У меня не было причин ему не верить, в тот момент настоящего возраста Патрисии не знал даже Делука. Она играла по-взрослому. – Как долго вы знали Делуку до того, как он связался с Патрисией? – спросил я. – Года три, наверное. Видите ли, я снабжал все магазины «Уолгрин» в западных пригородах. А Фрэнк во многих из них работал: в Оук-Парк, в Элмхерсте, в Шаумбурге и некоторых других. Я его постоянно встречал. – Вы развлекались с ним еще до того, как он встретил Патрисию? – О да. Фрэнк вечно что-то устраивал. Он был сексуально озабоченный, вроде этих – как их называют, – этих страдающих нимфоманией мужчин? – Сатиры, – сказал я. – Да, это был Фрэнк. Большую часть времени у него был стояк – и он не был сторонником тратить его впустую. Андре принесли коктейль, и он немедленно сделал большой глоток. – Так, – взволнованно сказал он, – против меня точно не выдвинут обвинения из-за того, что я вам расскажу? – Никогда, – заверил я его. – По закону даже сама Патрисия не сможет выдвинуть обвинение в изнасиловании. Слишком много лет прошло. Андре сделал еще глоток из своего бокала. – Так что вы от меня хотите? – Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что знаете о Фрэнке и Патрисии. И о Фрэнке до Патрисии. – И вы в своей книге не назовете мое настоящее имя? – Не назову. Это нормальная практика. – Хорошо, чувак, – согласился Андре. – Я расскажу. Рассказать Андре было о чем. 28 Июнь – сентябрь 1973 года До семнадцатого дня рождения Патрисия чудом дотянула без нервного срыва. Она жила в постоянном напряжении. Ничего не давалось легко, все ее существование превратилось в кошмар лжи. Родителям она лгала о своем рабочем графике, чтобы побыть с Фрэнком. Фрэнку лгала, что наслаждалась сексом втроем, который он устроил с Андре. Она врала о том, куда шла, где и с кем была, что делала, что чувствовала. Вранье о возрасте тоже мучило ее. Ей постоянно требовалось быть начеку, чтобы не потерять бдительность и не выдать какую-то правду. Как ни странно, в ту пору у нее ни с кем не было открытых конфликтов. У отца, казалось, хватало неотложных дел, его раздражение из-за ее работы отошло на задний план. Кроме того, он на работе упал с погрузочной платформы – или сказал, что упал – и сломал руку. Мэри подозревала, что он участвовал в драке, Патрисия подслушала, как мать расспрашивала его о проблемах, возникших, видимо, из-за подработок в перевозчицкой и грузчицкой фирме. Фрэнк, как обычно, сказал ей не волноваться, это его дело, он сам во всем разберется. Мэри, естественно, волновалась. Мэри всегда тревожилась обо всем, что связано с семьей. Однако то, что она переключилась на заботы о муже, принесло Патрисии и Майклу временное облегчение. Майкл благодаря свойственной ему жизнестойкости оправился от травмы из-за отлучения от неофициального списка халявных едоков «Коркиз» и устремился навстречу новым возможностям себя проявить. Вместе с отцом он продолжал отдаваться радиолюбительскому хобби и все еще отказывался говорить, что означает его позывной «Синий мул». Он также серьезно заинтересовался мопедами и другими моторизованными двухколесными «зверями», из-за чего мать скорее всего тоже уже собралась волноваться. В школе Патрисия на первых порах столкнулась с проблемами из-за своего нового стиля одежды. Пара учительниц неофициально с ней побеседовали о длине – или дефиците оной – ее мини-юбок, мальчишки, точно индейские разведчики, продолжали ее преследовать, а некоторые девушки за ее спиной над ней насмехались. Однако вскоре все, казалось, привыкли к тому, что она просто изменилась. Интерес к ней снизился до легкого любопытства. А с Делукой, пока она делала все, что он от нее хотел, никакого напряжения не было. Добиваясь от нее своего, он был обаятелен, нежен и внимателен. Но, чувствуя, что Патрисия ему не повинуется, он делался мрачен и угрюм. А как неповиновение он воспринимал любые попытки Патрисии осознать на рациональном уровне то, что они делали, а также поговорить с ним о ее собственных предпочтениях в постели. А хотела она только одного – чтобы в их отношениях были только они двое, Фрэнк и Патриш, и никого другого. Фрэнк подчеркивал в разговорах с Патрисией, что он с ней необычайно терпелив. – В конце концов останемся только ты и я, – обещал он. – Но сначала я хочу, чтобы ты испытала все аспекты секса. Когда ты хочешь быть только со мной, я хочу быть уверен, что ты знаешь, о чем говоришь. Я поверю, что ты действительно меня любишь, только когда ты узнаешь о сексе все – и все равно будешь меня хотеть. Патрисия качала головой. – Прости, этого я не понимаю. Я люблю тебя сейчас. Ты знаешь, что я тебя люблю. – Конечно, я знаю, что ты меня любишь, – продолжал объяснять он, – но ты любишь меня, исходя из того, что ты знаешь сейчас. Послушай, я приведу тебе пример, хорошо? Ты любила меня до того, как мы устроили вечеринку с Андре, верно? Потом мы с ним развлекались, и, когда все закончилось, ты любила меня, верно? А теперь позволь мне тебе кое-что сказать, чего ты, возможно, не знала: белые женщины в какой-то момент жизни обязательно задаются вопросом, а каково это – когда тебя трахает чернокожий парень. Этим вопросом задаются все женщины, вполне возможно, этим вопросом задавалась твоя собственная мать. Причина в том, что афроамериканцы имеют репутацию обладателей огромных членов, понимаешь? И что они должны быть в состоянии трахаться, как бабуины, просто продолжать и продолжать до тех пор, пока женщина не будет окончательно измочалена. Поэтому белым женщинам, естественно, любопытно, они говорят своему парню, что любят его, но продолжают задаваться вопросом, а как это было бы с большим черным жеребцом. Но, видишь, от этого я тебя избавил. Ты знаешь, каково это. И я знаю, что ты все еще любишь меня после того, как это узнала. В твоей любви нет никаких сомнений. Понимаешь? – Думаю, да. Очередная ложь. Но когда она не понимала что-то из его корявых теорий и шатких философских построений и говорила ему об этом, он, защищаясь, неизменно переходил в нападение: – Ты этого не понимаешь, потому что ты не пытаешься понять. Это было весьма неприятно. Порой он добавлял: – Подрасти, ладно? И это было похоже на жестокую пощечину. Она стала опасаться говорить, что чего-то не понимает. Наступило лето, Патрисия окончила младший класс старшей школы, очень тихо отметила семнадцатилетие и потеряла лучшую подругу в аптеке. – Что ж, дорогая, я скоро тебя покину, – сказала ей однажды Конни. – Меня наконец перевели в магазин поближе к дому. Патрисия была ошеломлена. Конни жила в Тинли-Парке, одном из южных пригородов. Она часто жаловалась, что ей долго добираться до работы, в особенности зимой, в снегопады и гололедицу, и грозила уволиться, если отдел кадров «Уолгрин» не переведет ее в магазин поближе к дому. И теперь Конни уходила. В последний день Конни в магазин зашла симпатичная блондинка и направилась в аптеку. Весь мужской персонал, от складских рабочих до заместителя менеджера, провожали ее взглядами, как радары. Женщина за тридцать с большими красивыми глазами, потрясающей фигурой и уверенной, почти надменной манерой держаться. В аптеке, пока Делука вышел к ней и проводил ее в кухню для сотрудников, Патрисия возмущенно наблюдала за происходящим. Патрисия подождала десять минут, потом не выдержала, пересекла магазин и тоже вошла в кухню, под предлогом того, что хочет кофе. Делука и блондинка сидели на одном из столов с пластиковыми стаканчиками. Делука посмотрел на Патрисию, когда она вошла, и ничего не сказал. Выражение его лица, которое она теперь так хорошо знала, было угрюмым, что-то шло не так. Он и женщина молчали, пока Патрисия наливала себе кофе из кофейника. Она ушла, хоть ей отчаянно хотелось сесть за другой столик. Она боялась, что это рассердит Фрэнка. Патрисия прошла с кофе в дамскую комнату и вылила его. Оформляя новую витрину с губными помадами «Ревлон», она следила за дверями в кофейню с надписью «Только для персонала». Через несколько минут Делука и женщина вышли. Без долгих прощаний женщина направилась к входным дверям, а Делука вернулся в аптеку. Лицо у него было хмурым, и Патрисия поняла, что что-то явно не так. Она еле дождалась, пока сможет поговорить с ним наедине. – Что-то случилось? – спросила она. – Кто эта блондинка? – Джой Хейсек. Замена Конни, – с горечью сказал Делука. – Она начнет завтра. Патрисия почувствовала себя обиженной. Почему он не рассказал ей об этой блондинке? – Когда ты ее нанял? – Я не нанимал ее. Ее переводят из другого магазина. – Ой, – раздражение Патрисии улетучилось. – Почему ты так злишься? – Послушай, она моя старая подруга, ясно? Мне просто не нравится, что она будет здесь работать, вот и все. Патрисия изумленно уставилась на него. – Я буду работать на твою бывшую девушку? Разве ты не можешь направить ее куда-нибудь еще? Я имею в виду, что ты менеджер магазина… – Нет, я не могу, – решительно сказал он ей. – Она проработала в «Уолгрин» несколько лет, поэтому у нее достаточно стажа, чтобы при наличии веской причины запросить перевод. Она живет в Хоффман-Эстейтс, и этот магазин ближе к ее дому. Компания пытается идти навстречу своим сотрудникам. – Она выбрала этот магазин, потому что знала, что ты здесь? – строго спросила Патрисия. – Она говорит, что нет, но я думаю, что да. Делука заметил нарастающее раздражение в тоне Патрисии. – Послушай, это не моя вина, – настаивал он. – Я только что пытался ее отговорить, я сказал ей, что считаю, что нам не стоит снова работать в одном магазине. Но она уже приняла решение. Он беспомощно пожал плечами. – Ты рассказал ей о нас? – Нет, конечно нет. Это должен быть наш секрет, Патриш. По спине Патрисии пробежала холодная дрожь. – Существует политика компании в отношении сексуальных контактов между сотрудниками, – продолжил Делука. – Похоже, тебя это не сильно беспокоит, – посетовала Патрисия.