Он развязал шнурки и пересмотрел два десятка акварелей и карандашных рисунков. — Не за что зацепиться. — А для меня здесь много воспоминаний, — возразила Софья. — Это — у озера в парке, там мы рисовали с натуры. А это — фрукты из воска, которые лежали в вазе у Марты Самуиловны: яблоко, груша и банан. — Зачем вы занимались рисунком? Ни одна из вас не стала художницей: ни ты, ни Лена, ни Анька. — В те времена все девочки мечтали стать модельерами, а Марта Самуиловна, Анькина мать, преподавала рисование. Мы были увлечены и часто рисовали в её квартире. — Софья показала рисунок карандашом: — Вот, например, сквер Космонавтов: деревья, скамейки и памятник. Вид из окна Марты Самуиловны. Николай собрал следственные материалы и запер их в сейф. Потом снял со спинки стула пиджак: — Идём, провожу. Они спустились по лестнице и вышли на улицу. Там, шагая рядом с Николаем, Софья спросила: — Как продвигается расследование? Есть что-то новое? — Пришёл результат анализа ДНК. Найденное тело принадлежит Лене Лейбман. И ещё… — Он замялся. — Не знаю, стоит ли говорить. Похоже, перед смертью у неё был половой контакт. Софья удивилась: — Через двадцать лет на мумии обнаружили сперму? — Не сперму, а мужские лобковые волосы. Но по ним преступника не найти. — Жаль… — Ты вспоминала обо мне? — вдруг спросил Николай. — Вспоминала, — призналась Софья. — И я вспоминал. Дня не было, чтобы не думал о тебе. — Я виновата перед тобой. Прости меня, Коля. — Зла на тебя не держу. — Он обнял Софью и крепко прижал к себе. — Вот видишь, как всё обернулось. День четвёртый — Сонечка, дорогая! — Открыв дверь, Марта Самуиловна бросилась обниматься. Потом сразу захлопотала: — Проходи, проходи в комнату! Из кухни с пирогом вышла Анна и мимоходом чмокнула Софью: — Привет! Комната, где жила Марта Самуиловна, нисколько не изменилась. Мебель была всё та же, поменялись только окно и обои. — Как поживаешь, москвичка? — Марта Самуиловна поставила в вазу цветы, которые принесла гостья. — Совсем забыла наши края. — Подожди-и-и… — многообещающе протянула Анна. — Сейчас она будет спрашивать про мужа, про семью. — Я не замужем, — улыбнулась Софья. — Так и не вышла? — разочарованно ахнула Марта Самуиловна. — Вот и моя Анька — тоже. — С чего ты взяла, что все женщины непременно должны быть замужем? — нахмурилась Анна. — А может, я не хочу! Мать с дочерью вступили в перепалку, и было видно, что эту тему здесь обсуждали часто. Софья прошлась по комнате и остановилась возле окна. Увидела знакомые места: сквер Космонавтов, деревья, скамейки, но памятника на месте не было. — Послушайте! — Она резко обернулась. — Куда делся памятник космонавтам? — Его из наших окон не видно, — объяснила Марта Самуиловна. — Разве? — Его видно вон из того крыла. — Она указала рукой на окна соседнего подъезда. — Как странно. Мне казалось, что сейчас подойду к окну и увижу. — Ты просто забыла. Знала, что памятник есть, и нафантазировала себе. Они сели за стол, Марта Самуиловна угощала Софью пирогами и расспрашивала о московском житье-бытье. Та отвечала и даже смеялась, но при этом считала минуты до того момента, когда останется наедине со своими мыслями. Застолье продолжалось около часа, после чего Софья вышла на улицу и дважды обошла вокруг дома. Потом она позвонила Николаю: — Это я. Можешь говорить? — Да. Могу. — Помнишь тот карандашный набросок? Вид из окна Марты Самуиловны: сквер Космонавтов, деревья, скамейки и памятник. — Ну, предположим. — Так вот! Из окон Марты Самуиловны памятник не видно. — И что это значит? — Лена Лейбман рисовала этот набросок, находясь в другой квартире. — Постой, не так быстро… — Николай помолчал. — Как она там оказалась? — Не знаю. — Может, пошла к подружке? — Не было никакой подружки. Я точно знаю. — Определила номер квартиры? — Двенадцать. — Улица? Дом? Записываю… — Школьная, сорок семь. — Ну, хорошо. — Пообещал Николай. — Я проверю, кто проживал по этому адресу. Что-нибудь ещё? — Скажи, где можно купить хороших продуктов? — спросила Софья. — Там же, где и раньше. На рынке. Приехав на рынок, Софья отправилась в мясные ряды — хотелось порадовать тётю Машу настоящими мясными котлетами. Она обошла прилавки, выбрала самый приличный и, отступив на шаг, с кем-то столкнулась. Позади неё вскрикнула женщина: — Нельзя же так, в самом деле! Используя опыт столичной жизни, Софья приготовилась ответить, что у неё нет глаз на затылке. Однако, обернувшись, она увидела мать Лены Лейбман: красивую ухоженную женщину с пустыми глазами. — Здравствуйте, Виктория Ильинична. Вы меня помните? Вглядевшись в её лицо, женщина отшатнулась, но потом взяла себя в руки: — Ты — Соня Садкова. — Как поживаете? — Я тороплюсь… — Виктория Ильинична сделала попытку уйти, но Софья горячо попросила: — Не уходите!