марьи именно в этот момент. Но держать при себе все время — это хрень полнейшая. Они без меня уже единожды справились. Справятся и во второй раз. Надо только в более безопасное место их отправить. — В Свободное! — допетрил Яшка. Умный он у меня, даже подсказывать не пришлось. — Точно, там же фрицев нет, и сельсовет восстановили. Больница работает. И школа тоже… — Что еще за Свободное? — нахмурилась Нюра и замерла, ухватив вещмешок за лямку. — Бывшее Калюжное, — объяснил я. — Так до него же… далеко… — она захлопала глазами. А я невольно ею залюбовался. Какая красавица была моя бабушка в молодости, просто глаз не отвести! И героиня настоящая, считай только что разродилась, а на лице — ни тени страха. Решительность, упрямство и гордо вскинутый подбородок. Даже сомнения на ее чеканном лице выглядят героически. — У нас машина тут рядом, домчим с ветерком, — я подмигнул. — Пора двигаться, пока светать не начало. — А стройка эта что же? — спросил Яшка. — Никуда не убежит стройка, — отмахнулся я. — А вы кто такие хоть? — вдруг опомнилась Нюра и, нахмурившись, посмотрела сначала на меня. Потом на Яшку. — Друзья, — подмигнул я. — Меня зовут Саня Волков. А этот обалдуй — Яшка. — Волков… — эхом повторила она. — Однофамильцы, значит. — Ага, — усмехнулся я. — Однофамильцы. Я забрал у Нюры вещмешок и закинул его себе на плечо. Она нежно подхватила сверток с младенцем, и мы снова вышли в промозглую темноту улицы. До лоханки мы добрались, когда ночная тьма уже чуть посветлела, превращаясь в серую хмарь утра. Стало еще холоднее, к редким каплям дождя добавилась снежная крупа. Дохнуло уже практически зимним холодом, хотя листья с деревьев еще не все облетели. — Успеем отъехать чутка, пока совсем не рассвело, — сказал я. — Вы уж простите, Анна, машинка не очень удобная, зато по лесным дорогам скачет — будь здоров. Бабушка ничего не сказала. Наградила меня долгим усталым взглядом. Мне даже немного стыдно стало. Даже представить страшно, как ей сейчас трудно, а она ничего, держится. Дорогу по холодному мокрому лесу отшагала, ни разу не попросив отдохнуть. Даже Яшка больше ноет, но он-то не рожал вот только что. — Через Каменку тогда поедем, — заговорил Яшка, забираясь на водительское сидение. — Там мостик взорвали еще давно, но я знаю хитрый брод, лоханка наша справится. А дорога почти заброшена. — Не болтай, Яшка, лучше поехали! — сказал я, забираясь в машину. Машина двинулась с места, вот только «не болтать» оказалось выше яшкиных сил. У него, когда волнуется, прямо-таки резьбу срывает, и заткнуть его фонтан красноречия становится совершенно невозможно. — У моего друга в Калюжном этом самом зазноба была, — почти заглушая шум мотора рассказывал Яшка. — Он к ней при любом случае норовил приехать, а когда приехать не получалось, даже пешком ходил. А она девка капризная была, хвостом крутила. Он к ней и так, и эдак. Подарочки всякие возил, крышу на родительском доме помог покрыть, сена воз привез однажды. А ей все мало кажется. То привези, это привези… Подумать мне надобно, не могу вот так сразу, я девушка приличная… Один раз меня вот попросил тоже подвезти. А до Калюжного дорога плохая, да и то не везде. Путь неблизкий. А у меня машина казенная. Ну как испорчу чего, век же не расплачусь… А он насел, как банный лист, и не отстает. В общем, согласился я. Едем мы, значит. И вроде даже все неплохо. А потом — глядь! — дерево поперек дороги трухлявое. Буря была, повалила, видать. Выворотень свежий. И ни вперед, ни назад. Не развернуться там было никак. Что делать, взялись за топор, чтобы дорогу расчистить. Тюк-тюк. А тут из леса рычание. Медведь! Осень была тогда ранняя, медведи сытые, но все одно не хотелось нам с Потапычем встречаться. Задали мы стрекача по кустам и колючками. Часа два, наверное, просидели. Потом вернулись с оглядкой. Я за голову сразу схватился — мишка на двери машины такенные царапины оставил. А мне начальник автопарка строго-настрого заявил, чтобы я из города не выезжал, мол, не для того у нас машины, чтобы на охоту на них ездить. Но это было еще полбеды… Вредный зверь не просто поцарапал машину. Он еще внутри навалил здоровенную вонючую кучу… Неумолкающая трескотня никак не мешала Яшке весьма профессионально вести машину. Опасные ямы он объезжал, швыряя легкую лоханку то вправо, то влево. Когда небо стало совсем уж серым, свернул с относительно широкой дороги на узкую лесную стежку и запетлял между деревьями. При упоминании медведя Анна вздрогнула и стала озираться по сторонам внимательнее. И крепче прижала к себе младенца. Тот, кстати, вел себя на удивление прилично. На тряскую дорогу вообще никак не реагировал, вякнул разок, когда тряхнуло совсем уж немилосердно, но моя бабушка безо всякого стеснения оголила грудь и принялась его кормить. И он буквально через минуту снова засопел. — Надо останавливаться, — сказал я Яшке, когда удалось вставить в его бесконечный монолог хоть слово. — Днем можем на немецкий патруль нарваться. — Еще десять минут, дядя Саша, — отозвался Яшка, вцепившийся в руль. — Там будет распадок удобный, в котором можно схорониться. Вообще, конечно, не сказать, чтобы ночью ехать было особенно безопаснее. Шум машины слышно дальше. Да и фары иногда включать приходится… Так что может и нет нужды останавливаться. Особенно если проскочим самый опасный участок, где нужно тракт пересечь… Яшка резко вывернул руль, направляя машину в кусты, одновременно с моим предостерегающим окликом. Двигатель заглох. Яшка круглыми глазами посмотрел на меня. От резкого движения младенец проснулся и захныкал. Нюра побледнела, прижала его к себе и принялась торопливо укачивать. — Здесь оставайтесь, — скомандовал я, выбираясь из машины. Закрывать дверь не стал, чтобы не хлопать.