Сняв ночную сорочку, натягиваю свободные штаны с рубашкой и направляюсь к двери. Кай меня подбодрит. Ему это всегда удается. b00000314.png Как раз устраиваюсь на краю камня, когда из воды показывается голова Кая. Волосы зачесаны назад, глаза мерцают, как два нефрита. У него раздуваются ноздри, брови сходятся у переносицы, и он придвигается ближе – мощные плечи вздымаются над серебристой поверхностью, и меня касается его пульсация. – У тебя кровь. Вздыхаю, перекатывая в руках яблоко. – Боюсь, не тот случай, когда ты сможешь ее зализать. Кай вскидывает брови и склоняет голову, обнажая три тонкие линии сбоку на шее. – Уверена? Когда до меня наконец доходит, я бросаю яблоко ему в голову. Кай ныряет, яблоко падает в воду секундой позже. А потом Кай появляется вновь, уже с ним в руке, и, внимательно глядя на меня, с хрустом откусывает. – Чего так смотришь? – бормочу я, болтая в воде ногами. – Ты грустная. – Такое бывает, когда достигаешь половой зрелости и возвращаешься к ношению пеленок, и все это за одну неделю. – Это точно. – Кай ухмыляется. – Плавание под запретом… – Молчи. – Можешь привлечь акул. Я стону, а он смеется, придвигаясь ближе, а потом снова кусает яблоко и оставляет его на камне. Кай закатывает мне штаны до самых колен, хватает меня за бедра и поднимет с впечатляющей для того, кто наполовину погружен в воду, силой. Усадив меня на край валуна, он устраивается между моими широко раздвинутыми коленями. Чувствую, что мне нужно положиться на того, кто не состоит весь из ледяного камня. Наклоняюсь вперед, наслаждаясь прикосновением шелковистой кожи Кая к моей щеке, и вдыхаю его густой, солоноватый аромат. Нет никакой паузы. Отрада не омрачается ни единым мгновением неловкости. Пусть мы из разных миров, мы стерли эту явную черту между нами и завязали теплую, уютную дружбу. Мое счастье. Кай обхватывает меня руками, притягивая ближе. – Я уже говорила тебе, что ты мой самый лучший друг? – Говорила, – рокочет он и проводит кончиками пальцев, словно кистью, вверх-вниз по моей спине, расписывая ее красками своей любви. – И никто никогда не сможет этого изменить. Утекают мгновения, мы сплетены в мирной непринужденности, и нежные объятия Кая помогают мне почувствовать себя чуточку лучше. – Орлейт… – М-м-м? – Думаю, я знаю, что тебе нужно, – шепчет Кай, и его рука застывает ниже моей талии, а в голосе звучит хрипотца, которой я раньше не слышала. – Правда? – Угу, – рокочет в его груди звук, и я отстраняюсь, заинтригованная озорной улыбкой. Сердце в груди делает кульбит. Кай заправляет прядь волос мне за ухо, оставляет руку на моей шее, и я замечаю на его щеках легкий румянец. – Это подарок… своего рода. Кожу под его пальцами покалывает, по плечу и вокруг уха разбегаются искорки. – Я очень люблю твои подарки… – Знаю, – улыбается Кай, и его глаза поблескивают плутоватым огоньком, когда он проводит большим пальцем по моему острому подбородку. – А я люблю дарить их тебе. Киваю, хотя и не уверена почему. Может, все дело во вскипевших нервах – они заставляют меня сесть немного ровнее, вспомнить о запахе изо рта и порадоваться, что перед спуском с башни мне хватило предусмотрительности почистить зубы. Может, это тело Кая – столп изящных мышц, закрепившийся у меня между ног, словно он заявляет на меня свое право. Или, может, все потому, что я чувствую себя с ним в безопасности. И сейчас, измученная уязвимым сердцем, обтянутая кожей, которая кажется чужой, наполненная огненной душой и в то же время совершенно опустошенная, я хочу быть только здесь. С ним. Таковы мои мысли, когда я смотрю в глаза цвета морской волны. – Ну, давай, – шепчу я, и пульс ускоряется. – Не томи. У Кая вырывается глубокий рокот и, клянусь, его глаза вспыхивают ярко-зеленым. И без иных предупреждений губы Кая сталкиваются с моими – блуждают, двигаются в голодном танце, далеком от нежности. Я благодарна ему за это. Будь он нежен, сразу бы обнажил мою неопытность. Его рука скользит мне на затылок, язык вторгается в мой рот, и Кай не оставляет места стыдливым мыслям, давая мне упиваться его голодным рычанием, от которого я вся растекаюсь. Содрогаюсь в его руках, уступая. Изведывая. Чувствуя соль на губах, я позволяю Каю подчинить меня своей воле. Позволяю зарываться пальцами мне в волосы и учить меня, как двигаться. Как отпускать. Наконец он разрывает поцелуй и замирает у моего лица, тяжело дыша со мной в такт, обдавая меня запахом океана. – Вот так, – выдавливает Кай, – целуют того, кого любишь, Орлейт. Чуть меньше – и он не достоин твоего сердца или силы его разбить. Поняла? Кивнув, подаюсь вперед, чтобы мы соприкоснулись лбами. – Поняла. b00000314.png Взбираясь по щербатым, вырезанным в скале ступенькам, я задумчиво провожу большим пальцем туда-сюда по нижней губе, припухшей, чувствительной, солоноватой, как океан. Вкус напоминает мне о Кае – о счастливых, игривых моментах, легких и приятных. Вкус дает мне передышку от странных эмоций, которые держали мое тело в заложниках последние несколько дней. Я хочу снова стать невидимой. Вернуться туда, где я могла притворяться, что я всего лишь дитя, которое отчаянно нуждается в крыше над головой, постели и горячей пище каждый вечер. Быть той, кто просто не может быть достаточно взрослой, чтобы выживать в одиночку за пределами земель замка. Но я больше не инертное дитя, неспособное себя защитить. Я – половозрелая женщина, которая может получить куплу и покинуть безопасное гнездышко. Мысль заставляет содрогнуться. К сожалению, мой запас оправданий, чтобы оставаться здесь, иссякает. Ныряю в дверь наверху лестницы, захлопываю ее ногой и под эхо глухого стука бреду по тускло освещенному коридору. Завернув за угол, я сую большой палец меж губ и снова ощущаю вкус моря, черпаю его умиротворяющую уверенность. Что-то врезается в меня с такой безрассудной силой, что из легких вышибает весь воздух. Мощная, неумолимая гора мышц отбрасывает меня назад, вбивает в дверь. От удара голову спасает лишь обхватившая ее сзади ладонь. Хватаю ртом воздух, дикий взгляд, заметавшись, устремляется в полные бури глаза Рордина. Чистая, безудержная ярость хлещет из него подобно жестоким ударам шторма. Я чувствую ее резкий, кисловатый привкус. Чувствую, как он встает у меня в горле комом. Рордин изучает меня – взглядом уничтожающим и таким холодным, что он обжигает. Наконец делаю сиплый вдох, который приносит мало облегчения. – Ты ублю… – Понравилось? – Не вопрос, а выстрел. – Понравилось что, Рордин? Он сжимает мою челюсть так, будто я сделана из камня, а не плоти и костей, затем пинком раздвигает мне ноги и пригвождает к месту бедрами. – Когда он у тебя между ног, – рычит Рордин звериным голосом, и теперь меня вдавливает в дверь кое– что еще. Твердое и такое же безжалостное.