Брунетти улыбнулся и встал. Сартор перевел взгляд с него на Вианелло и обратно, силясь понять, что бы это значило, а потом тоже поднялся. Перегнувшись через стол, комиссар пожал охраннику руку со словами: – Вы нам очень помогли, синьор Сартор. Он постарался, чтобы это прозвучало ободряюще. Охранник изобразил на лице улыбку, поставил свое кресло на место и повернулся к двери. Когда Сартор уже взялся за дверную ручку, Брунетти, словно осененный внезапной идеей, спросил: – По вашим словам, дотторе Никерсон очень хорошо говорил по-итальянски. Вам не приходило в голову, что на самом деле он итальянец? Сартор подождал, пока полицейские выйдут и спустятся с крыльца во двор, и только потом повернул ключ в замке. Ненадолго замер, держа в руке ключ, после чего вынул его из замочной скважины и положил в карман, спустился по ступенькам и остановился перед Брунетти. – Я об этом не задумывался, но… Да, вполне возможно, что он итальянец. Этот человек сказал, что он американец, но еще мальчишкой ходил в римскую школу. Я решил, что вот оно, объяснение того, почему он говорит почти без акцента. – Помолчав немного, Сартор зашагал наискосок, через лужайку. Затем резко остановился и посмотрел на Брунетти и его коллегу. – А может, мне и акцент почудился, потому что я считал, что он должен быть. Такое возможно? – Очевидцы часто вспоминают то, чего не случалось, и людей, которых не было на месте преступления, – впервые за все время подал голос Вианелло. – Это безумие, ведь так? – проговорил Сартор, ни к кому конкретно не обращаясь. Он направился к воротам, ведущим на калле, но Брунетти остановил его словами: – Мне хотелось бы поговорить с дотторессой Фаббиани! – Да-да, конечно, – сказал Сартор и повернул назад, к главной лестнице. На двери второго этажа комиссар увидел все то же объявление, приклеенное скотчем: «Закрыто по техническим причинам». Сартор открыл дверь; они вошли, а потом охранник закрыл ее и запер. – Синьоры, прошу, подождите здесь. Я доложу дотторессе! – произнес он и скрылся в той части здания, где, по прикидкам Брунетти, находились подсобки. – Может, он и правда нафантазировал себе этот акцент? – спросил Вианелло. – Я бы не удивился, – ответил Брунетти. Он подошел к стойке-ресепшен и заглянул в лоток с входящей корреспонденцией. Запрос на обмен книгами от другой библиотеки, список фолиантов, которые будут выставлены на ближайшем аукционе в Риме, письмо соискателя, желающего бесплатно поработать в Меруле… Услышав шаги, Брунетти торопливо отошел от стойки и присел на один из стульев. Вианелло сделал то же самое; он откинулся на спинку и скрестил ноги. Вошла дотторесса Фаббиани. В проеме промелькнуло лицо Сартора, который придержал для нее дверь. – Спасибо, – сказала директриса и добавила с улыбкой: – Можешь возвращаться к себе и продолжать строить планы по поводу «Формулы-1». Сартор скрылся. Хотя это его и не касалось, Брунетти переспросил, вставая: – «Формулы-1»? Директриса усмехнулась. – Пьеро увлекается гонками, да, в общем-то, и другими видами спорта. Не знаю, как его жена это терпит: он только и говорит, что о вероятности выигрыша. Тут она заметила Вианелло и осеклась. – Это мой коллега, испетторе Вианелло, – представил коллегу Брунетти. Уже без прежней приятной непринужденности директриса предложила пройти к ней в кабинет. Она провела полицейских через книгохранилище так быстро, что Брунетти перестал ориентироваться. Через минуту дотторесса Фаббиани открыла дверь в конце длинного коридора с деревянными книжными полками вдоль обеих стен, и они оказались в директорском кабинете. На столе стояли компьютер и телефон и лежала одна-единственная канцелярская папка-манила[93]. И никаких документов, а также ручки, карандаша или скрепки – только безукоризненно чистое черное стекло столешницы. Четыре стены, на каждой – по гравюре. Брунетти узнал работы Пиранези из цикла Carceri[94], безрадостные и безжизненные, несмотря на художественную ценность. Паркет с ромбовидным рисунком, два окна, выходящих на Джудекку… Директриса села на стул с прямой спинкой и знаком предложила полицейским расположиться рядом с ней. – Чем я могу вам помочь, комиссарио? – спросила она. – Меня интересуют финансовые потери библиотеки. У вас было время их подсчитать? – задал он вопрос. Дотторесса Фаббиани какое-то время не сводила глаз с руин на гравюре Пиранези, потом ответила: – В начале этого года Монтальбоддо был куплен на аукционе за двести пятнадцать тысяч евро. Рамузио – один том из трехтомника, но зато – первое издание. – Как это влияет на цену? – спросил Брунетти. – Это был второй том, но, как ни странно, напечатан он был позже остальных, – ответила директриса. – Прошу прощения, дотторесса, но это ничего мне не объясняет. – Разумеется, – проговорила она, запуская пальцы правой руки в волосы. – Это позволяет предположить, что вора нанял тот, кому не хватало именно этого тома для комплекта. – Брунетти и Вианелло молчали, и она продолжила: – Если догадка верна, теперь у заказчика есть все три тома и их общая стоимость намного выше, нежели цена каждого тома по отдельности… Полицейские, не сговариваясь, кивнули. – Простите, дотторесса, – перебил ее Вианелло, и прозвучало это так, словно он не смог сдержать любопытство, – но как это отразилось на стоимости вашего комплекта? Директриса удивленно посмотрела на него; возможно, она не предполагала, что инспектор тоже способен мыслить. – Свело ее к нулю, – резко ответила дотторесса Фаббиани и тут же с усталой улыбкой добавила: – Нет, я преувеличиваю. Это в значительной степени ее снизило. Но дело не в этом. – Конечно же, нет, – с сочувствием глядя на нее, произнес Вианелло. – У вас библиотека, а не книжная лавка. Ее ответный взгляд был более внимательным, когда она сказала: – Вы правы, у нас не книжная лавка. И финансовые потери для нас не самое важное. Директриса опять посмотрела на гравюру на стене. – Как этот вор вообще смог вынести книги из библиотеки? – участливо спросил Вианелло. И снова дотторесса Фаббиани провела рукой по волосам. – Не знаю! Кто-нибудь из сотрудников обязательно сидит за столом, и в фонде современной литературы, и в секции редких книг. На выходе у всех проверяют сумки. «Знать бы, насколько тщательно, – подумал Брунетти. – Особенно у тех, с кем говорили о рыбалке…» – Других мер вы не предпринимаете? – спросил он. – Мы начали внедрять систему маркировки, – сказала директриса. И, видя недоумение полицейских, пояснила: – Компьютерное чипирование. Чипы вставляются в корешок каждой книги. По крайней мере, в те, что хранятся на втором этаже. Сканер, похожий на те, что в аэропорту, среагирует, если кто-то попытается вынести фолиант, не оформив это должным образом. Брунетти, который не увидел подобного оборудования возле столов дежурных ни на одном этаже, уточнил: – Сканер установлен? Дотторесса Фаббиани закрыла глаза и глубоко вздохнула. – Мы заказали его полгода назад, когда начали вставлять чипы. Она открыла глаза и посмотрела на Брунетти. – И?.. – поторопил ее комиссар. – Но тот, что нам доставили, был рассчитан на чипы с другим программным обеспечением. Ну, по крайней мере так нам объяснили. – Что было потом? – Фирма забрала сканер обратно, а новый нам так и не привезли. – А когда привезут, они сказали? – спросил Вианелло. Напряженным, злым голосом директриса ответила: – Нет. Брунетти задал следующий вопрос: – По вашим словам, дотторесса, в библиотечном фонде содержится восемь тысяч книг. Какое количество из них уже чипировано? – Все, – ответила она, широким жестом обводя комнату, что должно было означать «все книги на этом этаже», и добавила: – И рукописи тоже. – Как по-вашему, его еще долго будут везти? Метнув в Брунетти быстрый взгляд, директриса спросила: