– Пока что не слишком много. По-видимому, ни крови, ни волос, ни клеток кожи под ногтями. Не совсем такая же история, как с Юлией Стендер, но сходство явно есть. – Юлию убили ударом диспенсера для скотча по голове, Кристофера задушили, – вступил Йеппе. – Поэтому убийца вполне может быть один и тот же. Мы все знаем, насколько маловероятно внезапное возникновение в деле второго преступника. Вероятная месть за убийство Юлии не повлекла бы за собой люстру и приемы из дзюдо, я ни за что не поверю в это. Однако, если это один и тот же человек, то почему он воспользовался двумя разными способами совершения убийства? Есть какие-нибудь предположения? Следователь Фальк осторожно откашлялся, словно проглотил муху и хотел извергнуть ее в целости и сохранности. Сегодня у Йеппе не хватало терпения выдерживать его степенный темп. – Да, Фальк, что ты думаешь? Пожалуйста! – Я считаю, или мне кажется, наверное, это более точное слово, что у преступника были разные мотивы убийства. Первый акт, в случае с Юлией Стендер, был в значительной степени, как бы сказать… приятным. Создается впечатление, что убийца старался действовать в точном соответствии с рукописью, то есть начал вырезать узоры на коже девушки, когда она еще была жива, и в конце концов прикончил ее держателем для скотча, потому что она оказала слишком яростное сопротивление, а ему для творчества нужна была спокойная обстановка. Нюбо подтвердил, что в момент смерти она не была ни пьяной, ни одурманенной, и, наверное, боролась до последнего. – Блин, Фальк, мы уже все это выяснили, – раздраженно вмешался Ларсен. Йеппе одобрительно кивнул Фальку, продолжившему в своем неторопливом стиле. – Кристофер же, напротив, был, так сказать, казнен и затем сброшен на люстру, вполне закономерный исход. Преступник пришел в театр, чтобы, ну да, убить Кристофера. Возможно, он под тем или иным предлогом заманил его на крышу, навалился на него сзади и в одно мгновение порешил его. – А почему люстра? – Кернер, ты сам уже сказал. Он любит драматизм. Он использует все возможности для достижения максимального драматического эффекта. – Но зачем вообще понадобилось убивать Кристофера? – Может быть, он что-то знал. Кристофер мог что-нибудь видеть или о чем-нибудь догадываться и я прекрасно понимаю, что это звучит глупо, но он мог связаться с преступником и шантажировать. Я не могу придумать лучшего объяснения. Он ведь тоже был странноват, правда? Йеппе поглядел на дно полупустой чашки с кофе и слегка поболтал в холодной жиже остатки не растворившегося кофейного порошка. – Но если дело обстоит так, как описал Фальк – а я склонен полагать, что он прав, – то преступник был в курсе, что мы собирались задержать Кристофера. – Наверное, взломал полицейское радио. – Ларсен оказался скор на догадку. – Ларсен, это ведь теперь невозможно! После того как мы перешли на систему SINE, вся наша радиокоммуникация шифруется. Там технически невозможно ничего взломать. – Тогда наверняка кто-то разболтал. Тишина в помещении была недолгой, зато чрезвычайно тяжелой. Убийцы очень редко надевают перчатки и защитный костюм и еще реже оставляют следы на других. Анетте нарушила молчание со своего места у стены: – Я недавно говорила с Клаусеном из Центра. Они изучают отпечатки рук и ног, оставленные на крыше театра. Обувь, кажется, такая же, как в квартире Юлии Стендер, пара абсолютно новых кроссовок «Найк», но еще рано делать выводы насчет того, та же самая это пара или другая. Пока что этот факт только подтверждает предположение о том, что речь идет об одном и том же человеке. – Хорошо. На этом совещание и закончим. Йеппе встал, испытывая приятное чувство: таблетки начали действовать. Он все еще чувствовал дискомфорт в пояснице, но теперь он не отдавал стреляющей болью в ногу, и губы приятно покалывало. – Фальк и Ларсен, отправляйтесь в квартиру Кристофера к группе из Центра, они прочесывают помещение на предмет наличия следов. Остальные продолжат работу здесь. Пока двое названных полицейских вставали с мест и направлялись к выходу, в комнате царило беспокойство. Йеппе переплел пальцы и потянулся так, так хрустнуло между лопатками. – Итак, Сайдани, что у тебя? Сара Сайдани представляла собой в некоторой степени загадку в отделе убийств. Когда ее перевели в Копенгаген из Эльсинора, следователи-мужчины стали вести себя как дети, которым на школьный двор бросили карамельку. Сайдани не клюнула. Со своими темными кудряшками и горбатым носом она не соответствовала стандартам женской красоты, принятым у полицейских, и, насколько мог судить Йеппе, она ничего и не делала для того, чтобы приблизиться к этим стандартам. Ее волосы либо свободно струились кудрявым каскадом, либо были небрежно собраны в лошадиный хвост, а на лице никогда не было никакой косметики. Анетте была уверена, что она лесбиянка. Йеппе сомневался в этом, главным образом потому, что Сайдани была матерью-одиночкой, воспитывающей двух дочерей. Конечно, наверняка знать нельзя. Как бы то ни было, она была более проницательной, чем большинство сотрудников, и обрела непревзойденные навыки работы с компьютером, проведя юность в параллельном виртуальном мире «Counterstrike» и «World of Warcraft». – Сначала самое важное: человек, которого мы считаем преступником, вчера в 23.50 загрузил текст объемом в одну страницу в папку на Гугл Докс, где размещена и рукопись Эстер. Вообще-то я собиралась эту страницу заблокировать. Подумала, что так будет лучше, принимая во внимание толки в СМИ и так далее. Но теперь лучше оставить ее открытой. Примесь западного акцента в произношении, при этом мягкая, напевная интонация. Что-то ближневосточное? Имя ничего определенного о ее происхождении не говорило, а спрашивать Йеппе не решался. – Хорошая мысль, Сайдани, – похвалил Йеппе коллегу и продолжил: – Как я понял из первой части текста, автор берет на себя ответственность за оба убийства. Он говорит про узоры на лице и упоминает полет Кристофера. А это может всего-навсего означать, что какой-то сумасшедший прочитал газеты и получил доступ к материалам писателей в Гугл Докс. Сайдани кивнула. – Не уверена насчет содержания, но могу точно сказать, каким образом он получил доступ к странице в Гугл Докс. Она же запаролена. Были созданы три пользовательских и одновременно административных профиля, все трое имеют равные возможности – загружать, комментировать и удалять материалы. Каждый входит в систему под своим именем пользователя с индивидуальным паролем. У меня есть список просмотров страницы в Гугл Докс всеми тремя участниками группы на протяжении последних трех месяцев, который дает четкое представление о том, кто из них и когда заходил. Человек, загрузивший вчера вечером текст, зашел с профиля Эрика Кинго. – Кинго? Он утверждает, что в своем садовом товариществе полностью лишен какого бы то ни было подключения к Сети. Говорит, что даже не читал описание убийства, которое было выложено около недели назад. – Ну, это ведь может быть ложью. Он действительно не заходил на страницу под своим паролем с самого начала июля, когда оставил множество комментариев к тексту Эстер ди Лауренти. И все же он, или кто-то, кто знает его имя пользователя и пароль, выложил этот текст вчера, незадолго до полуночи. – Кто-то должен ему позвонить и расспросить об этом. Его телефон скорее всего большую часть времени выключен, поэтому, может быть, придется туда ехать. – Йеппе поморщился от мысли о повторном визите в негостеприимное садовое товарищество. – Возможно, кто-то взломал пароль, но я так не думаю. Никаких признаков взлома нет, был произведен обычный вход в систему. Хакер обычно оставляет какие-нибудь следы, если только он не супер-эксперт. Мосбэк дал понять, что в его ручке кончились чернила, и возникла небольшая пауза, пока он рылся в своей кожаной папке в поисках новой ручки. Йеппе достал мобильный телефон и обнаружил сообщение от Йоханнеса: «Сейчас, когда лучший друг приглашает тебя вечером на день рождения, ты наконец-то можешь насладиться домашней обстановкой. Вечеринки и танцы никуда не денутся. На этот раз речь идет о просмотре дурацких телепрограмм и ночевке на диване, если придешь. Й.». Он, как обычно, забыл ответить на приглашение Йоханнеса, по старинке отправленного по почте несколько недель назад, надеясь, что оно куда-нибудь само собой исчезнет. Теперь не отвертишься. Мосбэк сделал знак, что он готов, и Сайдани вновь взяла слово: – Я проверила большую часть друзей Юлии Стендер в Фейсбуке. У нее их почти пятьсот, поэтому всех прочесать не успела. Никто подозрения не вызывает. До сих пор я не наткнулась ни на одного… гм… взрослого мужчину, который бы не являлся членом ее семьи. А Кристофера в Фейсбуке вообще нет. – А что с Инстаграмом? – Тут любопытнее! Я проверяю тех, кто лайкал и комментировал фотографию лица трупа, но там скопилось почти двести лайков, прежде чем профиль закрыли, так что придется попотеть. Люди могли решить, что это шутка или что-то такое. При этом никакой гарантии, что преступник лайкнул или прокомментировал фото. К счастью, у Юлии не так уж много фолловеров в Инстаграме, и что-то мне подсказывает, что убийца хотел бы быть в их числе, поэтому я сфокусировалась на фолловерах и надеюсь напасть на след. Йеппе кивнул. – Спасибо, Сара, звучит неплохо. Продолжай в том же духе, а мы с Анетте пока побеседуем с Мосбэком. Пойдем в кабинет. Анетте взяла телефон и первой покинула помещение. Мосбэк поднял с полу папку, другой рукой собрал внушительное количество пустых чашек из-под кофе и отнес их к посудомоечной машине. Йеппе придержал для него дверь и, выходя, улыбнулся Сайдани. Она уже склонилась над компьютером, ссутулившись и рискуя заработать себе горб. * В период, когда Мосбэк помогал Йеппе вернуться к сносному существованию, он, кроме всего прочего, рассказал, что взрослые люди не могут предать друг друга, они могут только нарушить договор друг с другом. Но, поскольку они с Терезой договаривались быть верными друг другу всю жизнь, он считал, что, в сущности, это одно и то же. После тех пяти сеансов он еще не оказывался наедине с Мосбэком и внезапно ощутил острую неловкость, оставшись с ним один на один. – Ну, Йеппе, как ты поживаешь? Обрел вкус к жизни? – Отлично, Мосбэк, полный вперед. Еще кофе? Йеппе проигнорировал отказ Мосбэка и поспешил удалиться в столовую к кофеварке. Древний монстр, предлагавший мокку и венский меланж, уступил место обтекаемому, полностью автоматическому производителю эспрессо. Времени уходило в два раза больше, а конечный результат имел такой же дурной вкус. Ах, если бы он только научился с безразличием относиться к тому, что думают о нем окружающие. Когда он вернулся с кофе, Мосбэк уже разложил на столе перед собой записи. – Подождем Анетте? – Она подойдет через минуту. Думаю, можно начинать. – Как скажешь. Мосбэк поднял брови и скривил рот, как грустный клоун, глядя на записи, лежащие у него под носом. Видимо, ему было бы удобнее отодвинуть бумаги еще на полметра. – Касательно убийства Юлии Стендер: если начать с очевидного, то речь идет о предумышленном, то есть методичном и продуманном, убийстве, а не о спонтанном действии. Преступник мыслит логически, планирует злодеяние и не теряет контроля над ситуацией в момент совершения преступления. Реализует задуманное без паники. Это требует твердости и здравого рассудка. – Речь не идет о наркомане в погоне за магнитолой. Это точно. – Именно. – Мосбэк почесал бороду. – Вопрос заключается в том, чего добивается этот рассудительный и выдержанный человек, совершая убийство таким манером. Давайте пробежимся по семи основным мотивам убийств и применим метод исключения, а затем обсудим поведение преступника, посмотрим на потенциальных кандидатов и таким образом подойдем ближе к сути. Йеппе кивнул. – Для начала исключим корыстные побуждения, фанатизм и конкуренцию. Согласен? Йеппе кивнул снова. – В обоих убийствах, безусловно, прослеживаются элементы проникнутого похотью поведения, но, поскольку ни одна из жертв, по всей видимости, не подверглась сексуальному насилию, мы также можем вычеркнуть похоть, или вожделение, как тебе будет угодно. Значит, остается три основных мотива: ревность, стресс и месть. У меня сложилось ощущение, что нашего преступника поглотило стрессовое состояние. Вся постановка, узоры на коже лица, само то обстоятельство, что он решил воплотить рукопись в жизнь, – все это в высшей степени театрально. Я думаю, мы имеем дело с человеком, привыкшим творчески проявлять себя. С человеком, которому не чуждо художественное самовыражение. Стиль в тексте, который он написал, нельзя назвать неуклюжим. Мосбэк по диагонали просмотрел распечатку текста. – С другой стороны, личность, полностью реализовавшаяся на творческом поприще, едва ли захочет реализовать свою тягу к искусству в убийстве. Маловероятно, что это успешный профессиональный художник. Также я бы хотел подчеркнуть, что стресс сам по себе не может являться главным мотивом. На карту были поставлены нешуточные чувства. – Ревность? – Хм-м, возможно, до некоторой степени. Ревность – мощный двигатель. Однако, насколько я могу судить, Кристофер был единственным, у кого имелись серьезные основания для ревности. Кроме того, большая часть убийств на почве ревности происходит в семьях, где в разборки вовлечены дети, а потому на кону стоит гораздо больше всего. Это не значит, что в мотиве, руководившем нашим преступником, не было элемента ревности. Просто, вероятно, не он был решающим. – Тогда остается месть. Йеппе вспомнил те долгие недели, нет, месяцы, в течение которых жажда мести была единственным ощущением в его теле. Когда очередной день, прошедший без поездки в копенгагенскую квартиру Нильса и убийства их обоих, являлся победой. Сейчас это казалось ему нереальным, однако так недавно все так и было. – Да, месть – мать всех агрессивных эмоций. Результат слишком долгого сдерживания и подавления гнева и обиды. В тексте автор говорит, что теперь сам пишет свою историю. Раньше он зависел от других, но все-таки обрел контроль над своим существованием.