– Посредством убийства Юлии и Кристофера? – Да. Я считаю, что Фальк правильно уловил смысл устранения Кристофера. Что, вероятно, оно было продиктовано необходимостью, так как Кристофер кое-что знал о преступнике и угрожал его разоблачить. Между прочим, при нормальных обстоятельствах это свидетельствовало бы о доверительных отношениях между Кристофером и убийцей, иначе парень пришел бы к нам. – Не обязательно. Кристофер Гравгорд был необычным юношей, и вовсе не факт, что он доверял полиции. Он вполне мог найти причину отправиться к тому, кого подозревал. – Что знал Кристофер и каким образом он связался с преступником? – Когда Центр отдаст его мобильный и компьютер, Сайдани исследует эту аппаратуру. Будем надеяться, что там обнаружатся какие-то зацепки. – Чудесно. – Мосбэк одной рукой поглаживал кончик бороды, а другую поместил чуть выше живота, приняв классическую позу мыслителя. – Если мы вновь вернемся к этому тексту, то увидим, что автор исповедует идеологию жертвы, весьма характерную для насильников. Он был подавлен, брошен, отвержен. И, уклоняясь от совершения фундаментальной ошибки атрибуции… – От совершения чего? – Фундаментальной ошибки атрибуции. Оценки личностных свойств как неизменных, не зависящих от контекста. Никто из нас не может избежать влияния обстоятельств, поэтому человеческую психику нельзя схематизировать… Дверь открылась, в кабинет решительным шагом вошла Анетте и с грохотом села на стул. – Простите за опоздание, телефонный реазговор. Далеко продвинулись? – Ну, мы только что говорили о том, что человек не постоянен. Мы меняемся под влиянием обстоятельств, таких как стресс и внешнее давление. – Только до этого договорились? – Похоже, на Анетте это не произвело впечатления. – Похоже на цитату из «Фемины»[18]. – Ну да, мы не успели взломать код за пять минут твоего отсутствия, если ты об этом, – сухо ответил Мосбэк. – Но хорошо, что ты пришла. Анетте откинулась на спинку стула и сложила руки на груди, приподняв бровь. – Кто у вас на мушке? – Мосбэк вернул разговор в нужное русло. – Нюбо и Клаусен согласны, что это мужчина, – ответил Йеппе. – Мужчины в жизни Юлии, которые могли бы совершить убийство. Ее отец, Кристиан Стендер, который случайно оказался в Копенгагене в момент совершения преступления. По словам супруги, Стендер весь вечер находился в гостиничном номере. Это подтверждают в обслуживании номеров, откуда в 21.30 в комнату доставили ужин и вино. – И он мог успеть. – Да, в принципе, он вполне мог бы успеть. И мы не можем утверждать, что он не покидал отель в течение вечера. – Мотив? – Нам он неизвестен. – Хорошо, кто еще? – Даниэль. Снова отсутствует мотив. Кроме того, он стоял на сцене Дома студента в момент убийства и имеет надежное алиби. – Еще кто? – У Эрика Кинго был доступ к рукописи. – Эрик Кинго? Писатель? – Мосбэк удивился. – Он самый. Но, помимо знакомства с Эстер ди Лауренти и присутствия на ужине, где помогала Юлия, у нас нет ничего, что связывало бы его с Юлией или Кристофером. – Может быть, вы недостаточно о нем знаете. – Возможно. Но у него алиби на вечер и ночь вторника, поэтому он вне списка подозреваемых. – Как бы то ни было, важный вопрос – кто мог стать объектом мести преступника. Это Юлия Стендер? Мог ли кто-то из упомянутых мужчин хотеть ей отомстить? – Я совершенно не могу представить себе, почему у кого бы то ни было могло возникнуть желание отомстить такой юной девушке, – наконец вмешалась в беседу Анетте. – Единственным человеком, кроме Кристофера, которому она причинила боль, насколько мы знаем, является учитель, с которым у нее был роман в десятом классе. Йальти Патурссон. Говорят, он был подавлен разрывом и абортом. Но, во-первых, у него было гораздо больше оснований отомстить Кристиану Стендеру, а во-вторых, он мертв. – И все-таки, возможно, нам нужно копать в этом направлении. Кто-то стремился отомстить Кристиану Стендеру, уничтожив его сокровище? Правдоподобно? – На мой взгляд, пока что это лучшая версия для разработки. – Анетте склонила голову влево, послышался внятный хруст. – Только что разговаривала с шефом полиции в Торсхавне. Он отчетливо помнит Йальти Патурссона и его падение со скал в Сумбе в августе прошлого года. Полиция была вынуждена закрыть дело как самоубийство, потому что не было оснований для дальнейшего расследования, но шеф был недоволен. Ему казалось, что многие обстоятельства не согласуются с версией о суициде. – Не было прощальной записки. Еще что? – По словам матери, Йальти не пребывал в депрессии. Напротив, он был занят каким-то делом, увлечен, состоял в переписке со множеством адресатов. Начальник полиции не помнит, в чем заключалась суть. Но мать категорически отказалась признавать, что ее сын мог наложить на себя руки. К тому же незадолго до этого он подготовил все для пикника. – Пикника? – Перед тем как спрыгнуть. Как-то до жути странно приготовить обед, снять сапоги и сигануть в море со скалы! – Ты связалась с матерью? – Это пожилая женщина, у которой нет ни Интернета, ни телефона. Я даже не уверена, что она говорит по-датски. Там у них вообще какой-то сраный застой. Например, полицейские попросили меня отправить им факс! Анетте тяжко вздохнула и встала. – Вот влипли в дерьмо. Поднимусь к комиссару добывать разрешение на покупку билета в Торсхавн на завтра. Анетте направилась к выходу, и в это мгновение в дверях показалась голова следователя Фалька. – Кернер, есть пара минут? – Что стряслось? – Центр обнаружил кое-что в квартире Кристофера. Розовую блузку, спрятанную на дне платяного шкафа. Окровавленную. Вероятно, вещь, которой убийца заткнул рот Юлии Стендер. В Центре ее осмотряти сообщат о результатах. – Хорошо, Фальк, спасибо. После ухода Фалька Йеппе просидел молча целую минуту. – Мосбэк, у нас проблема. – Да, понимаю. Что конкретно ты имеешь в виду? – Следы, обнаруженные на местах преступлений, ведут в тысячи разных направлений. Ложных направлений. Как будто находишься в зазеркалье. – Так, и? – Если эти следы не… настоящие, значит, их подделали, а если их подделали, то мы имеем дело с преступником-провокатором… – А разве мы еще не установили, что он провокатор? – Мосбэк вопросительно нахмурил лоб. – …И мы имеем дело с преступником, который проникает на место преступления и перекладывает диспенсер для скотча, которым он прибил Юлию Стендер, на стол Эстер ди Лауренти. Между собеседниками повисло молчание. Мосбэк в задумчивости поглаживал бороду. – Тут нужно немало мужества. Если не сказать высокомерия. Он не боится нас, Йеппе. Совсем не боится. Йеппе проводил Мосбэка по узким лестницам и выпустил его из ворот на улицу Отто Мёнстеда. Лучи вечернего солнца превращали бороду Мосбэка в рыжую, как у викинга. Они обменялись рукопожатиями на прощание, и Йеппе уже хотел повернуться и начать восхождение по ступенькам, но тут Мосбэк прокашлялся. – Между прочим, Йеппе, преступник использует в своем тексте, выложенном в Интернет, выражение «фабрика кошмаров». Тебе это о чем-нибудь говорит? – Нет, ни о чем конкретном. – Это, конечно, может означать множество вещей, но мне уже приходилось сталкиваться с этим словосочетанием в определенном контексте. Дети, выросшие в детском доме или в ином казенном учреждении, иногда так называют свое место обитания. – Преступник, воспитанный в детском доме? – Может быть. – Воспитанник детского дома вырастает и становится убийцей, орудующим ножом. Скажи, мы что, находимся на страницах какого-то дурацкого детектива? – Я не знаю, Йеппе. А ты что думаешь? Глава 17 – Дорогая, просто звони и все. Днем или ночью, не важно. Обещай мне, хорошо? Эстер устало кивнула и опустила взгляд на руки, которые Лисбет держала в своих ладонях. Франк и Лисбет заявились около часа тому назад без звонка, принесли торт из «Ля Гляс» и слова утешения. Теперь Эстер приходилось выпихивать их за дверь, чтобы выпить бокал вина, чего она хотела весь день. На пенсии у людей появляется слишком много свободного времени! Ее тронула их забота, просто в данный момент она не могла принять ее должным образом.