– Каких женщин? – в непонимании уставился на меня Сципион. – Сестру Арчера и ее горничную. В ее доме в Бетнал-Грине. Сципион явно был шокирован: – Вы уверены, что это был тот же человек? – Маловероятно, что это совпадение. Сестру Арчера тоже пытали перед смертью. Он тяжело вздохнул: – Мне трудно поверить, что кто-то способен совершить такое. Я решил, что могу использовать его явный ужас в свою пользу. Я отодвинул стул, и Сципион не возразил, когда я уселся напротив него. Похоже, новость, которую я сообщил, погрузила его в размышления. – Убийца – настоящее чудовище, – сказал я. – Его нужно остановить. Прошу вас, расскажите мне все, что знаете. Сципион моргнул, словно пытаясь взять себя в руки: – Мне очень жаль вашего друга и его сестру, правда жаль. Но я не могу сказать ничего, что поставило бы под угрозу мое положение. Рабочих мест для образованных африканцев очень мало, а мистер Стоукс, несмотря на все свои недостатки, ценит меня. Но я все равно почувствовал, что внутри него идет борьба. Возможно, мне удастся использовать это, если попытаться действовать мягко. – Тогда давайте поговорим о чем-нибудь другом. Когда я на днях разговаривал со Стоуксом, на пороге у Манди оставили мертвых птиц. – Я слышал об этом. – И вы знаете, что это произошло не в первый раз. Еще я слышал, что миссис Гримшоу видела вас у себя во дворе, когда птиц оставили у нее. Я считал маловероятным, что птицы были напрямую связаны с убийством Тэда. Но они были частью головоломки, и я хотел разобраться в ней. – В тот вечер один из слуг мистера Стоукса сильно порезал руку, ему нужен был хирург. Я побежал на квартиру к Брэбэзону, но его там не оказалось. Хозяин дома, у которого он снимает квартиру, сказал, что он может быть в «Ноевом ковчеге» у своего пациента в комнате над конюшней. – Вы нашли Брэбэзона? – Нет. В конце концов пошел к другому хирургу. – Видели кого-нибудь у «Ноева ковчега», пока были там? – Только сына миссис Гримшоу. Мы с ним немного накричали друг на друга. Он был в конюшне, и, думаю, я его испугал. Миссис Гримшоу живет в страхе и не может избавиться от предрассудков. Боюсь, она и сына таким воспитала. Он говорит много оскорбительных вещей о моей расе. Я подумал, что, возможно, у Натаниеля есть сторона, которую я никогда не видел. – Вы можете рассказать мне об этом? Я имею в виду мертвых птиц. – Это называется обиа, африканская народная магия. У вас есть знахарки и колдуньи, которые в полночь закапывают яблоки под деревьями, а у нас есть обиа – мужчины и женщины, которые используют заговоры, настои и амулеты, чтобы заставить вас влюбиться в кого-то или убить вашего соперника. – И это распространенное занятие среди африканцев здесь? – Вряд ли. Я сам мало что об этом знаю. Те, кого сюда привезли с Карибских островов, продолжают использовать старые ритуалы, но даже там сейчас это постепенно подавляется. Я был рабом на Доминике. Там тех, кто практиковал обиа, сурово наказывали. Плантаторы считали, что это прикрытие для восстания. Вероятно, так и было. – Значит, вы не верите, что у этих ритуалов есть сила? – Они могут испугать доверчивых людей, что нельзя недооценивать. Но верить, что они могут проклинать или убивать, – значит бросать вызов здравому смыслу. – Слава богу, что есть рационально мыслящие люди. Кажется, в Дептфорде таких мало. Где вы получали образование? – На Доминике. Мой второй хозяин был намного добрее первого. Он увидел, что я человек любознательный, и научил меня читать и писать. Через некоторое время он сделал меня своим секретарем и разрешил пользоваться библиотекой. Он был родом из Дептфорда и, когда решил вернуться в Англию из-за проблем со здоровьем, взял меня с собой. Когда он умер, я получил свободу – он указал это в своем завещании. Краем глаза я продолжал наблюдать за занавеской и заметил, как за ней скрылся еще один чернокожий лакей. – Вы не знаете, что там происходит? Сципион проследил за моим взглядом. – Понятия не имею. Может, там бордель? Или еще один игорный стол? – Сципион с неудовольствием посмотрел на гонки улиток за соседним столом. – А как Синнэмон оказалась у Стоукса? – Ее отец был белым, комендантом форта на африканском побережье, где забирают рабов. Мать – девушка из местной деревни. Она росла в комфортных условиях, в квартире коменданта, но после его смерти их с матерью продали его сослуживцы. Синнэмон привезли в Англию ребенком, и жена торговца сахаром из Бристоля обучала ее работе горничной – чтобы умела прислуживать хозяйке. Год назад ее хозяин продал ее Стоуксу. Если это правда, то Синнэмон не могла быть рабыней, вернувшейся в Дептфорд на борту «Темного ангела». Сципион врет? Хочет сбить меня с толку по приказу хозяина? Но если не Синнэмон, то кто? – Но мистер Стоукс держит ее совсем не как горничную для дамы, – заметил я. – Нет, – тяжело вздохнул Сципион. – Но не думайте, что ее обязанности менее обременительные. Один из погонщиков улиток поднялся на ноги, но не смог удержаться и рухнул на наш стол. Он попробовал подняться, его опять зашатало, и он снова рухнул, но уже на свой стол. Монеты и улитки разлетелись во все стороны. Его друзья покатывались со смеху, а один из них вылил кувшин вина ему на голову. Сципион поджал губы: – Неудивительно, что на африканцев смотрят с презрением, если всех судят только по таким, как эти. Они получили свободу – и посмотрите, что они вытворяют. Они даже не пытаются стать лучше. – Многие белые мужчины тоже тратят свое время на выпивку и азартные игры в тавернах, – заметил я. – Ваша раса может позволить себе такую роскошь. Моя – нет. Если мы хотим однажды добиться отмены рабства, свободные чернокожие должны служить примером образцового поведения и образованности. Мы обязаны стать живыми доказательствами того, что мы не животные, которых нужно сковывать цепями. Я смотрю на таких, как эти, и впадаю в отчаяние. Его злость опечалила меня, и я понял, что плохо понимаю, с какими препятствиями он должен сталкиваться. Я слышал про английских евреев, которые, столкнувшись с предвзятым отношением своих соседей-христиан, вынуждены были сбрить бороды и отказаться от своей религии, чтобы сойти за христиан. Чернокожим это было недоступно, и во многом я был этому рад. Зачем человеку скрывать свое истинное «я»? Только принимая наши различия, мы найдем лучший способ жить. Только поборов слепой фанатизм и нетерпимость, мы справимся с нашей разобщенностью. Но ничто из этого не поможет Сципиону, который, как мне казалось, нес на своих плечах всю тяжесть английской нетерпимости. Я с грустью подумал, что африканцы могут вырваться из одних цепей, но мы просто придумаем для них новые. Если и существует раса дикарей, то я был единственным ее представителем за этим столом. Я уже собирался вновь заговорить о Синнэмон, когда заметил, что в таверне появилась знакомая фигура. Пышное тело Моисея Грэма и огромный парик вызвали насмешки у посетителей таверны, стоявших ближе всего к двери. Его это, кажется, совсем не волновало. Он обвел зал рассеянным и тревожным взглядом. Заметив меня, он замер. – Простите, – сказал я Сципиону. – Я должен переговорить кое с кем. Стоило мне встать, как Грэм развернулся и бросился из таверны с такой скоростью, какую только позволяли развить его полные ноги. Зал таверны был теперь заполнен людьми, которые до этого пили в саду, и мне потребовалось потратить немало времени, проталкиваясь к выходу. Наконец я выбрался наружу и увидел Грэма, спешащего прочь по погруженной во тьму Хай-стрит. Проклиная свою раненую ногу, я поспешил за ним. На улице было полно гуляк, а на общинных землях цыгане разбили лагерь и плясали вокруг костра. Некоторые из них пытались преградить мне путь, подсовывая под нос вереск и языческие талисманы удачи. Я звал Грэма, но он не оборачивался. Он приближался к концу деревни, где домов становилось меньше, пока они не исчезали совсем. Дорога вела в Лондон – желтоватая полоса прорезала погруженное во тьму поле. Я снова выкрикнул его имя. На этот раз он обернулся, а потом сразу перешел на бег – бежал вперевалку, сойдя с дороги, через поле. Я снова выругался, не понимая, чего он боится. – Я только хочу с вами поговорить, – закричал я. Луна зашла за тучу, и я потерял его из виду. На территории в этих местах строилось много новых домов. Покрытые грязью участки между зданиями представляли собой будущие широкие улицы и площади. В целом место напоминало город после войны. Луна снова вышла из-за туч, и я заметил Грэма, спешившего по участку между серыми стенами двух недостроенных домов. Я обеспокоенно огляделся. Пистолет и меч я оставил дома – я всегда так делал, когда шел на работу в Уайтхолл, – а эти поля пользовались дурной славой из-за воров. Но меня влекла за собой паника Моисея Грэма. Теперь, как и на похоронах Тэда, он вел себя как человек, которому есть что скрывать. Глава двадцать девятая Участок был опасным, со множеством скрытых препятствий: кирпичи, спутавшиеся растения, разбитые плитки. Лунный свет озарял дорожки, которые вскоре станут прямыми проспектами и серпообразными улицами, пронзал пустые окна торчащих, как зубы, домов. – Мистер Грэм! – крикнул я. – Не бойтесь! До меня доносились только тихая музыка и смех из одной из таверн. Время от времени карета или телега с грохотом проезжала по дороге Лондон – Марилебон. Я добрался до места, где в последний раз видел Моисея Грэма, пробегавшего между двумя недостроенными особняками. Я услышал тихий шорох камней и резко развернулся. Похоже, он доносился из одного из самых больших домов, вероятно, будущего особняка маркиза или герцога. Я подошел к нему, с опаской оглядываясь вокруг, и поднялся по ступеням. Внутри было темно, как в склепе. Я постарался подавить нехорошие предчувствия, которые вызывало это место. – Мистер Грэм? Я не доставлю вам неприятностей. Обещаю. Тишина. Я прокрался в глубь дома, напрягая зрение. Мне удалось рассмотреть парадную лестницу и наполовину уложенный мраморный пол. Над хаосом возвышались леса и столярные верстаки. Я услышал слабый шорох в дальнем конце холла и быстро направился к тому месту. Я обогнул леса, и тут что-то юркнуло по полу – яркая цветная полоса в темноте. Жуткий нечеловеческий крик пронзил ночной воздух. Лиса. Когда эхо стихло, я уловил еще один звук: слабое потрескивание, повторяющееся с определенными интервалами, словно кто-то пытался бесшумно идти по заваленному мусором полу. Я определил, откуда идут эти звуки, и стал вглядываться в одну из погруженных во тьму комнат, отходящих от холла. – Мистер Грэм? Я прошел дальше в комнату и услышал звук шагов. Я инстинктивно отступил, когда что-то тяжелое разрезало воздух перед моим лицом. Удар пришелся мне по руке, но вышел слабым. Я схватил палку прежде, чем нападавший смог снова меня ударить, и развернул его, чтобы прижать к стене. Это оказалось совсем нетрудно. Нападавший был большим, неповоротливым и слабым. Моисей Грэм. Его взгляд в лунном свете казался диким, парик свалился в пылу борьбы. – Пожалуйста, не бейте меня, сэр! – закричал он. – Я никогда не хотел причинить вам зло. – Вы пытались ударить меня палкой по голове.