Я колебался. Я могу помочь Синнэмон, но никак не продвинусь в своем деле и только найду новые проблемы себе на голову. Теперь, когда меня видел Сципион, мое участие в побеге не удастся скрыть. К тому же Синнэмон наврала мне. Я предполагал, что сделала она это, потому что опасалась, что я, как и Тэд, откажусь помогать ей. Только я знал, что Тэд все равно помог бы ей. Его только отвлекло другое дело, а потом у него уже не было шанса. Я не мог ее бросить сейчас просто потому, что так лучше для меня. Я догнал их на дороге. Синнэмон продолжала умолять Сципиона, но он выглядел полным решимости. – Я все равно отвезу ее в Лондон, – крикнул я ему в спину. – Дайте ей шанс. Он не остановился: – Тогда вам придется меня застрелить. – Как ты можешь? – крикнула Синнэмон Сципиону, когда мы добрались до дороги. – После всего, что ты мне говорил! Дверь сторожки снова распахнулась, и вышел привратник с мушкетом в руке. – Что происходит? Мистер Сципион? Что тут делает девушка? Из груди Синнэмон вырвался тихий стон. – Я провожаю ее домой, – властным тоном ответил Сципион. – Ты ничего не видел, понял? Открывай ворота. Он еще не успел закончить предложение, когда мы услышали стук лошадиных копыт и колес приближающейся кареты. Привратник шагнул к воротам с ключами, но было уже поздно. Фонарь осветил дорогу, потом из-за поворота показалась серебристо-бирюзовая карета Стоукса. Кучер вскрикнул и дернул за поводья. Карета остановилась, открылась дверца. Вышел Люций Стоукс. Авраам и еще один чернокожий лакей спрыгнули с запяток и встали по обеим сторонам от хозяина. Мэр обвел взглядом нашу группу. – Что здесь происходит? Сципион выступил вперед: – Я возвращался из города, когда услышал какой-то шум в лесу. Капитан Коршэм прижимал мисс Синнэмон к дереву. Я понял, что он делает. Наказание за свидание в лесу будет гораздо более гуманным, чем за побег. – Правда? – Стоукс посмотрел на меня. – Девушка не возражала, – ответил я. – Я обещал ей полгинеи. – Мне плевать, не возражала ли она. Она моя собственность. – Стоукс посмотрел на Синнэмон: – Он красив, в этом ему не откажешь. Интересно, что ты собиралась купить на эти полгинеи? Разве я не даю тебе все, что тебе требуется? Лицо Синнэмон стало мертвенно-бледным: – Даете, сэр. В зарослях заржала гнедая кобылка. Я затаил дыхание, надеясь, что Зефир не станет ей отвечать. Если Стоукс обнаружит, что лошадей две, история Сципиона просто рассыплется. – Авраам, уведи ее. И тщательно обыщи. Я скоро приду и разберусь с ней. Привратник отпер ворота, и Авраам потащил Синнэмон по подъездной дороге к дому. Она не сопротивлялась. Во мне закипала ярость. Мы уже были бы на пути в Лондон, если бы Сципион не остановил нас. Наши глаза встретились, его взгляд был зеркальным отражением моего. Он винил в случившемся меня, а я – его. Стоукс повернулся ко мне: – Вы знаете, что на плантациях делают с ворами? Отрубают им руки. – Его взгляд упал на мой пистолет, он заметил, как напряжено мое тело, и улыбнулся: – Хорошо, что мы не дикари, как плантаторы. И все же, признаюсь, я разочарован, капитан Коршэм. Если джентльмен хочет позаимствовать что-то у друга, он обычно спрашивает разрешения. Кто знает, я мог бы сказать «да». Я говорил раньше. – Мы не друзья, мистер Стоукс. Его улыбка стала шире. – В таком случае вы должны мне соверен. Ведь девушка не имела права сама сдавать себя в аренду. Плату должен получить я. – Вам так нужна половина гинеи? – спросил я ничего не выражающим голосом. – На кон поставлен принцип, сэр. Важный принцип. Стоукс протянул руку, и в конце концов я дал ему деньги, опасаясь, что Синнэмон будет только хуже, если я этого не сделаю. Он сардонически поклонился мне и пошел к воротам, Сципион и лакей последовали за ним. Сципион не смотрел на меня, и я решил, что нашему сотрудничеству пришел конец. После событий сегодняшней ночи я об этом не жалел. Гнедая кобыла опять заржала в роще. На этот раз Зефир ответил ей. Стоукс на мгновение остановился, потом пошел дальше. Я не знал, слышал ли он ржание, но если и слышал, я мало что мог сделать. В общем, все обернулось полной катастрофой. Я забрал лошадей и повел их на Дептфордский Бродвей, где вернул гнедую кобылку на постоялый двор. Подавленный, я сел верхом на Зефира и поскакал назад, на Стрэнд. Я беспокоился о Синнэмон. Она выглядела такой сломленной, такой испуганной. Я думал о том, что ей приходится терпеть за закрытыми дверьми, и меня трясло от злости, сначала – на Сципиона, Стоукса, потом – на самого себя. Я подвел ее. В «Ноевом ковчеге» снова пели, в обеденном зале дым стоял коромыслом. Я поднялся в свой номер и отпер дверь, почти ожидая увидеть еще одно письмо. Но я просто застыл на месте. С одной из балок под потолком свисала петля. По обе стороны от нее стояли две фигуры, лица которых скрывали мешки с прорезями для глаз. Я потянулся за пистолетом, но тут за моей спиной в коридоре появился третий тип. Он приставил пистолет к моей голове. – Не двигайся, ублюдок, – произнес он хриплым голосом с дептфордским акцентом. Я не узнал голос. Мужчина толкнул меня внутрь. Дверь закрылась, и один из них забрал мой пистолет и меч. Я видел белки их глаз в прорезях. Мужчина сильно ударил меня в живот. С тремя мне было не справиться. Каждый раз, когда я падал на пол, меня поднимали и снова били. Я звал миссис Гримшоу и Натаниеля, но никто не пришел. Я закрыл лицо руками, но они убрали их и наступили мне на пальцы. Никто не сказал ни слова. Тишина нервировала. В какой-то момент они связали мне руки за спиной. Я попытался что-то сказать, но во рту было слишком много крови. Они подняли меня на ноги, и я стал сопротивляться, когда понял, что они собираются сделать. Они сунули мою голову в петлю, веревка затянулась у меня на шее. Ноги оторвались от пола, и я поднялся в воздух. Веревка врезалась мне в горло. Я не мог дышать. Меня охватила паника. Это было как в моих худших кошмарах. Во мне нарастал страх. Я стал дергаться, бить ногами, но они не находили опоры. Где-то вдалеке я слышал смех. Зрение затуманилось. Глаза стали вылезать из орбит. Темные волны уносили меня, я терял сознание и понял, что жажду этого. Что угодно, только бы прекратилось это жжение в легких, боль внутри черепа. Ноги снова задергались, на этот раз непроизвольно. Внезапно окружающий мир снова обрел очертания, и я рухнул на пол, как мешок с сахаром. Веревка все еще обхватывала мою шею, но я обнаружил, что могу дышать. Кто-то помахал ножом перед моим лицом, и я догадался, что это был нож, которым перерезали веревку. – В следующий раз, любитель негров, мы дадим тебе задохнуться. Глава сорок четвертая Я лежал на полу очень долго. Агония заставила меня чувствовать все мое тело как никогда раньше, но вместе с тем я оказался словно оторван от него, и каждая кость страдала в своем собственном аду. Пик боли был вне моего сознания, так что каждый раз, когда я вновь приближался к нему, меня поглощали черные глубины. Когда я всплыл на поверхность, мне стало невыносимо жарко. Пот заливал лицо, соль жгла кожу. Мне не хватало воздуха, и я дополз до окна и попытался открыть створку. Воздух снаружи тоже оказался горячим. Воняло скотобойней. Я видел движущиеся огни на воде, кто-то с фонарем ходил по палубе одного из невольничьих судов. – Я тебя вижу, – сказал я. Вероятно, в какой-то момент ночью я все-таки заполз в кровать. Мне снилась Каро – более добрая Каро, какой она была, когда я еще только ухаживал за ней. Временами она превращалась в Амелию, временами – в Синнэмон, временами – в Тэда. Он бежал вверх по склону горы впереди меня, за ее гребнем светило солнце. У его тени были слишком длинные ноги и руки, и эта тень двигалась по траве. Я бежал за ним, пытаясь догнать, но он бежал быстрее. Я проснулся в слезах. Мне снилось, что я осматриваю себя в кровати. Я лежал неподвижно и размышлял, не умер ли я. Комната наполнилась белым светом. Я был не один. Кто-то обыскивал комод, рылся в моих вещах. Я возмущенно закричал, и Натаниель посмотрел на меня. Я проснулся поздно, свернувшись калачиком на кровати. Все тело горело. Яркий дневной свет заставил меня поморщиться. Снаружи доносились знакомые звуки Дептфорда. Я сел, и комната поплыла. Боль немного утихла, и я встал, опираясь на кровать. Я едва мог согнуть раненую ногу, да и состояние здоровой было немногим лучше. Мне потребовалось много времени, чтобы спуститься по лестнице. Миссис Гримшоу мыла столы в обеденном зале, и я понял, что она убирается после обеда, а не завтрака. Она обеспокоенно посмотрела на меня: – Боже праведный, капитан Коршэм! Что с вами? – Прошлой ночью на меня напали в моем номере. Вы ничего не слышали? – Нет, сэр. Тут так пели… Она не умела врать, как и ее сын. Я не верил, что мои крики никто не слышал, и задался вопросом, кто меня избивал. Фрэнк Дрейк с друзьями? Или кто-то, кого наняли Стоукс и Вест-Индское лобби? Почему меня не убили? – Мне нужно с вами кое-что обсудить, сэр, – сказала миссис Гримшоу. – То, что вы говорили в доме мистера Стоукса – о мошенничестве со страховкой. По словам мистера Чайлда, вы считаете, что и мой Эймос был причастен к этому. Я слишком плохо соображал, чтобы хорошо подумать перед тем, как отвечать. – Да, думаю, что участвовал. – Значит, ваше расследование может причинить вред моей семье? – Это не было моей целью, – ответил я. – Но если убийцу поймают и правда о мошенничестве всплывет наружу, то, думаю, страховщик захочет получить свои деньги назад. Ее пальцы теребили завязки передника. – В таком случае я должна попросить вас съехать, сэр. Мы столько работаем, чтобы сохранить крышу над головой. Натаниель стольким пожертвовал. Я была бы дурой, если бы позволила вам здесь остаться при таких обстоятельствах. Она была права. Пошатываясь, я поднялся в свой номер и собрал вещи. Каждое движение было мукой. Я зашел в конюшню за Зефиром, но не смог на него забраться. Пешком я привел его к Дептфордскому Бродвею, где снял номер на постоялом дворе по непомерно высокой цене. Роузи, хозяйка постоялого двора, только качала головой, глядя на мои травмы. – Вам нужен врач, сэр, – сказала она. Я решил, что хирурга будет достаточно.