Рита кивнула. — Осло — город небольшой, и немногие наркоманы держатся так долго. — Она плотнее закутала ноги в шерстяной плед. — В последние годы состояние Сири улучшилось. Она ходит на метадоновую программу, ей дали квартиру. Но после такой жизни… ей нужна помощь. А поскольку они с Франке не могут даже находиться в одном помещении, эта ноша ложится на меня. Рита Нуре провела рукой по безволосой голове. — Чтобы Сири могла бороться дальше, я должна жить. Вот и все. Поэтому, когда у меня нашли рак кожи, у нас началась непростая жизнь. Несколько лет назад мне удалили одну меланому. Прошлой зимой рак снова дал о себе знать, распространившись с метастазами, и вновь операция. И вот теперь болезнь опять вернулась. Рита опять грустно улыбнулась. — В одной из больниц Израиля разработали новое лечение от моей формы рака. Но оно все еще на стадии эксперимента, и власти не хотят оплачивать мое лечение. Оно весьма дорогостоящее. Фредрик застонал. Он начал понимать, в чем дело. — Вечером перед арестом Франке пришел ко мне. Сидел у моей постели. Взял меня за руку, плакал, а потом спросил, горжусь ли я им. Вы ведь знаете Франке. Он обычно себя так не ведет. Я поняла, что-то не так. Рита спросила Франке, что он натворил, и он одновременно и кивнул, и покачал головой. Потом рассказал, что с ним вышел на связь его старый информатор. Тот знал, что Рита больна и что спасение только в Израиле. Он сказал, что представляет человека, который готов обеспечить Рите место в больнице и заплатить за лечение. Но с той стороны потребовали ответных услуг. Франке согласился. Поначалу речь шла о мелочах. Информации о коллегах. Проверка прошлого разных людей. А потом его попросили украсть наркотики. — Я была в ярости и не могла этого принять. Моя дочь — наркоманка, и теперь он ворует наркотики, чтобы помочь ей? Чтобы помочь мне? Неужели он думал, что я могла поддержать нечто подобное? С тяжелым сердцем Франке ушел. И его арестовали. — Они позволили мне навестить его в тюрьме. Он сказал, что ко мне придет человек по имени Рикард. Франке просил, умолял меня принять деньги. А я послала его на хер. Это последнее, что я ему сказала. Рита Нуре посмотрела на свои руки и, подняв голову, продолжила, встретившись взглядом с Фредриком. — У вас есть дети? — Да. — Тогда вы, наверное, сможете меня понять. Я изменила свое решение. Теперь я точно знаю, что Франке никогда уже не позаботится о Сири. Если ко мне придет этот Рикард, я возьму у него деньги. И выцарапаю глаза тому, кто осмелится встать на моем пути. Глава 26 Советник Рубен Андерсен прекрасно знал, что его прозвали Крысой. Его мало это занимало. У крыс много хороших качеств. Они выживают в самых сложных условиях. Они умны и верны своей стае. Большинство людей, с кем ежедневно приходилось общаться Андерсену, такими качествами не обладали. Он вполуха слушал телефонный разговор премьер-министра Симона Рибе. Как и множество раз до этого, Андерсен стоял и рассматривал картину за спиной начальника. Полотно с названием «Река в ночном городском парке» переливалось всеми оттенками синего, с несколькими мазками желтого, красного и оранжевого. Рубену нравилось такое описательное название картины. Если бы не оно, он бы понятия не имел, что перед ним. Премьер только что вернулся со встречи НАТО в Брюсселе, о чем и вел разговор. Опять на повестке дня терроризм. Одноглазый врач. — I will see to it personally[7], — завершил разговор Рибе со скандинавским акцентом растягивая гласные. Откинулся на спинку кресла и улыбнулся. Офисное кресло слегка закачалось. — Есть особая причина для радости? — спросил Рубен. — Да, — ответил премьер, не углубляясь в подробности. — Ты тут трудился как пчелка, пока меня не было? Рубен открыл записную книжку в кожаном переплете. — Я сегодня обедал с новостным редактором ТВ2. У них те же впечатления, что и у нас. Если министр финансов Фисквик уйдет, партия выберет Кари Лисе Ветре. Кресло перестало качаться. — Но есть и хорошая новость — ТВ2 собираются активно разрекламировать прибытие самолетов F-35. Ваша приветственная речь выйдет в прямом эфире, они освободят для нее время. — Ну естественно, — с раздражением перебил его Рибе. — Значит, все, что ты сделал, это получил само собой разумеющееся на модном обеде, оплаченном Карлом Сулли? Крыса достаточно долго работал у Рибе, чтобы знать, что на такой его вопрос правильного ответа не существует. — Хорошо, что хоть один из нас сделал что-то полезное. Американцы обещали прислать своего посла на прием истребителей, — сказал Рибе. — Кроме того, нас должен навестить сам USS Nimitz — старейший авианосец, стоящий на вооружении. Триста тридцать метров чистой силы. F-35, Hornet[8], боевые вертолеты… Это будет наглядный пример того, как высоко наши американские друзья ценят старания нашего правительства. Рубен Андерсен понимающе кивнул. — У Ветре был первый рабочий день в качестве министра финансов на этой неделе. Я сообщил ей новость, что прибытие истребителей — лишь первый шаг. Что вы с настоящим министром финансов пришли к согласию в том, что Обороне нужны новые самолеты-разведчики и что финансирование поставки будет осуществляться за счет средств, выделенных на помощь беженцам. — И как она отреагировала? Андерсен издал краткий смешок. — Как вы и предполагали. Она пришла в ярость. — Хорошо. Прекрасно. — Премьер-министр поднялся, снял пиджак и передал Андерсену. — Тебя не затруднит отправить его в химчистку? И передай своим контактам в Христианской народной партии, что Ветре — не лучший кандидат для служения их интересам, если они выберут лидером ее. — У меня сложилось впечатление, что их партия единодушна в этом вопросе. — Ну, — хмыкнул Рибе. — Полагаю, ситуация изменится. Больше он ничего не сказал, и Рубен понял, что разговор окончен. Перед тем, как открыть дверь и выйти к секретарям, он обернулся. Симон Рибе стоял у пуленепробиваемого окна и смотрел на лужи растаявшего снега на выложенной брусчаткой площади перед зданием с кабинетом премьера. — Что мы будем делать, если просочится информация об украденных документах? Если наши планы по покупке самолетов-разведчиков станут известны до того, как уладим все формальности? Рибе пожал плечами. — Мой дорогой Рубен. Неужели ты думаешь, что я это допущу? Успокойся. Когда придет время, эту новость обнародую лично я. И никто другой. Глава 27 «Джентльмен» в формальной одежде. Так архитектор Ээро Сааринен описал построенное по его проекту здание американского посольства на улице Хенрика Ибсена. Возможно, в летний день эта метафора и уместна, подумал Фредрик. Но сейчас, с поднимающимся над фьордом туманом, когда солнца не видно за облаками, серо-черное здание больше напоминало похоронного агента. Трое мужчин с ничего не выражающими лицами и пластиковыми папками с документами на визу и паспортами, стояли в очереди перед стойкой охраны. Фредрик показал удостоверение полиции, чтобы пройти вперед них. Охранник безразлично взглянул на карточку, после чего заохал. — У вас назначено? — Все верно. — Садитесь и ждите. За Фредриком вышел коротышка лет пятидесяти с такими высокими залысинами, что оставшиеся на затылке волосы напоминали беличий хвост. Он представился секретарем посольства Стивеном Миллером. — Спасибо за то, что пошли нам навстречу, — заискивающе произнес Фредрик. — Вы ведь не обязаны. — Не обязаны, — участливо произнес Миллер, пока они шли по атриуму посольства. Голос отзывался гулом в высоких белых стенах. Вдоль них стояли флаги всех штатов США, а в центре помещения располагался бассейн с фонтаном и рыбками. — Вы сейчас на американской земле. Но мы хотим помочь нашим друзьям-норвежцам, насколько сможем. Речь об убийстве, я правильно понял? — он говорил по-норвежски с сильным техасским акцентом. — Все верно. В этой связи всплыло имя Кеннета Бей-ера. Все звали его Кен. Бывший сотрудник посольства. Он работал в одном из ваших внешних офисов, не здесь. Миллер провел Фредрика по лестнице и по коридору — вдоль стены стояли коробки, ящики с документами, офисные стулья и собранные столы. — Прошу прощения за беспорядок. Посольство находится в стадии переезда. Наступили новые времена, — он кивнул на защитные ограждения и вооруженных охранников за окном. — Говорят, раньше кто угодно мог зайти сюда и покормить рыбок в бассейне. Молодежь приходила послушать джаз на пластинках. — его глаза сузились. — Fucking terrorists[9]. Закрыв за собой и Фредриком дверь в кабинет, Миллер жестом указал, что можно садиться. — So[10]… Кеннет Бейер, говорите? Фредрик кивнул. — А вас зовут Фредрик Бейер? — Да, это мой отец. — Вы расследуете дело собственного отца? — Он не в числе подозреваемых, нет. Отец умер вскоре после выхода на пенсию, в начале девяностых. Но, как я уже сказал, в деле всплыло его имя. Судя по всему, он связан с некой «Организацией». И с местом, где после войны закопали боеприпасы, в Нурмарке. Его назвали Чернобыль. И еще я ищу дом — вилла Равнли. Мне нужно понять, что все это такое. — Фредрик замешкался. — Отец не рассказывал о своей работе. Я бы хотел посмотреть его досье. Вдруг там окажется что-то, что поможет нам в расследовании. Стивен Миллер большим и указательным пальцами потер свои залысины. Может, он думал, что массаж вернет ему волосы. — Чернобыль. Вы уверены, что речь не о русских? Фредрик принял это за шутку и попытался посмеяться.