– Нет, – быстро ответил я. – Я сам решу с ним этот вопрос. – Очень хорошо, сэр. Я определенно видел недоверие в глазах Моусли. Интересно, с кем он разговаривал, пока так долго отсутствовал. – А вы можете поискать данные по другому кораблю? «Герцог Орлеанский». Владелец тот же – Джон Манди из «Атлантик Трейдинг и партнеры». Сейчас корабль переименован в «Феникс», но меня интересуют первые рейсы после его покупки Джоном Манди, до перемены названия. На этот раз клерк ушел всего на несколько минут и вернулся с папкой в руке. – Вам нужно расписаться в журнале, сэр. И потом еще раз, когда будете возвращать досье. Мне потребовалось почти полчаса, чтобы просмотреть все документы. В папке лежала копия свидетельства о продаже, а также целая пачка писем, которыми обменивались Адмиралтейство и разные заинтересованные лица. Письма были от Джона Манди, капитана Вогэна, морского офицера, который захватил и продал корабль, а также исполняющего обязанности коменданта форта в Кейп-Косте, где покупали рабов, который выступал в качестве свидетеля при заключении сделки. В письмах «Темный ангел» упоминался только между делом, и ничего важного мне узнать не удалось. Последнее письмо было от страховщика Манди – джентльмена по имени Гектор Себрайт, директора компании «Ллойдс Кофихаус», расположенной в переулке Поупс-Хед. В письме подтверждалось, что корабль и груз застрахованы в его компании на восемь тысяч фунтов стерлингов. Судя по тексту, к письму прилагались судовой манифест [40] и список инвесторов. Я перевернул страницу, но их там не оказалось. Я снова просмотрел все документы в папке в поисках этих бумаг. Их не было. Кто-то положил их не туда? Возможно. Но мне пришел в голову еще один вариант. Манди говорил, что Вогэн купил «Герцога Орлеанского», используя аккредитив, обеспеченный его инвесторами – тем же синдикатом, который финансировал «Темного ангела». Кэвилл-Лоренс убрал фамилии этих джентльменов из общедоступных данных точно так же, как замел все следы «Темного ангела»? Я вернул папку Моусли, и этот дотошный парень вручил мне журнал, в котором мне следовало расписаться. Мое внимание привлекла предыдущая запись. Папку брали только вчера, и мне было хорошо знакомо имя человека, который за нее расписывался. Я уставился на подпись, раздумывая, следует ли мне заново обдумать все мои подозрения в свете этой информации. Дептфордский магистрат Перегрин Чайлд приезжал сюда и искал информацию о «Герцоге Орлеанском». Я размышлял, не прошел ли он тот же путь, что и я, и не был ли истинной целью его поисков «Темный ангел». Почти наверняка был. Размышляя об этом открытии, я направился к выходу из читального зала. В дверях я оглянулся. Клерк все еще наблюдал за мной с задумчивым и напряженным выражением лица. Я вышел через задний вход на плац конной гвардии, где проходили учения кавалерийских подразделений, и пошел пешком в направлении Букингемского дворца. У меня в ушах звенели крики офицеров, отдававших приказы кавалеристам, и я никак не мог отделаться от ощущения, что за мной наблюдают. * * * Я провел еще несколько часов в поисках информации о «Темном ангеле» в архивах Южного департамента [41] и Суда королевской скамьи. Либо там никогда ничего не было, либо Кэвилл-Лоренс об этом позаботился. Моим последним «портом захода» стал «Кокпит» [42] – построенное для развлечений здание из красного кирпича на Уайтхолл, где придворные во времена Тюдоров однажды наблюдали, как их король играет в теннис. В наши дни там располагались Торговая палата и Тайный совет, а на душных чердаках находились жилые комнаты для клерков. Мне пришло в голову, что прибытие «Темного ангела» на Ямайку без двух третей его груза, вероятно, было значимым событием. Возможно, губернатор острова упоминал о нем в своих депешах. Я предъявил документы архивариусу Торговой палаты и попросил его принести мне всю корреспонденцию от губернатора Ямайки за декабрь 1778-го и январь 1779 года. Он вернулся с тремя пачками документов, и я расписался где следует, обеспокоенный тем, что оставлял след моих поисков по Уайтхоллу. Я отнес документы в один из отсеков, служивших читальнями. Первая депеша содержала только обычную информацию дипломатического характера, которую губернатор английской колонии отправляет своим начальникам в метрополии: отчеты о встречах с местными сановниками и плантаторами, отчеты о состоянии фортификационных укреплений и неизбежные просьбы об улучшении военно-морской обороны и увеличении королевских грантов. Я прочитал ее и отложил в сторону. Вторая депеша мало отличалась от первой, но я все же бегло просмотрел страницы и наткнулся на название «Темный ангел». Наконец-то! Сердце учащенно забилось в груди. Кэвилл-Лоренс поработал очень тщательно, но даже он мог допустить ошибку. «А теперь, Ваша светлость, я хочу обратить Ваше внимание на одно очень странное дело, о котором в последнее время говорит весь Кингстон. Недавно в наш порт пришел невольничий корабль под названием “Темный ангел”. Большая часть груза, который он перевозил, была уничтожена экипажем во время плавания. Я оказался у причала по другим делам, когда выживших чернокожих спускали на берег и они моргали и щурились на солнце. Они выглядели так, будто побывали в аду и вернулись. Стремясь разобраться, что произошло, я велел привести ко мне капитана и хирурга, служившего на этом корабле. Оба заявили, что на судне закончилась вода и рабов утопили, чтобы смогли выжить члены экипажа и оставшиеся негры. Но отчет капитана был путаным и бессвязным, и в целом у меня сложилось впечатление, что эти двое что-то скрывают. Капитан, смуглый тип по фамилии Вогэн, как говорят, пристрастился к опиуму, и, возможно, эта привычка сыграла свою роль в случившемся. Страх капитана испортить свою профессиональную репутацию может объяснить его сдержанность. Все выжившие рабы уже проданы – все, за исключением одной девушки, личной наложницы капитана, – и сделаны обычные закупки сахара и табака. Корабль должен сняться с якоря и отправиться в Дептфорд завтра утром. Хотя я каждый вечер молюсь, чтобы провидение помогало нашим торговым кораблям в целости и сохранности достигать берегов, к которым они идут, должен признаться: я рад, что этот корабль уходит. Боюсь, я не единственный, кто испытывает такие чувства. Даже здесь, на Ямайке, подобная смерть рабов была встречена с некоторым отвращением. Я не сомневаюсь, что реакция у нас в стране будет гораздо более серьезной. Поэтому я прошу принять все возможные усилия для того, чтобы пресечь распространение этой новости, если она дойдет до ушей знакомых нам журналистов на Граб-стрит [43]. Наши плантаторы и так подвергаются нападкам. Им совершенно не нужны лишние проблемы в эти трудные времена». Кончики пальцев покалывало от ощущений, которые возникают, когда совершаешь какое-то открытие. Новость о том, что капитан Вогэн курит опиум, определенно имела отношение к моему расследованию. Но, как мне казалось, еще более важно, что он привез оставшуюся в живых рабыню назад в Дептфорд. Владелец постоялого двора, где жил Вогэн, не упоминал никакой рабыни, и я подумал, что впоследствии он мог продать ее. Если так, я рискнул бы назвать имя покупателя. Я вспомнил выражение лица Синнэмон, когда она описывала убийство детей. Я вспомнил, с какой страстностью она говорила обо всем этом. Эта была злость человека, пережившего это адское путешествие, чтобы рассказать о нем? Глава двадцать восьмая К тому времени как я добрался до прихода Марилебон на северо-западной окраине города, тени стали удлиняться. Я помнил времена, когда между этим местом и Оксфорд-стрит простирались одни поля, но город неуклонно разрастался в северном направлении и теперь угрожал полностью поглотить Марилебон. В деревне меня встретили звук мячей для крикета на зеленом поле и смех, доносившийся из многочисленных кегельбанов и таверн. «Йоркширское пиво» отличалась от других таверн только своими постоянными клиентами. Ее окружал сильно разросшийся сад, в котором было полно чернокожих, многие в лакейских ливреях. Они пили и явно наслаждались свободным вечером. На других африканцах я заметил потрепанные версии моей собственной формы или весьма поношенную одежду, типичную для рабочих. В обеденном зале оркестр играл джигу, танцевало несколько пар. И здесь большинство тоже составляли чернокожие, но я заметил и нескольких белых мужчин, у которых на коленях сидели африканские шлюхи. Мне улыбнулась чернокожая барменша: – Ищешь подружку, солдат? Капельку черного меда, чтобы подсластить эль? Она была симпатичной девушкой с веснушками на носу, когда она улыбалась, мелькал золотой зуб, а пухлая коричневая грудь выпирала из корсета. – Я ищу «Детей Свободы». Кое-кто сказал, что вы можете знать, где их найти. Золотой зуб исчез вместе с улыбкой, и барменша схватила тряпку. – Не могу помочь тебе, солдат. Не мешай мне работать. Я отстранился, когда она провела тряпкой по барной стойке. Я догадывался, что им приходится проявлять осторожность, опасаясь шпионов и информаторов. – Таддеус Арчер был моим другом, – настаивал я. – Не могли бы вы просто передать мое сообщение? – Я же уже сказала тебе, солдат: ты пришел не туда. Глядя на выражение ее лица, я решил не предлагать взятку и отошел с кружкой к ближайшему столу. Она холодно посмотрела на меня и, оставив за барной стойкой молодого помощника, направилась к занавеске, закрывавшей проем или дверь в стене. Там, вероятно, был проход в помещения в задней части здания. Перед занавеской стоял огромный африканец, сложенный как боксер. Он шагнул в сторону, чтобы дать ей пройти. Она вышла через несколько минут, и я снова почувствовал на себе ее взгляд. С кем она там разговаривала? Следующий час я сидел и наблюдал за пьющими посетителями, присматриваясь, не проявит ли кто-то признаки сочувствия аболиционизму. Большинство посетителей вели себя как обычные завсегдатаи таверн, и единственной политической активностью, которую я заметил, была раздача брошюр африканцем потрепанного вида. Я протянул руку за брошюрой. Это была реклама встречи аболиционистов в Бишопсгейте позднее на этой неделе. Я с интересом отметил, что Моисей Грэм, полный африканский джентльмен, с которым я познакомился на похоронах Тэда, значился как один из выступающих. Я снова подозвал типа, раздававшего брошюры: – Вы не знаете, где мне найти «Детей Свободы»? Он искоса взглянул на барменшу, та покачала головой. – Не знаю, господин. Простите, – буркнул он и поспешил прочь. Было очевидно, что таверна имеет какое-то отношение к этой группе, и я не собирался уходить просто так. Я заметил, как один африканец в лакейской ливрее подошел к мужчине у занавески. Они обменялись несколькими словами, и охранник отступил в сторону, чтобы африканец в ливрее мог зайти. Мне стало любопытно, я подошел к занавеске и попробовал проследовать за лакеем. Огромный африканец преградил мне путь: – Эта комната предназначена для личных встреч. – Но кто-то туда только что зашел. – Ему было назначено. – Я могу договориться о встрече? – Нет. Попытка прорваться мимо него была равносильна самоубийству. Я раздумывал, что мне делать дальше, когда вдруг заметил в толпе знакомое лицо. Сципион сидел один в уголке зала рядом с шумной компанией чернокожих, которая устраивала на столе гонки улиток. Он говорил, что иногда заходит сюда пропустить стаканчик во время поездок в Лондон. Я подошел к нему: – Добрый вечер, Сципион. Само провидение устроило нашу встречу здесь, так далеко от Дептфорда. Он встал, и мы поклонились друг другу. – У мэра Стоукса дела в Лондоне. Я ему не нужен сегодня вечером, поэтому у меня выдался редкий свободный вечер в городе. – Дело связано с новым причалом? – В эти дни все с ним связано. Сегодня собирается Вест-Индское лобби, чтобы решить вопрос, будут ли они поддерживать строительство причала у нас в Дептфорде. – И как вы оцениваете свои шансы? – У нас есть веские аргументы, но торговцы из Уоппинга выступят против нашего предложения. Учитывая, что мнение людей из лобби разделилось, я думаю, что они не примут никакого решения. И оно останется за парламентской комиссией. – В таком случае новый причал появится у вас не раньше чем в следующем веке. Он улыбнулся и спросил: – Вы пришли сюда искать «Детей Свободы»? – Да. Вы должны знать, что два дня назад убийца снова нанес удар. – Улыбка сползла с моего лица. Воспоминания об этом все еще были шокирующе яркими. – На этот раз он убил двух женщин.