— Но почему сюда? Такие моменты лишний раз показывали Фредрику, какие они с Кафой все-таки разные. Она — аналитик, и для нее возвращение Дранге в Сульру было поступком нелогичным. Возвращаться на место происшествия нерационально. А Фредрик думал совсем иначе. Именно в Сульру Дранге нашел своего бога. Здесь жила его душа. У каждого из нас жизнь оставляет водяные знаки в душе. И не разум приводит нас в места, где эти отметины были получены. Мы приходим потому, что не прийти не можем. Кафа быстро кивнула, и Фредрик распахнул дверь. Подняв пистолет, Кафа следовала взглядом за движениями ствола. Пол скрипел даже под ее легкими шагами. Следователи прислушались. Тишина. Пульс стучал в напряженном пальце Кафы, лежавшем на курке. Если Дранге здесь, что он сделает? Нападет? Или убежит? Они быстро пошли осматривать большие помещения пустующего дома. В кухне и гостиных никого. На втором этаже тоже не было и следа присутствия человека. Кафа пошла искать спуск в подвал, а Фредрик остановился в самой маленькой из спален. На окне слегка колыхнулись занавески на кнопках. В комнате, где убили руководившего сектой пастора, остался только каркас кровати. Фредрик хотел было выглянуть в окно и посмотреть на сарай, когда услышал, как позвала Кафа. — Фредрик! Ее голос не был тревожным, а скорее решительным. Фредрик поспешил к ней и, оказавшись в гостиной, удивился — куда подевалась Кафа? И тут она снова позвала его откуда-то из ванной. — Сюда! Пролезай в дыру в стене ванной! Пробравшись в узкое отверстие, он понял, что это за комната. Узнал увеличитель и пластиковые контейнеры. Веревки, натянутые под потолком, и красный свет от голой лампочки. В прежние времена криминалисты, вернувшись с мест преступления в управление полиции, исчезали в таких вот закутках. Несколько часов спустя они приносили результат своей работы в виде стопки фотографий, еще мягких и пахнувших химикатами. — Темная комната? Разве она была здесь четыре года назад? Кафа, стоявшая спиной к Фредрику, присела на корточки. — Это была холодильная комната. Вон там была дверь на кухню, а теперь ее заделали. Вместо нее кто-то пробил в ванную потайной ход. Вдоль одной из стен стояли кровать и стол, над которыми тянулись пустые веревки, используемые для просушки фотографий. Никаких признаков, что кроватью пользовались. — Смотри, — Кафа посветила на половые доски и маленькие темные пятнышки на них. Она поскребла одно из них ногтем, и оно слезло тонким слоем. — Похоже на засохшую кровь? — Подожди. Дай мне свой фонарь. Что это там лежит под кроватью? Фредрику пришлось лечь на живот, чтобы достать из-под кровати фотографию. Увидев изображенное на ней, следователь ахнул. На снимке была немолодая женщина и маленький мальчик, идущие по дороге от школьного двора к ожидающей их машине. — Боже мой. Это же Кари Лисе Ветре. Министр финансов. С внуком, Уильямом. Вот дерьмо. Кафа вопросительно посмотрела на него. — Ты думаешь, пастор планирует покушение на министра финансов? — Нет, — быстро ответил Фредрик. — Пастор Дранге — отец Уильяма. Аннетте Ветре, дочь Кари Лисе, солгала матери, сказав, что отцом ребенка был рядовой член общины. Кари Лисе ей не поверила, и после гибели дочери, мать сделала внуку тест ДНК. Я обещал ей никогда никому не рассказывать об этом. Полицейские молча уставились друг на друга. — Ты понимаешь, что это значит? — прервал тишину Фредрик. — Этот мерзавец хочет похитить своего сына. Вот почему Дранге здесь. Чтобы залечь на дно. И сейчас его тут нет, потому что сегодня первый учебный день после зимних каникул… Кафа спешно пошла за Фредриком к отверстию в стене. Они, быстро пробежав по дому, открыли дверь и бросились во двор. Кафа взяла в руки мобильный, и оба полицейских застыли на месте. Со стороны леса раздался жуткий крик. Глава 56 В первый день запах только щекотал нос. За ночь он усилился и стал напоминать запах мяса и уже проникал глубже, в легкие. Затем он сменился сладковатым запахом разложения, и вскоре гостиную заполнило удушающее облако ядовитого пара. Маргарет вспомнила лежавшую в гробу маму. Ее закрытые глаза. Сложенные руки. Но она так не пахла. Она пахла как поздний летний цветок. И все же она понимала причину этой вони, которая не давала жить, от которой просто хотелось исчезнуть. Но Маргарет связал этот человек, этот дьявол, жертвой которого стала Тура. Который волоком протащил тело Туры по дороге и, занеся в дом, бросил в ванну. Звук удара головы Туры об эмалированную сталь будет всегда звучать в голове Маргарет. Словно церковные колокола на похоронах. Шторы и простыни на окнах не пропускали дневной свет, и единственным освещением в доме были свечи. Воск свечей медленно таял и стекал на пол около Библии, креста, зажигалки и канистр с ламповым маслом, которые монстр принес из своего логова Маргарет посмотрела на отца. После убийства Туры угас даже этот большой мужчина в татуировках с длинными кудрявыми волосами. В тусклом свете сжавшийся у камина папа выглядел бедной тенью прежнего себя. Он глубоко и напряженно дышал носом — пастор перевязал ему рот шарфом после того, как засунул в него варежку. Руки отца были связаны за спиной, а лодыжки — между собой. После случившегося он не смотрел дочери в глаза. Чудовище не стало затыкать Маргарет рот кляпом в обмен на обещание больше не кричать, но и ей он связал руки, только перед грудью. Она могла встать, подкрасться к отцу и обнять его. Но не решалась — не хотела снова побоев. Демон что-то делал в ванной. Он взял два чемодана дочери и отца и поставил в прихожую. Один был открыт, и Маргарет узнала среди вещей свою одежду. Он готовился к отъезду. Отец был неправ — это существо никакой не христианин и не оставит их в живых. Он не из таких. Он уже убил Туру. Так зачем ему сохранять жизнь им? Если они выживут и полиция найдет их, они же все расскажут… а этого он ведь не может допустить? Папа поднял голову, плотно сжал веки и открыл глаза. — Я люблю тебя, — прошептала она. Отец стал вращать глазными яблоками. Он тоже понимал, что это их последние мгновения. Что здесь их жизнь закончится. Или папа пытается ей что-то сказать? На что он там кивает? На Библию? Зажигалку или крест? Леонард Руди выпрямил спину вдоль стены и почувствовал в шее сильную боль. Туго связанные веревками руки и ступни онемели, а в шее стучала боль. Он не ел и не пил больше двух суток. От намокшей варежки во рту разъело слизистую щек, десен и языка. В коридоре послышались шаги, и в дверях показался он. В свете свечей Леонарду пришлось напрячься, чтобы его разглядеть. И даже тогда он не поверил увиденному. Перед Леонардом и Маргарет стоял совершенно другой человек. С чисто выбритым лицом и стильной прической. Одетый в один из старых костюмов Леонарда. Пастор подшил брюки и ушил пиджак, и на тощей фигуре костюм смотрелся лишь слегка великоватым. Непринужденно положив руки на талию, словно пробст перед собравшимися, пастор застенчиво улыбнулся. Преображение было почти идеальным. Но только почти. Достаточно было посмотреть ему в глаза, чтобы понять все его безумие. Пастор прошел в комнату. Под мышкой он держал полотенце и теперь он обернул им одну из канистр с ламповым маслом и вышел с ней за дверь. Леонард услышал, как масло льется на пол. Потом по эмали ванны, затем на лестнице, в кухне и коридоре. Пастор вернулся в гостиную, открыл вторую канистру, и перед тем, как вылить ее содержимое на пол, встал на колени, поднял крест, сложил руки и прочел краткую еле слышную молитву. — Иногда Бога трудно понять, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Мне было так непросто в Сульру. Мне нужна была машина, деньги и одежда. Мог бы я осмелиться украсть у вас? Была ли на то воля божья? Но Господь увидел мои сомнения и прислал тебя. Ты тоже орудие в руках бога. И она, — он кивнул на притихшую Маргарет. — И та девочка, что пришла сюда. Бог проверял меня. Во всем есть смысл. Хоть многое и кажется бессмысленным. — Пастор задул свечи, подобрал с пола библию и крест и налил на пол огромную лужу масла. — Я благодарен вам. Без вас не случилась бы воля божья. Хочу, чтобы вы думали об этом, когда упокоитесь. — Пастор смиренно поклонился. — Я позаботился о том, чтобы все случилось безболезненно. Ведь Бог милосерден, а я — орудие его милосердия. — Он достал из кармана ампулу. — Вы не знаете, кто я, — сказал он. — Но до того, как я познал Бога, я был химиком. Я создал эликсир, который позволит вам уснуть. Мирным сном. Вы ничего не заметите. — Он ослабил шарф не шее Леонарда и вынул варежку у него изо рта. Вместе с ней чуть не вылезли передние зубы. — Я хочу, чтобы ты выпил это, — сказал пастор. Леонард поднял голову — слезы катились по его щекам. — Можно мы сначала помолимся? Могу я обнять дочь в последний раз, пока ты за нас помолишься? Блаженная улыбка озарила лицо пастора. — Конечно же мы помолимся. Маргарет медленно встала с дивана и нетвердыми шагами пошла к отцу, не отрывая взгляд от масляного омута на полу. Села спиной к стене напротив Леонарда. Он заметил, как дочь дрожит. Ее красивая кожа блестела от пота. Пастор опустился на колени перед ними. — Помолимся же, — сказал он, сложив руки и закрыв глаза. Дождавшись, когда у пастора изо рта польются слова, Леонард наклонился к уху Маргарет. — Изо всех сил. Ты же женщина-дракон. Так говорила Тура. Пастор удивленно поднял глаза на Маргарет, когда она, вскинув подбородок и вытянув связанные руки вперед, открыла рот и пальцем чиркнула по колесику зажигалки. Та вспыхнула, и Маргарет дунула. И дула, пока не закончился в легких воздух. Пока не закончилось масло во рту, пока дьявола не охватили языки пламени. Глава 57 На мгновение Фредрик с Кафой уставились друг на друга, раскрыв рты. Вопли были дикими, нечеловеческими, будто сам лес ревел сотнями глоток камней и корней. Кафа первой вышла из оцепенения. — Соседний дом, — выпалила она. — Крик оттуда! Она бросилась в лес, Фредрик понесся за ней. Пробегая между еловыми стволами, он увидел валивший из сарая дым и почувствовал его запах. Стена жара встретила Фредрика на подходе к горящему дому хюсманна. В свете яркого пламени Фредрик увидел силуэт Кафы. Она стояла неподвижно, держа в одной руке пистолет, а второй прикрывая лицо. В сугробе в паре метров от нее лежал мужчина, раскинув руки, словно распятый на кресте. Вопль прекратился, Фредрику показалось, что он слышит как шипит будто в кипящем жиру лицо мужчины. Глава 58 Убийца и его жертва. На первый взгляд они казались похожи, лежа на стальных столах в Институте судмедэкспертизы в подвале Королевской больницы. Накрывавшие их тела пластиковые простыни были опущены до плеч, и Фредрик мог различить контуры носов, подбородков и лбов. Но от мягких тканей тел остались только угольки. Глазницы зияли пустотой, из сожженных губ торчали зубы. Запах масла перечной мяты не перебивал стоявшую в комнате вонь. Но Фредрик заставил себя посмотреть на нее. Тура Риис. Пятнадцать лет. Дочь Вигдис Риис, которая сейчас едет сюда, вернувшись с сыном с горнолыжного курорта на севере Швеции. Слава богу, что не он ленсман, сопровождающий ее.