А он вот-вот узнает, что произойдет, если перепить сенны. Откинув подушку, я смотрю в окно на проплывающие мглистые облака. – Но там даже не солнечно. – Глубоко вдыхаю, чувствуя обещание ливня в дуновении ветерка, играющего занавесками. – И вообще дождь собирается. Танис распахивает балконную дверь и смотрит на небо, уперев кулаки в бедра. – Тогда бегом наружу. Думаю, что предпочту остаться там, где не нужно никого видеть. Особенно упертых мужиков, которые не дали мне нырнуть на дно пруда и достать мечи, которые мы на днях туда уронили. Мечи, которые по сравнению с новыми просто мечта. Да, селки страшные, но, по моему очень предвзятому мнению, награда значительно перевешивает риск лишиться пальцев ног. Вздохнув, мрачно взираю на меч… Танис подбегает к постели и срывает с меня одеяло, безжалостно подставляя под удар холода. – Подъем! – Фу… Швыряю в нее подушкой, вызывая у служанки смех, и свешиваю ноги с кровати. Расплетая длинную золотистую косу, тяжело свисающую через плечо, я выхожу наружу и прислоняюсь к балюстраде, чтобы получить предписанную дозу не-солнца и посмотреть сверху на мир. На сады, кишащие людьми, одетыми не только в темные одеяния Запада, но плащи цвета ржавчины Востока и даже темно-синие туники Юга. – Кажется, я потеряла счет дням. Трибунал уже сегодня? – Этим утром, – отзывается Танис, сворачивая мои простыни. – А Конклав днем, помнишь? А бал завтра. Сердце ухает в пятки. Прохожусь по балкону мимо Вялолистика, переступаю ветку глицинии, а потом опускаю взгляд на корабли в водянистой улыбке Огрызка. Насчитываю двадцать четыре штуки, три флотилии. Самая большая состоит из тускло-коричневых кораблей, на носу которых красуются ящерицы с открытой пастью. Чуть дальше стоят на якоре несколько черных, крепких на вид судов с широким остовом. И третья группа, самая малочисленная, белые и гладкие, изящные, созданные рассекать бурные воды, с темно-синими парусами, обернутыми вокруг мачт. Смотрю сквозь окно на манекен, не тронутый с тех пор, как я набросила на него покрывало, и хмурюсь при виде растекшегося по полу кроваво-красного шелка. Гадство. – Постель чистая. Пора приходить в себя, – подает голос Танис. – Просто замечательно, – бурчу я, возвращаясь к разглядыванию людей, которые исследуют богатые земли замка. Нюхают мои розы. Срывают мои цветы. Хмуро наблюдаю за тем, как женщина с длинными локонами цвета воронова крыла сдергивает коралловую розу с куста, который я вырастила сама. – И почему им всегда нужен именно Перси? Танис выходит на балкон с кипой грязного белья в руках и становится рядом. – Что не так? – Она сдувает прядь с глаз и осматривает земли внизу. – Перси. – Тычу пальцем в наглую женщину, которая заправляет красивую добычу за ухо. – Я никогда, никогда не вижу ее в полном цвету, потому что каждый Трибунал ее кто-то разоряет. Как мне это надоело. И конечно же, надо было выбрать единственный бутон без плохих лепестков. Качаю головой. – Как… – Танис щурится, морща лицо от усилия. – Ого. У тебя отличное зрение. – Почему? – Я уж точно не могу различить подобные мелочи с такой высоты, – пожимает плечами служанка и уходит обратно в комнату. – Теперь понимаю, почему садовники чаще всего занимаются обрезкой, когда ты кушаешь. – Чего?! Сложив белье в корзину, Танис упирает кулаки в бока. – Говорят, мол, только тогда не чувствуют, как на них пялятся. Молча моргаю, глядя на нее и чувствуя легкую тошноту. И задаваясь вопросом, понимает ли Танис, что буквально показала мне муравейник, который я тут же собираюсь разворошить. – Спасибо, Танис. Очень любопытные сведения… – Которые ты услышала не от меня, – заканчивает служанка, смерив меня суровым взглядом. Ах, она понимает. – Которые я совершенно точно услышала не от тебя. Танис улыбается и подмигивает. Я возвращаюсь к саду внизу. Лживые ублюдки даже не представляют, что их ждет. Расчесывая волосы пальцами, я скольжу взглядом вдоль границы, цепляюсь за синее пятно, и сердце радостно подпрыгивает в груди. Прищурившись, различаю кучку колокольчиков, которые растут у основания древнего дуба… в четырех больших шагах за Чертой безопасности. С тем же успехом они могли бы находиться на другом континенте. – Танис? Не дождавшись ответа, я оборачиваюсь и вижу, что она ушла. Подумываю броситься следом, но потом берусь за ум. Посылать служанку за линию из камней было бы эгоистично с моей стороны, учитывая, что сама я переступать ее не желаю. Вздыхаю, снова разглядывая поток людей верхом на лошадях и повозок, с грохотом проезжающих через главный вход – монументальную арку из черного камня, увитую ползучими лозами. Пойду-ка я лучше на тренировку, иначе Бейз с меня не слезет, если я заставлю его пропустить Трибунал. b00000314.png Со стучащей о бедро сумкой я выбираю окольный путь, чтобы избежать незнакомых людей, которые крутятся вокруг и везде суют свои носы. Могу их понять. Любопытство – естественная штука, по крайней мере так я говорю себе каждый раз, когда нахожу и исследую нечто новое в этом большом, древнем, полном тайн лабиринте, который мне не принадлежит. Повторяю внутреннюю мантру и вижу мужчину в южных одеждах, что идет по узкому, хорошо освещенному коридору, который, как я думала, оставят без внимания. По коридору, где нет укромных уголков и теней, чтоб я могла спрятаться. Мужчина движется уверенной походкой, его плечи расправлены, руки глубоко в карманах. Вздергиваю подбородок, напоминая себе, что развернуться и убежать – это ужасно подозрительно. Нужно вести себя нормально, притвориться, что я не паникую… хотя бешено бьющееся сердце говорит об обратном. Когда мы приближаемся друг к другу, я отмечаю, что мужчина невероятно красив, у него смуглая кожа и золотистые, поцелованные солнцем волосы, которые убраны назад и открывают сильные, мужественные черты. Он опускает взгляд на мои босые ноги и вскидывает брови так высоко, что они чуть не слетают с лица. Щеки заливает краска, я смотрю на стены, на пол… куда угодно, только не на мужчину, пока наконец больше не могу избегать неловкого напряжения, возникшего между нами. Наши взгляды сталкиваются. Едва посмотрев в его голубые, как лед, глаза, я не могу отвести взгляд, как ни стараюсь. В них кроется какое-то притяжение, словно он обыскивает самые глубины моей души, исследует меня изнутри. Дыхание перехватывает, зажимает в тисках парализованных легких. Меж бровей мужчины залегает едва заметная морщинка, его шаги замедляются, а мои же мчат вперед в лихорадочном ритме, проносят меня мимо, словно лесной пожар рядом с камнем. Не осмеливаюсь обернуться, увидеть источник внимания, которое выжигает мне точку меж лопаток – словно раскаленная докрасна кочерга вот-вот проткнет меня насквозь. Он наверняка понял, кто я такая, и делает собственные выводы о девушке, которая живет в башне Рордина и никогда не покидает земли замка. Выжившее дитя. Возможно, Рордин засчитает мне эту встречу как успех. Лишь свернув за угол, я наконец могу вдохнуть. По правую руку – деревянная дверь, и, украдкой бросив взгляд через плечо, я толкаю ее на бесшумных петлях, которые всегда позволяли мне незаметно проникать в этот уголок Перепутья. Тесный туннель грубо вырублен в скале, его изгибы освещают очень мало факелов. Те, что хотя бы горят, едва цепляются за жизнь, задыхаясь в густом и влажном воздухе. Не трачу время и не проверяю, нет ли за мной слежки. Кем бы ни был тот мужчина, сомневаюсь, что он знает замок так же хорошо, как я. Пробираюсь по туннелю до развилки, затем краду из металлической скобы на стене факел. В колеблющемся ореоле света сворачиваю влево к внезапному спуску, достаточно крутому, чтобы еще чуть-чуть – и скатиться вниз. Я уже пробовала. Как только пол выравнивается, я останавливаюсь и поднимаю факел, освещая гобелен, висящий на стене слева. Сотни красочных, изящно вышитых цветов усеивают одинокий холм, окропляя его яркими всплесками.