– Хм… Если ты и продвинулся, то не слишком далеко. – Бернхард развернулся, сомкнув руки за спиной. – Надеюсь, понимаешь, насколько это срочно? – Я знаю, что маленькая девочка вот уже тридцать пять часов как в руках убийцы. Если, конечно, вообще жива. Бернхард подошел к столу, за которым сидел Арне, вытянув ноги, всем своим видом демонстрируя полное равнодушие к тому, что непосредственно не касалось его расследования. Он всего-то хотел, чтобы его оставили в покое. – Мне звонили из кадров, – продолжал Бернхард. – Дай угадать: речь шла об Инге Альхаммер? – Я всего лишь хочу убедиться, что ты с ней хорошо обращаешься. Инге нужна наша поддержка. – Всё в порядке, уверяю тебя. Арне сохранял равнодушно-шутливый тон и при этом до боли кусал губу. В конце концов, ее перевод – идея управления. А виноват оказался Арне. – Хорошо, – Бернхард сдержанно кивнул. – Сколько раз я выгораживал тебя перед начальством… Буду с тобой откровенен: они хотят другого руководителя следственной группы. Но я заверил их, что ты просто создан для этого дела и непременно добьешься результатов. Скажи же мне, что это так. Шеф был в отчаянии, Арне отчетливо слышал это. Остальное если и следовало принимать за чистую монету, то с большой осторожностью. Поведение Бернхарда слишком красноречиво свидетельствовало о внезапной привязанности к до того не самому любимому из подчиненных. Но время для зубоскальства и открытых конфликтов было не самое подходящее. На кону стояла жизнь ребенка. – Я делаю все, что могу, – коротко ответил Арне. Ему было что добавить к этому в качестве доказательства, но Бернхард выглядел уж очень измотанным. На него и в самом деле давило начальство, плюс пребывание в этой убогой комнате явно не доставляло ему удовольствия. Арне с сожалением в глазах разглядывал стрессовые прыщи на носу шефа. – Ну, тогда я спокоен. Эта запоздалая реакция на заверение Арне прозвучала тем не менее твердо. Бернхард посмотрел на наручные часы, прекрасно понимая, что рабочий день Штиллера давно закончился. – И что ты теперь собираешься делать? – Пойду в Оперу. – Теперь Арне посмотрел на часы, потому что до начала спектакля оставалось не так много времени. – У тебя, случайно, нет подходящего костюма в шкафу? Бернхард скептически прищурился и молча вышел в коридор. – Зануда, – пробормотал Арне. При этом он сочувствовал Бернхарду, который все время находился под пристальным наблюдением и был вынужден расставлять приоритеты в угоду вышестоящим инстанциям – иначе, нежели это делал Арне на своем посту. Мгновение спустя комиссар отбросил прочь жалость к шефу и взялся за список предстоящих дел. Несколько пунктов были помечены галочками. За последние несколько часов Штиллер еще раз просмотрел дело Мануэлы Хус. Окончательный вывод следственной группы отдела – несчастный случай и смерть от утопления. И еще одна вещь бросилась Арне в глаза. В материалах дела упоминались наручные часы, которые якобы отсутствовали, но должны были быть на девочке. Группа пришла к выводу, что Мануэла обронила их в воду, при этом никто так и не удосужился осушить пруд и поискать часы в иле. Арне на всякий случай отметил у себя этот факт – без особой надежды, что это ему поможет. Потому взялся наводить справки о приемных родителях Теннерта, но нашел не так много. Мейеры жили в шестидесяти метрах от виллы Хусов. Больше никакой связи между этими семьями пока не просматривалось. С родной матерью Теннерта Арне также не особенно преуспел. Женщина почти всю жизнь жила на социальные выплаты, сейчас это было пособие по инвалидности. А вот доктор выглядел действительно многообещающим персонажем, особенно с учетом того, что с некоторых пор у него наблюдалась и Манди Луппа. И Арне предстояло проверить, насколько случайным было это совпадение. Комиссар взял мобильник и набрал Хольгера Винцера. – Что-нибудь новое? – спросил журналист сразу после обмена приветствиями. – Пока нет, к сожалению, – мрачно ответил Арне. – Я звоню, чтобы просить вас о помощи. Почти убежден, что ваши жена и дочь были выбраны не случайно. Преступник точно знал, где нанести удар. Вы меня понимаете? Между убийцей и вами, вашей женой и Лилианой еще до совершения преступления существовала какая-то связь. – Вы уже спрашивали меня об этом, и сегодня у меня нет другого ответа, кроме того, что был в прошлый раз. Я действительно не понимаю, почему выбор пал на мою семью. – Не торопитесь. Возможно, сами того не заметив, вы выдали кому-то какие-то подробности из жизни вашей семьи, в личной беседе или сообщении. Подумайте, кто мог знать о планах Анналены на то воскресенье. Я имею в виду поездку в торговый центр за покупками. – Сожалею, но мне нечего вам сказать. Вам лучше кого бы то ни было известно, как я сдержан в разговорах с посторонними, особенно когда дело касается моей личной жизни. Винцер и в самом деле был из тех репортеров, которые, сами не выходя из тени, могут подвигнуть человека на любую откровенность. – Ваша жена управляла агентством по организации мероприятий. Она должна была много общаться с людьми. – Вы правы. Анналена была гораздо общительнее меня, но даже если это так… откуда мне знать, с кем она могла поделиться своими планами? – Я всего лишь прошу вас поразмышлять об этом в спокойной обстановке. Есть еще один вопрос… – Арне кашлянул и несколько приглушил голос: – Могла ли ваша супруга обращаться за помощью к психотерапевту… или хотя бы не поднимала ли она эту тему в разговорах с вами? – Что, простите? – Голос Винцера звучал обиженно. – Ради бога, не поймите меня превратно, – поспешил поправиться Арне. – Я не спрашивал бы вас об этом, если б это не было крайне важно. – Ну хорошо… – Винцер медлил, но что-то определенно вертелось у него на языке. – В прошлом у нас с Анналеной действительно бывали проблемы. В общем, ничего особенного, но Анналена довела себя до того, что была вынуждена обратиться к психотерапевту. Всего несколько консультаций, я даже не знаю… Пульс Арне участился, он больше не мог себя сдерживать: – Кто консультировал Анналену? – Некто доктор Цайзиг. Глава 43 Вторник, 18:45 Лилиана потрогала большим пальцем конец металлического столбика – острые края, не хуже ножа. Таким инструментом можно легко сделать прорезь в кожаном затемнении. Точнее, оно было сделано из материала, имитирующего кожу. Одноклассники Лилианы могли бы назвать этот материал «синтетикой», но правильное название – «полимер». Папа Лилианы всегда следит за тем, чтобы она называла вещи правильно. Из-под искусственной кожи полезла желтая вата. Такая лежит на полу дедушкиного чердака. «Звукоизоляция» – Лилиана знает и это слово. Она ведь давно не маленькая и в школе получает высшие баллы по всем предметам, кроме физкультуры, которую можно не считать. Лилиана продолжала орудовать столбиком, перемещая его слева направо, а затем в обратном направлении. Ей пришлось встать на цыпочки, потому что окно было довольно высоко. Разрезав затемнение крест-накрест, Лилиана смогла вытащить ватную набивку и пролезть в дыру. Она торопилась, насколько это было возможно. Отложила металлический столбик и руками рвала набивку. Клочья желтой ваты летели на пол. Потом рука ударила по стеклу. За которым было еще темней, чем в комнате. Лилиана снова взялась за металлический столбик, и стекло разлетелось вдребезги. Следующий удар пришелся во что-то деревянное. Лилиана сразу поняла, что это ставни. Такие были в дедушкином старом доме, и она знала, как их открыть. Правда, для этого девочке пришлось сильно потянуться. Лилиана вскрикнула, когда порезалась об осколки. Кровь капала с кончиков пальцев, но девочка не обращала на это внимания. Там, в темноте, должен быть засов. Одной рукой Лилиана ткнула куда-то между клочьями изоляции и разбитым стеклом, другой потянулась вверх. Позади послышался шум, но, когда Лилиана обернулась, там никого не было. Теперь Лилиана слышала только собственное дыхание – прерывистое. Чужие часы на ее руке не работали, поэтому Лилиана не знала, утро сейчас или вечер. Так или иначе, мужчина в любой момент мог появиться в комнате. В отчаянии девочка продолжала искать засов и наконец нащупала его окровавленными руками. Толкнула ставень – в лицо пахнул холодный вечерний ветерок. Снаружи уже горели уличные фонари. За кустами мелькали зажженные фары машин. – Помогите! – закричала девочка. Но вокруг не было ни души. К тому же Лилиана вспомнила, что нельзя заговаривать на улице с незнакомыми взрослыми. Любой из них запросто мог оказаться ее мучителем. И снова позади что-то стукнуло. Потом как будто звякнула связка ключей. Не обращая внимания на острые края стекла, Лилиана, всей силой своего отчаяния пролезла в дыру и выглянула наружу. Она увидела клумбу и кусты перед домом. Двор окружала живая изгородь, к которой вела мощенная камнем дорожка. К счастью, квартира располагалась на первом этаже, и все же окно было слишком высоко, чтобы слезть из него на землю. Страх заставил Лилиану ступить на чуть влажный карниз. Ноги скользнули, и она упала прямо в куст, исцарапав ветками лицо и руки. Но это были пустяки по сравнению с болью в голове, где-то за лобной частью, потому что Лилиана буквально врезалась лбом в землю. Все вокруг закружилось. Из носа и глаз сочилась влага, но девочка собрала все силы и встала на ноги. Внимательно оглядела окрестности в поисках какого-нибудь знакомого здания или другого ориентира. Определив свое местонахождение, она смогла бы отыскать дорогу домой. Но от пережитого ужаса и удара о землю ее сознание помутилось. Только на дорожке девочка почувствовала, как болят ноги, потому что на них нет обуви. И вдруг ощутила страшный холод. – Главное – не заговаривать с незнакомыми взрослыми, – повторяла Лилиана, на ходу растирая окоченевшее тело. «Тебя ищут папа и мама», – сказал ей мужчина в магазине игрушек. Больше она никому не доверится. Всякий раз, когда мимо проезжала машина или появлялся человек, Лилиана пригибалась или меняла направление движения. Наконец в поле зрения появилось строение, на которое не раз обращали ее внимание родители. Голубое чудо! Девочка как могла поспешила к Лошвицкому мосту, называемому Голубым чудом за небесный цвет. И тут за спиной послышался мужской голос: – Стой, девочка! В ужасе Лилиана обернулась. Это был он. – Нет! – закричала она. Споткнулась и полетела вперед. Глава 44