Бейер глубоко вздохнул. — Как вы, конечно же, знаете, она охотилась за информацией по делу о норвежском оружии, обнаруженном в лагере террористов в Афганистане. В ходе расследования мы выяснили, что, возможно, она копнула еще глубже. Шея стала горячей. Карл Сулли ненавидел это в себе — он всегда краснел при раздражении. Люди считывали его эмоции, словно с термометра. Бенедикте все еще лежала в холодильнике у патологоанатома. Довольно гадко со стороны полиции использовать ее смерть как рычаг давления, чтобы разузнать, чем занимался ТВ2. Сулли лишь пожал плечами. — Я сейчас скажу вам кое-что, но это не должно оказаться в новостях. Ладно? — сказал Бейер. Сулли оголил зубы в молчаливом согласии. Фредрик Бейер рассказал о своей встрече с Бенедикте в замке Акерсхюс за день до ее исчезновения. Она сказала, что интересуется Хенри Фальком и сообщила об отчете, над которым работала. — Но она упомянула и другой проект. Дело касается сотрудничества Норвегии и США в сфере обороны. Это о чем-то вам говорит? У вас есть записи Бенедикте? Документы или аудио, которые прольют свет на это дело? — Знаете, что. — Щеки Сулли заполыхали огнем. — Я не собираюсь рассказывать вам, какой материал у нас есть, а какого нет. Или сообщать, над какими проектами мы работаем. Вам следовало бы это знать. Бейер как будто вдруг проснулся. Заржавелость исчезла. — Речь идет об убийстве, — раздраженно сказал он. — У нас есть причины полагать, что подозреваемый в убийстве Фалька выдал себя за источник Штольц. И его целью было заманить вашу журналистку в Маридалсваннет. — Но вы же не знаете наверняка, что Бенедикте убили? — прошипел Сулли в ответ. Гости за соседним столиком повернули головы в их сторону. Бейер помедлил секунду. — Предварительный отчет о вскрытии показывает, что она утонула. Но еще у нее рана на затылке. Ее могли ударить и бросить в озеро. — И кого вы подозреваете? Бейер покачал головой, и Сулли фыркнул. — Бритва Оккама вам о чем-нибудь говорит? — вдруг спросил он. Фредрик покосился на редактора. — Закон Оккама гласит, что простейшее объяснение, как правило, верное. Например, когда вы расследуете убийство женщины, убийцей чаще всего оказывается супруг. Вы нашли Бенедикте утонувшей в озере, значит, она просто провалилась под лед. Я знал ее как настоящего профессионала, она бы не стала подвергать себя невынужденным рискам. Она бы не поехала на встречу с источником, не убедившись, что это безопасно. Бейеру принесли воду. Он парой глотков опустошил стакан и попросил еще. Видимо, вода оказывала на него успокаивающий эффект. — Я только не понимаю, какое отношение к этому закону имеет бритва. — Я тоже, — криво ухмыльнулся Сулли, и Бейер улыбнулся в ответ. — Вы упомянули супруга, — сказал он. — Я встречался с девушкой Бенедикте, этой Викторией. Она показалась мне несколько скрытной. Какое у вас впечатление о ней? — Скрытная, да. Кажется, она работает кем-то вроде консультанта в ай-ти. А она сказала вам, что сидела в тюрьме? За интернет-махинации. — По виду следователя было ясно, что эта информация для него новая. — В девяностых и начале двухтысячных Виктория Пителль была одним из самых окутанных мифами хакеров. Такой Робин Гуд интернета, кравший информацию у властей и международных компаний и передававший ее защитникам природы и борцам за права человека. Возможно это мои домыслы, учитывая их существенную разницу в возрасте. Думаю, Виктория очаровала Бенедикте своим прошлым. Бейер удивленно посмотрел на него. — А что за информация-то? Что она украла? — Ну… Секретные отчеты о выбросе ядовитых веществ в питьевую воду. Списки игрушек, содержавших канцерогены, вызывающие рак. Притеснение коренных народов. Манипуляции на выборах. В таком духе. В наших кругах Виктория считалась героем. Знаете… Поначалу ее деятельность стоила этим компаниям астрономические суммы. А теперь они платят ей, чтобы никто их больше не отымел, как однажды сделала она. Умный бизнес, — сказал Сулли. — Значит, она вполне в состоянии влезть… куда угодно? Сулли пожал плечами. — Вероятно. — Что вам известно об отношениях Бенедикте с Викторией? — спросил Бейер. У него зазвонил телефон, и он стал рыться в кармане. Сулли улыбнулся. — Не думаю, что Виктория убила Бенедикте, если вы об этом спрашиваете. Но следователь уже не слушал его. Рука, державшая телефон, напряглась, и взгляд Бейера прошел сквозь редактора. — Что-то случилось? — Я должен идти, — сказал Фредрик Бейер. Глава 25 — Больница Уллевол. Как можно быстрее, — рявкнул Фредрик таксисту. Кафа позвонила на взводе. Франке Нуре был на грани жизни и смерти после какого-то происшествия в тюрьме. Во что опять ввязался этот старый дурак? Погода сегодня изменилась. Холод уступил место плюсовой температуре с туманом и серым небом. В голове Фредрика роились мысли, пока он наблюдал, как прохожие осторожно ступали по слякоти. На Франке напали? Это что, попытка заткнуть ему рот? Фредрик провел пальцем по запотевшему стеклу. Это дело началось с убийства Хенри Фалька Рикардом Рейс-сом на автомойке. Несколько часов спустя Франке пришел домой к Фальку и встретил там того же Рейсса. Кто-то из них украл оттуда флешку. Затем Рейсс встретился с Бенедикте Штольц на озере Маридалсваннет. Возможно, он ее и убил. Логично предположить, что именно флешку и искала Бенедикте. Утечка секретных документов обороны, доказательство противостояния во властных структурах правительства. За обнародование такого журналистам дают награды. Но увидев записи, которые Бенедикте взяла с собой на встречу с Рейссом, Фредрик засомневался. Там ничего не было о попавшем в руки террористов оружии. Ничего о разногласиях по поводу самолетов. Вместо этого журналистка нарисовала треугольник со словом «Чернобыль» в одном углу, именем отца Фредрика во втором и названием страны и еще одним именем — Афганистан и Номан Мохаммед — в третьем. В центре треугольника написано «Организация». «Организация»? Кто это такие? Если коридоры — ветки больницы, то палаты — ее листья. За некоторыми дверьми царит весна, распускаются почки, и счастливые матери собираются домой с новорожденными детьми. За другими — лето. Кости сломанных ног срастаются, болезни излечиваются, и осень не вступает в свои права. Но за дверью в палату Франке в отделении травматологии владычествовала зима. На полном серьезе. В комнате было мрачно и холодно. Низкая температура поддерживалась, чтобы сокращались сосуды, тем самым замедляя биохимические процессы, возникшие вследствие удара металлической дверью по голове с повреждениями коры головного мозга. Из аппаратов рядом с кроватью раздавались тихие звуки «пип», а горящие красные лампочки сигнализировали, что функции организма Франке далеки от нормы. Красными были и глаза женщины, сидевшей рядом с ним. Лысая и без бровей, с опухшим от лекарств лицом, так что трудно было предположить ее возраст. Правда догадаться, что это больная раком жена Франке Рита, было несложно. — И вы еще смеете сюда приходить, — прошипела она. — Посмотрите, что вы натворили. Фредрик не знал, что ей ответить. Можно, конечно, было сказать, что Франке сам виноват в своих несчастьях, что он украл со склада полиции почти два килограмма героина и сотрудничал с наркоманом — насильником и уголовником, но вряд ли это разрядит обстановку. — Понимаю, что вы злитесь, — сказала Кафа. — Мне очень жаль, что Франке подвергся такому. Рита Нуре тяжело вздохнула. — Полицейский в открытом отделении тюрьмы. А вы чего ожидали? Что его там примут с распростертыми объятьями? Или вы так наивны и думаете, что мой муж просто поскользнулся и упал? — Все обстоятельства происшествия будут тщательно изучены. Мы работали с Франке в отделе по борьбе с преступностью и никак не связаны с расследованием против него. Мы здесь потому, что мы его друзья и коллеги. Фредрик бросил взгляд на Кафу. Друзья — это сильно сказано, но ее слова возымели нужный эффект. Пламя в глазах Риты потухло. — Садитесь, — сказала она. Перед тем, как сесть на стул, Фредрик остановился у кровати. Под белой простыней отчетливо проступали контуры тела Франке. Его голова покоилась на узкой подушке, а объемная повязка закрывала большую часть головы и лица. Кожа была землистого цвета, в бескровные губы вставлена трубка, невидимой частью погруженная в гортань. — Врачи держат его в искусственной коме, — сказала Рита. — Говорят, что, вероятно, он выживет, но никто не осмеливается предположить, в каком состоянии он пробудится. Будет ли нормальным… или нет. Казалось, она вот-вот заплачет, и Фредрик хотел передать ей салфетку из диспенсера у раковины. Но супруга Нуре отмахнулась. — У меня больше нет слез. Они помолчали, смотря на недвижимое тело Франке. Тишину нарушила Кафа. — Вы знаете, почему он украл наркотики с полицейского склада? Рита Нуре быстро выдохнула. — Вы же сказали, что не занимаетесь расследованием дела Франке? — Мы и не делаем этого. Но нам нужно знать, зачем он взял героин. Чтобы найти тех, кто угрожал ему и заставил сделать такой… неразумный поступок. — Угрожал, — пробормотала Рита. — Это была я. Фредрик вопросительно на нее посмотрел. — О чем вы? Тень улыбки скользнула по лицу тяжелобольной женщины, и она показала на фотографию на столике пациента. На ней были трое: Франке, Рита с румянцем на щеках и развевающимися на ветру волосами и какая-то девушка с ярко накрашенными, широко расставленными глазами — прямо как у Риты. Сильно высветленные волосы всклокочены, на лице веснушки. Девушка улыбалась, улыбка была печальной, а зубы — коричнево-желтыми. Ей было примерно за тридцать. Фредрику показалось, что он где-то видел ее раньше. — Это моя дочь, Сири, — сказала Рита. — Я родила ее задолго до встречи с Франке. Мне тогда только исполнилось восемнадцать. Отец ее был темным человеком. И Сири такая же. Они с Франке никогда не ладили. Их отношения полностью испортились, когда Сири была подростком. Она стала принимать наркотики, уехала из дома… уже больше двадцати лет употребляет. Ну, вы понимаете, как девушки добывают на это деньги. Франке ее стыдится. За жизнь, которой она живет, а еще ему стыдно, что он, полицейский, не смог с ней справиться. — Извините, — пробормотал Фредрик. — Мне очень жаль это слышать. Кажется, я видел ее, когда патрулировал улицы.