— Желание вернуться домой… — предположила Софья. — Но ведь не вернулась? — Она могла пойти на свидание, если договорилась с кем-то заранее. — Почему — заранее? — Как следователь, ведущий дело, ты должен знать, что с моего домашнего телефона Лена звонила только своей матери. Входящих звонков не было, телефон проверяли. — А как же мобильники? — Ни у меня, ни у Лены их не было. Разве ты не помнишь? К скамейке подкатила машина, и оттуда выпорхнула Анна Пашкова — сияющая, симпатичная блондинка в коротком платье. — Сонька! — Она бросилась обниматься. — Наконец-то приехала! — И я тебе очень рада, — сказала Софья. — А вы, я вижу, времени даром не теряете. Уже успели воссоединиться? — с улыбкой спросила Анна. — Здравствуй, Коля. Давненько не виделись. — Привет! — Николай невесело улыбнулся. — Что случилось? Почему вы такие странные? — Анна поочерёдно оглядела их и остановила взгляд на подруге: — У тебя красные глаза. — Коля, расскажи, пожалуйста, сам, — попросила Софья. — Три дня назад на водолазной станции нашли останки Лены Лейбман. Труп мумифицировался. Её опознали по вещам, но всё равно ждём окончательной экспертизы, — коротко рассказал он. Анна опустилась на скамейку и прошептала: — Ужас… Хочу заплакать, а слёзы не текут… — Поедемте куда-нибудь, чего во дворе сидеть, — предложил Николай. — Заодно и поговорим. Ресторан, куда их привезла Анна, располагался у главного входа в городской парк. Стол выбрали у окна, и Николай сразу же пригласил официанта: — Для начала принеси бутылку красного вина. Официант ушёл, и Анна, не дожидаясь вопросов, заговорила: — Бедная Ленка. Ту ночь я помню, словно это было вчера. После танцев мы пошли на пляж, человек двадцать, не меньше. Разожгли костёр, было шумно, орал магнитофон. Все танцуют, а я смотрю: наверху у ротонды стоит Ленка. Я ей рукой машу, а она не подходит. Тогда я бегом по лестнице к ротонде, но она как будто сквозь землю провалилась. Меня до сих пор мучает совесть. Если бы я тогда задержала её, если бы подошла раньше… — Брось. — Николай разлил вино по бокалам. — Ты не виновата. Это — судьба. — Её убили? — спросила Анна. — Задушили ремнём от сумки. — Она всегда любила такие, чтобы носить на плече. — Давайте выпьем за упокой души вашей подруги. — Он поднял бокал. — Проведут вскрытие, закончатся экспертизы, тело предадут земле, и её душа успокоится. Они выпили, и Николай обратился к Анне: — Что-нибудь ещё можешь вспомнить? — Больше, пожалуй, нечего, — покачала головой она. — Важна любая деталь. Может, там, у ротонды, рядом с Леной кто-то стоял? Или другие ребята что-нибудь видели? Ведь вас было много. — Одного не могу понять! — воскликнула Анна. — Куда она могла так быстро исчезнуть? Если бы ушла или убежала, я бы её заметила на аллее. — Ну да, — озадаченно хмыкнул Николай. — До водолазной станции — два километра. Машина по аллее не проедет — слишком узка. — А я не понимаю, почему её сразу не обнаружили, — вмешалась Софья. — Весь город перевернули вверх дном, а водолазную станцию не проверили. — Проверили… — нехотя проговорил Николай. — Оперативник, который осматривал водолазную станцию, признался, что на чердак только заглянул. А труп лежал между балками, его, если не влезть на чердак, никак не заметишь. — Он снова разлил вино и поднял бокал: — Теперь давайте выпьем за встречу. Жаль, что при таких нерадостных обстоятельствах… Официант принёс их заказ, и за едой, словно условившись, все трое говорили только на отвлечённые темы. — Где работаешь? — поинтересовалась Софья у Анны. — Преподаю историю в нашей школе. — Под началом у Соколова? — Он — наш директор. — Как мама? Ещё работает? — Теперь — в художественной школе. Софья улыбнулась: — Помню, как после школы мы рисовали у вас дома, и Марта Самуиловна учила нас смешивать краски. — Она хотела бы повидаться с тобой. — Как-нибудь зайду. — У нас осталась Ленкина папка с рисунками. Хорошо бы передать её матери. — А почему раньше не передали? — насторожилась Софья. — Не было случая, к тому же я плохо знаю Викторию Ильиничну. — А я слишком хорошо. Поэтому не пойду. Но папку Ленкину заберу. — Хотелось бы и мне в неё заглянуть, — вступил в их диалог Николай. — Завтра принесу папку в школу, Сонька заберёт, — пообещала Анна и вдруг сдавленно прошептала: — Смотрите, кто здесь… В ресторан вошёл седой коренастый старик в сопровождении двух крупногабаритных охранников. Вокруг него сразу сгрудились официанты. Софья его узнала — это был дед Лены. Николай проронил: — Лейбман. — Что-то он плохо выглядит, — заметила Анна. — Третий день пьёт, отходит от опознания. Любой на его месте… — Он не договорил последнюю фразу, когда к нему подошёл официант: — Илья Ефимович просит подойти к его столику. — Понял. — Николай встал и пошёл к Лейбману. — Интересно, чего он хочет? — задумчиво проговорила Анна. — Боюсь, он узнал меня. — Тогда готовься. Сейчас тебя выведут отсюда под белы рученьки. — Пусть только попробуют, — мрачно пообещала Софья. — На нём просто лица нет. Представляю, как ему плохо. — Мне двадцать лет назад было не легче. И я никогда не прощу ему того, что он сделал с нашей семьёй. — Мы — христиане… — глубокомысленно и пьяно проронила Анна. — Должны прощать. — Кто должен, тот пусть и прощает. А я не прощу. Когда Николай вернулся, Анна поинтересовалась: — Чего ему нужно? — Просил, чтобы я форсировал расследование. Денег пообещал.