— Рогер, мне нужно отдохнуть. Утром за мной приедет такси. Но передай ей, чтобы обязательно заехала ко мне в больницу. Я была очень рада видеть ее в прошлый раз. — Она передала мне привет? — спросила Венке, когда муж разделся. — Да. — Бедняжка Рита, — сказала жена, поцеловав его в щеку. Глава 41 Воспоминания. Их легко представить как жизненный опыт, хранящийся в составленных в бесконечные ряды ящиках. У кого-то это ровная первозданная конструкция. У кого-то — шаткое сооружение с вылезающим через край ящиков содержимым. Первый день в школе. Бросившая девушка. Исчезающий в глубине гроб и осознание того, что поколения до больше не осталось, только после. При необходимости эти воспоминания можно найти. Но может быть, память устроена иначе? Возможно, воспоминания подобны семенам, а семена должны прорасти и сделать нас теми, кто мы есть. Но если они не получают питания, то так и остаются семенами и никогда не оставят след на земле, куда их посадили. Повзрослев, Фредрик редко думал об отце. О том, что тот делал на работе или о разговорах, которые были у них. Честно говоря, Фредрик больше размышлял о разговорах, которых у них не было, и винил за это отца. Но в последнее время постоянные напоминания об отце: вопросы Бенедикте Штольц, обнаружение виллы Равнли и картины добавили питательных веществ скудной почве. Семена начали прорастать. Одним из таких семян было воспоминание со званого ужина. Они с отцом были дома у кого-то из знакомых его родителей. За ужином выяснилось, что мать Фредрика заболела, и, пока искали няню, Кену Бейеру приходилось брать сына с собой на работу. И тут хозяева спросили, нравится ли Фредрику проводить время с отцом. Фредрик на это стал хвастаться: рассказал, что отец — начальник дядь в униформе, и что один из папиных коллег показал Фредрику пистолет и даже дал поносить свою офицерскую фуражку. Кен Бейер со смехом замял эту тему, а потом, притянув сына к себе, сказал, чтобы он никогда о таком не болтал, и он вспомнил свой стыд. Стыд за нарушение обещания, которого не давал. За то, что разочаровал отца. Что же вызвало в отце тогда такое негодование? — Я помню тот ужин, — сказал Хокон Бюлль. — Это было у нас дома в Виндере. Мы и сейчас там живем. Тебе было не больше трех-четырех лет. Ты медленно, сложив руки за спиной, обходил дом, словно взрослый господин. Ни одной комнаты не пропустил. Твой отец сказал тогда, что ты всегда так делаешь и не успокоишься, пока не изучишь все помещения. — Хм, — ответил Фредрик. Он пригласил старого боевого товарища отца по Вьетнаму, консультанта, который ввел полицейских в курс дела в Министерстве финансов, в одну из переговорных управления полиции. На подоконнике стоял засохший цветок, а на улице шел дождь. — Я очень рад, что вы смогли так быстро приехать, — сказал Фредрик. — Мы обезопасили флешку, украденную из квартиры Хенри Фалька. Бюлль выпрямил свое тучное тело. — Неужели? — Вам нечего бояться. Секретных планов по покупке самолетов-разведчиков для Обороны там не было. Бюлль в изумлении нахмурил лоб. — Не было? И вы уверены, что это та флешка? — Она снабжена датчиком отслеживания, к которому вы подсоединили мой телефон. Передатчик был отключен. Поэтому пропал сигнал. — Фредрик вкратце прояснил все обстоятельства — что на флешке содержались документы о торговле оружием, а не о покупке самолетов. — Ты меня очень удивил, — сказал Бюлль, проводя рукой по жидким волосам. — Датчик отслеживания был надежно скрыт. Фредрик кивнул. — Полагаю, что тот, кто украл флешку, знал, что ее можно отследить. Бюлль скептически посмотрел на полицейского. — Думаешь? — Сигнал кончается примерно там, где мы нашли флешку. Недалеко от порта с контейнерами. Подозреваю, что нас повели туда, чтобы мы думали, что флешку увезли заграницу. — Бюлль хотел что-то сказать, но Фредрик не дал ему себя перебить. — Моя гипотеза такова: тот, кто украл флешку, уже знал о ее содержании и украл ее не для того, чтобы раскрыть факты, а наоборот — чтобы скрыть. Фальк куда глубже других забрался в изучение незаконной продажи оружия. Даже его начальство об этом не знало. Как только исчезла флешка и Фальк, то… — Фредрик сделал многозначительную паузу. — Этот отчет о контрабандном оружии, — сказал он. — Власти помогали Фальку в работе над ним? — Нет. Министерство обороны было в курсе, но не вовлекалось. Оценка была заданием от самого производителя. А что? — Да просто интересно. — Фредрик придвинул стул к столу и доверительно наклонился вперед. — Я хотел у вас кое-что спросить. Личное. Бюлль выжидающе посмотрел на него. — В нашу последнюю встречу вы довольно резко отозвались о премьере Рибе. Как о политическом цинике. Толстяк хохотнул. — Это еще мягко сказано. — Вы сказали, что думаете, что меня и мою коллегу использовали, чтобы новый министр финансов не смогла протестовать, когда ей сообщили об истребителях. — И я по-прежнему так считаю. — Вы думаете, Рибе или его помощник… могли они обмануть вас? Сфабриковать историю об украденной документации, чтобы инсценировать эту встречу? Чтобы надавить на министра финансов? На лбу Хокона Бюлля проступила глубокая морщина. — Думаю, для Рибе и его людей мало что остается святым, — наконец ответил он, откинувшись на спинку стула и сложив руки на животе. — Могу я задать вопрос тебе? — Конечно. — Действительно ли Франке Нуре причастен к краже флешки? Фредрик удивленно посмотрел на него. — А что? — Я истолкую это как да, — оправдываясь, ответил Бюлль. — Твою же мать. Я знаю Франке. Мы вместе ходим на охоту. Франке, его сосед, Рогер, и я. Мы трое работали вместе в полиции. Сто лет назад. Но мы подружились и стали охотиться на зайца зимой и на лося осенью каждый год с тех пор. Вдруг я что-то ему сказал… чем он мог бы воспользоваться. Что могло навести бы его на какие-то мысли, — пробормотал он. — А вы что-то сказали? Бюлль продолжил бормотать. — Не знаю. Знаешь, как бывает, когда выезжаешь с товарищами. Простая болтовня, обо всем и ни о чем. Как бы то ни было, это, мать ее, ужасная трагедия. Фредрик проводил Бюлля до лифта. Толстяк шел, переваливаясь. — Вы ведь знали моего отца, — сказал Фредрик. — Вы знаете, почему родители переехали в Норвегию? Бюлль покосился на него. — Нет… твоя мать ведь была норвежкой, наверно скучала по дому. А почему ты спросил? Фредрик чуть замялся, не зная, сколько ему можно рассказать. — Знаете, та журналистка, которую мы нашли в Маридалене. Бенедикте Штольц. Она спрашивала меня об отце. Интересовалась его работой. — Ты думаешь, это как-то связано с убийствами? — Этого я не знаю, — быстро ответил Фредрик. — Я ходил в американское посольство. Просил их дать мне почитать дело отца. Все, что мне предоставили — заявление о приеме на работу и справку об увольнении. — Ну, после Вьетнама я встретился с твоим отцом уже когда начал работать в полиции. Однажды он просто позвонил мне. Полагаю, по старой памяти. Наши супруги нашли общий язык, а мы с ним стали закадычными друзьями. Но по работе мы никак не соприкасались. Если я правильно помню, Кен занимался размещением американской боевой техники на складах и в горных чертогах Норвегии. Транспорт, танки, оружие… на случай конфликта с СССР. — У вас не сложилось впечатления, что он участвовал в чем-то более… деликатном? Бюлль жирным пальцем нажал кнопку лифта. — Тогда все было деликатно. Холодная война. Многое с тех времен так и осталось под грифом секретности. Возможно, поэтому посольство и не захотело выкладывать тебе информацию. — А вы знали, что отца отстранили от работы? — О чем ты? — За несколько месяцев до того, как он ушел из посольства. Вдруг он сделал что-то не так? Может, против него было начато расследование за что-то. — Увы. Так близки мы не были. Да и потом, вскоре он умер. Все вышло так быстро. Фредрик решил рискнуть. — «Организация», — сказал он. — Отец никогда не называл это слово? Может, он работал на нее или с ней? Бюлль задумчиво нахмурился.