– Я уверен, что он имел в виду члена экипажа. За несколько дней до смерти Арчер стал очень скрытным. Он говорил, что чем меньше мы знаем, тем лучше для нас. Я видел, что он боится, и еще он говорил нам, что за ним следят. Но в то же время он пребывал в возбуждении. Я думаю, он был почти готов представить дело суду. – Тогда свидетелем может быть Дэниел Уотерман, юнга, – сказал я, вспоминая разговор с Напье Смитом и Кэвилл-Лоренсом. – Перед тем как в последний раз вернуться в Дептфорд, Арчер сказал сестре, что едет что-то забирать. Я думаю, это могли быть какие-то бумаги, связанные с «Темным ангелом». Уотерману сломали ногу как раз перед убийством Арчера, очевидно, потому что парень присвоил чью-то собственность. Может, он согласился украсть эти документы для Арчера, и кто-то узнал об этом. – Я повернулся к Сизару Джону: – Я видел вас у квартиры Арчера через несколько дней после его смерти, поздно вечером. Что вы там делали? – Искал его. Он должен был представлять в суде нескольких наших рабов, но не пришел на заседание. Судья был недоволен. Я тоже. Я пошел к нему домой, чтобы поговорить с ним. Мне показалось, что по квартире кто-то ходит, но, когда я постучал, Арчер не ответил. – В ту ночь квартиру обыскивал человек, нанятый министерством. Он искал пропавшие документы. Я думаю, что их ищет и убийца – именно поэтому он пытал и убил Амелию Брэдстрит. Министерство и Вест-Индское лобби считают, что их нет в Дептфорде, потому что мэр, человек по фамилии Стоукс, их не нашел. Я думаю, что они ошибаются. Сизар Джон нахмурился: – Мне плевать на пропавшие документы. И на этот проклятый корабль. Я в опасности? Жена Джупитера в опасности? Кто-то из моих людей? – Только если они были как-то связаны с Арчером в связи с этим делом. Были? – Не думаю. – Тогда им ничего не угрожает. Глядя на его лицо, я понял, что мне не стоит рассчитывать на помощь «Детей Свободы». Сизар Джон хотел только защищать своих людей. Я едва ли мог винить его в этом. Джупитер, Прудлок, Амелия, ее горничная. Стоимость расследования Тэда росла. Сизар Джон сунул пистолет за пояс и достал из кармана нож. При виде его Моисей Грэм стал молиться. – Заткнись, жирный дурак. Я не собираюсь тебя убивать. Он перерезал веревки, которыми были связаны мои руки, потом веревки, связывавшие руки Грэма. Мы стали разминать пальцы, к ним снова приливала кровь. – Мои люди отвезут вас назад, – объявил Сизар Джон. Мы вернулись в первую комнату. Сизар Джон велел своим людям подготовить экипаж. – На вас снова наденут мешки. Я не могу рисковать. Никто не должен знать, где находится это место. – Я понимаю. – Я смотрел на свернувшихся на полу рабов, их лохмотья и испуганные глаза, гадая, сколько пыток им пришлось пережить за свою жизнь. – Почему вы держите их здесь? Разве по ним нет судебного постановления? Мне казалось, что есть вполне определенная процедура. – О, у нас имеются все судебные постановления, – хмыкнул Сизар Джон. – У судьи все однозначно: у владельцев нет на них никаких прав, вопрос их свободы рассматривается судом. Но это не мешает хозяевам искать их. Они платят вербовщикам за это. А после того как рабы оказываются на кораблях, отправляющихся в Карибское море, судам до них уже не добраться. Да они особо и не пытаются. «Ну и страна!» – подумал я. Мы пытаемся убедить себя, что мы не чудовища, даже несмотря на то, что богатеем от прибыли, которую приносят чудовищные дела. В узел готовы завязаться для этого! Сизар Джон надел мешок на голову Грэма, потом подошел ко мне и остановился. – Что вы сделаете с убийцей, когда найдете его? – Отдам под суд. Добьюсь его повешения. – Вы думаете, Вест-Индское лобби это допустит? Я не ответил, он улыбнулся: – Существует не один вид правосудия. Если хотите, привозите его сюда. Молодого Джупитера любили. Мои люди будут рады заполучить убийцу. Я смотрел на молодое злое лицо со шрамами. При близком рассмотрении я понял, что это ожоги, и задумался: это напоминание о его преступной деятельности или о том времени, когда он был рабом? – Я думаю, Тэд хотел бы, чтобы все делалось по закону, – заявил я. – Закон – сука. Это мой девиз. – Он надел мешок мне на голову. – Не забывай о моем предложении, солдат. Возможно, ты передумаешь. * * * Мы сидели в экипаже с мешками на голове, пока он, покачиваясь и подергиваясь, ехал назад в Лондон. На этот раз руки нам не связывали и всего один человек составлял нам компанию. Меня охватило странное спокойствие. Может, из-за недосыпа или из-за удара по голове, который я получил. В конце концов карета остановилась, с наших голов сняли мешки. Я заморгал от яркого света. Мы были на окраине рынка Ковент-Гарден, уличные торговцы ставили прилавки. Мы вылезли из экипажа и оказались среди ящиков и рассыпавшихся овощей, вокруг нас сновали люди, работавшие на рынке. Моисей Грэм слабо улыбнулся мне, словно удивляясь, что он еще жив. – Вам следует уехать из города, мистер Грэм, – сказал я. – На какое-то время залечь на дно. – Вероятно, следует, но я так не думаю. – Вы видели, что сделали с несчастным Прудлоком. Если вы правы, то вы станете следующим, за кем придет убийца. – Он может прийти за всеми нами, – заметил Грэм. – Тем не менее свобода дает нам выбор, не правда ли? Я не могу сопровождать вас в Дептфорд, сэр. Свободный лондонец моей расы мало чем сможет вам там помочь, а я подвергну себя опасности – меня могут похитить и отправить на Карибские острова. Но есть другие места, куда я могу поехать поспрашивать про корабль и тот его рейс. В тавернах, куда ходят чернокожие. В кофейнях. Новости с Ямайки приходят все время. И кто-то мог видеть Прудлока в Спиталфилдсе до того, как его схватил убийца. Я отправлюсь туда и посмотрю, что удастся выяснить. – Это неразумно, сэр, – покачал головой я. – Арчер и Прудлок не хотели бы, чтобы вы рисковали своей жизнью. – Может, и нет. Но я считаю, что должен это сделать. Я люблю поесть и выпить вина, сэр, вероятно, больше, чем следовало бы. Я люблю прогулки вдоль реки, люблю, когда солнечные лучи падают мне на лицо. Я люблю книги, люблю писать и получать письма, люблю мои краски и мою скрипку. Я люблю свою жизнь, которую я построил здесь. Тем не менее, пока существует рабство и процветают работорговцы, я не могу оставаться в стороне. Могу также добавить, что мистер Арчер и мистер Прудлок были моими друзьями. Я поднял голову и посмотрел на бледное небо, лишь чуть-чуть прогретое восходящим солнцем. – Удачи, мистер Грэм. Пусть вас хранит Господь. * * * После того как мы с Моисеем Грэмом договорились встретиться после моего возвращения из Дептфорда и расстались, я пошел домой пешком мимо горничных, которые вытряхивали половики, и нищих, спавших у дверей. Воздух наполнялся запахом дыма из десяти тысяч труб: Лондон заваривал чай и тянулся к сахарнице. Помфрет аж вздрогнул от удивления, когда я зашел в прихожую. Я бросил на себя взгляд в большое настенное зеркало и увидел, в каком я растрепанном состоянии. Это уже начало входить в привычку. – Я в порядке, Помфрет. Просто упал. Пожалуйста, подготовьте моего коня. Я уезжаю. – Все будет сделано, сэр. Я почувствовал его скептицизм. Вероятно, он подумал, что я пил всю ночь. Я поднялся наверх и увидел, что дверь в комнату Каро заперта. Вчера вечером она отправилась в Карлайл-хаус, и мне стало интересно, с кем она там виделась. Такие мысли все еще могли ранить меня. Я пошел по коридору дальше. Я умылся в своей туалетной комнате, поменял мундир и парик. Затем зашел в детскую, где спал Габриель. Я поцеловал его, он заворочался, что-то пробормотал во сне. Я поборол желание взять его на руки и вернулся к себе. Я собрал сумку, почистил меч и пистолет, потом спустился вниз и в библиотеке написал короткое письмо Каро, в котором объяснил, что возвращаюсь в Дептфорд и собираюсь отсутствовать несколько дней. Еще я написал Кэвилл-Лоренсу, что меня снова вызывают из города. Я не ожидал, что он мне поверит, но ничего не мог поделать. На улице, у конюшни, мой кучер Сэм уже приготовил Зефира. Я закрепил сумку у седла и запрыгнул в него. Я выехал из Мейфэра, когда часы били восемь. Я задумался, какие опасности меня ждут и что останется от моей прежней жизни, когда я вернусь. Мне стало не по себе от таких мыслей, поэтому я стал думать о Тэде – каким он был тогда на реке. Когда его образ возник в моем воображении, черты лица казались более заостренными. И я понес этот образ с собой. Я поехал на восток, потом на юг, пересек Сити, проехал по Лондонскому мосту. Солнце отражалось в воде, вода блестела, переливалась, а легкая рябь напоминала чешуйки змеи. Часть четвертая С 29 июня по 3 июля 1781 года Я использую термин «рабская зависимость» для обозначения отсутствующей у человека силы управлять своими эмоциями. Человек, отдавшийся на волю своих эмоций, – не хозяин своей судьбы, а раб фортуны. Он находится в ее власти и часто вынужден выбирать худший путь, хотя и видит лучший. Бенедикт Спиноза. «Этика», часть IV «О рабстве человечества или силе эмоции» Глава тридцать вторая Миссис Гримшоу многозначительно посмотрела на меня, когда я вошел в «Ноев ковчег». – Фрэнк Дрейк говорит, чтобы я больше не разрешала вам здесь останавливаться. Я поклонился ей так учтиво, как только может джентльмен. – Мне очень жаль это слышать, мадам. А вы что на это скажете?