У Патрисии создалось впечатление, что родители в грядущую свадьбу не верили, а потому не видели причин попусту расточать энтузиазм. Патрисии удалось скрыть, что ее волнуют их чувства. «Они увидят», – уверенно подумала она. Поскольку теперь интимные отношения у них с Фрэнком стали регулярными, один или два раза в день, Делука снабжал Патрисию противозачаточными таблетками. Его внимание к ее менструальному циклу и ежедневные напоминания о таблетке казались ей аккуратностью и заботой. Она считала, что он просто осторожен, им явно не нужно рожать первого ребенка до получения им развода. Однако вскоре ей стало ясно, что степень регулярности их половых актов отнюдь не единственная причина, по которой Фрэнк желал удостовериться, что она систематически принимает таблетки. Другую причину она поняла, когда однажды вечером они встретились после работы и пошли в паб «Оливер», небольшой бар недалеко от дома. Они захаживали туда два или три раза в неделю и расслаблялись парочкой бокалов игристого красного, прежде чем отправиться домой или куда-нибудь поужинать. В тот вечер Фрэнк, похоже, на ужин не торопился, поэтому они остались в «Оливере» подольше, выпили еще и принялись играть в шаффлборд с тамошним завсегдатаем Нилом. Они выпили еще по рюмке, угостили Нила, а тот в ответ выставил по стаканчику им. Они еще поиграли в шаффлборд, и Патрисия пошла в дамскую комнату. Когда она вернулась, счет в баре был оплачен, а Фрэнк и Нил ждали ее у входных дверей. – Нил зайдет к нам выпить по последней, – небрежно сказал Фрэнк. – Неужели? – Патрисия сразу поняла, что Фрэнк что-то задумал. Глаза у него бегали, он не смотрел на нее прямо. В машине, когда Нил поехал за ними, Патрисия спросила: – Фрэнк, что происходит? – Ничего. Мы просто получим небольшое удовольствие, вот и все. Прежде чем она успела возразить, он добавил: – Расслабься, ладно? Мы выпьем еще пару бокалов, а потом, может, устроим вечеринку, если захотим. В квартире Делука достал «Канадиан клаб» и налил всем. Патрисия без особого энтузиазма потягивала из своего стакана. Уже давно ничего подобного не происходило, и ей было не по себе. Она оставила мужчин и пошла в ванную. Закрыв двери, она смотрела на себя в зеркало. «Это то, чего ты хотела, – напомнила она себе. – Ты и Фрэнк вместе». Двери ванной открылись, вошел Делука. – Патриш, в чем проблема? – спросил он. – Я не знаю, – беспомощно качая головой, сказала она. Ее взгляд в зеркале умолял Фрэнка. – Кто этот парень, Фрэнк? Почему он здесь? – Ты знаешь, кто он, Патриш. И он здесь, потому что я его попросил. Он открыл аптечку и достал пузырек валиума. – Вот, возьми пару штук. Когда расслабишься, возвращайся. Нил тебе понравится. Он чистый, неплохой, кажется вполне здоровым. Мы все повеселимся. Делука удостоверился, что она приняла валиум, а затем снова оставил ее одну. На этот раз, когда она посмотрела на себя в зеркало, замешательство уменьшилось, а голос в голове зазвучал спокойнее. «Он такой, какой есть». До прихода Фрэнка Патрисия тщетно попыталась взять себя в руки, справиться с охватившим ее отчаянием и расползающимся страхом. Появления Фрэнка всего на миг хватило, чтобы она успокоилась. Его присутствие, чувство защищенности, мысль, что он «ее мужчина», ободрили ее и подействовали сильнее любого опиата. – Он такой, какой есть, – сказала она себе еще раз. В гостиную она вернулась с улыбкой. После ночи с Нилом «съем» незнакомцев в «Оливере» и других барах стал для Патрисии более или менее обычным делом. Она больше не противилась ни идее, ни реализации. Пока у нее хватало игристого красного, канадского виски, валиума и других таблеток, которыми ее снабжал Фрэнк, ей было более или менее плевать. В голове у нее властвовали, царили две мысли: Фрэнк Делука – ее мужчина и он такой, какой есть. Нравилось ему сидеть и дрочить, глядя, как какой-то полупьяный засранец вставляет в нее опадающий член, какая разница? Хотел он снять, как она сосет член какого-то незнакомца, ну и что с того? Хотел он отыметь ее в рот с каким-то парнем, трахающим ее в задницу, в чем проблема? Но даже после всех непростых диалогов с самой собой она все равно пыталась найти ему оправдание. Фрэнк такой, потому что он столько лет был прикован к Мэрилин и этим пятерым детям? Неужели так долго пробиваясь к получению достойного образования, так упорно трудясь для восхождения по лестнице успеха в «Уолгрин», он лишил себя стольких удовольствий в молодости, что просто пытался наверстать упущенное? Или он отчаянно искал в сексе чего-то лучшего? Недавно он принес домой журнал под названием «Свингер’с Лайф», все страницы которого были заполнены личными объявлениями с фотографиями – людей всех возрастов, размеров, цветов и ориентации, – только и желавших заняться со всем миром сексом. – Ты только посмотри на это, – притянув ее к себе на диване, чтобы показать ей журнал, взволнованно сказал Фрэнк. – Это то, о чем я тебе все время говорил. Посмотри на всех этих людей – черт, Патриш, они такие же, как мы. Разумеется, им не оставалось ничего иного, кроме как отправить в журнал свои фотографии и свою рекламу и стать частью этого замечательного сообщества свингеров. Для Делуки это была возможность провести самую откровенную фотосессию. Патрисия не могла припомнить у него такого творческого подъема. – Так, просто сядь на диван – положи ноги на журнальный столик… хорошо… хорошо, как можно шире раздвинь колени… хорошо… теперь немного раздвинь киску… хорошо, хорошо… держи ее… Озабоченность Делуки сексом была космической, безграничной. Неизвестно, когда и как она началась, но явно задолго до того, как в его жизни появилась Патрисия Коломбо. Видно было, что он никогда не уставал говорить о сексе, планировать его, режиссировать его, читать о нем, ссылаться на него, отождествлять себя с ним, хотеть его, заниматься им. Сексом он наслаждался, как телевизионный проповедник наслаждается Богом, – он им упивался. В Патрисии его одержимость обрела идеальную партнершу. Фрэнк обучал ее более трех лет, и о стандартном сексуальном поведении она не имела ни малейшего представления. Плотское образование Патрисии Коломбо начал в младшей школе Гас Латини, воспоминание о котором теперь было похоронено, а в средней школе продолжил Фрэнк Делука. Аномальное поведение было для нее типичным, оно было нормой, поскольку, не считая подростковых проделок с Джеком Формаски, она ничего другого не знала. Деменция, психическое расстройство, паранойя – об этих состояниях она ничего не ведала. Когда-то, сравнивая Эндрю Харпера с Фрэнком Делукой, она пришла к выводу, что у молодого студента-медика парочка причуд, а у Фрэнка Делуки серьезные проблемы. Теперь же, сделавшись активной партнершей Делуки в его ненормальном образе жизни и все больше и больше к нему адаптируясь, она во многом утратила способность мыслить рационально. Сейчас нормальным для нее стал Делука: чего бы он ни хотел, что бы ему ни нравилось, что бы он ни делал. Допустимое, приемлемое, разрешенное – все определял он. – Плыви по течению, Патриш, – снова и снова повторяла она себе. И течение это было Фрэнком. Однажды днем Патрисия заглянула навестить мать. Она была полна решимости не оставлять в покое родителей, пока те в конце концов не признают любовь между ней и Фрэнком настоящей, а брак, хотя и отдаленным, но неминуемо приближающимся. Им просто придется принять Фрэнка Делуку. Теперь он был таким же фактом их жизни, как и она сама. – Я думала пригласить на обед тетю Джанет и дядю Билла, – сказала она. – Я хочу, чтобы они познакомились с Фрэнком. У тебя нет с этим проблем? – С какой стати? – пожала плечами Мэри. – Вы живете своей жизнью. Но однажды вечером к вам может нагрянуть еще один гость – нежданный. – Что это значит? – Твой отец. Он считает, что ты, скорее всего, живешь вместе с Делукой. Он обещал зайти без предупреждения, чтобы самому в этом убедиться. – Ему не стоит беспокоиться, – сказала Патрисия. – Мы живем вместе. Нам пришлось бы, даже если бы мы не хотели, денег едва хватает на два дома, не говоря уже о трех. «Вот и все, – подумала она. – Теперь они знают точно». Несколько дней спустя после визита Патрисии к матери отец позвонил в магазин Фрэнку Делуке. Как позже Делука рассказал Патрисии, Фрэнк Коломбо сказал: – Я думаю, нам надо встретиться и поговорить о Патти. Как насчет того, чтобы я подъехал на парковку, когда вы выйдете с работы? В тот вечер Делука работал до десяти тридцати, Фрэнка Коломбо устроило. – Увидимся возле магазина в десять тридцать или около того. Делука тотчас позвонил Патрисии на работу. Рассказав ей о звонке, он спросил: – Что ты думаешь? Патрисия не знала что думать. Возможно, родители наконец убедились, что они с Фрэнком вместе навсегда? Неужели они решили пойти на мировую? – Меня беспокоит встреча на парковке, – признал Делука. – Зачем ему это нужно? – Может, он просто за тобой заедет, – предположила Патрисия. – Возьмет тебя выпить или что-то в этом роде. Большую часть дня Делука беспокоился о встрече, звонил Патрисии еще несколько раз, чтобы выразить свою озабоченность. Он, разумеется, знал по рассказам Патрисии о вспыльчивом характере ее отца. Возможно, Делуке даже вспомнилось, как той ночью в мотеле, когда он рассказал правду о своей семье и они оба признались в своем настоящем возрасте, Патрисия сказала ему: «Если мой отец когда-нибудь узнает, он тебя убьет». В конце концов он позвонил Патрисии и сказал: – Патриш, я с ним не встречусь, если тебя не будет рядом. Патрисия слышала страх в его голосе. – Хорошо, я буду с тобой. В десять тридцать Патрисия сидела в машине Делуки на парковке. Парковку заливал туманный серо-голубой свет призрачных огней. Ни отца, ни его машины не было. Она видела, как из магазина вышли сотрудники вечерней смены, а Фрэнк запер за ними двери. Она знала, что Фрэнк приступил к своей последней рабочей задаче – снятию кассы. Менее чем через десять минут он вернулся к дверям, включил ночную сигнализацию, вышел и запер двери на два замка. Патрисия вышла из машины и пошла ему навстречу. В этот момент на парковку у бульвара Джона Кеннеди въехал «Тандерберд» Фрэнка Коломбо и медленно поехал к магазину. Вскоре «Тандерберд» поймал их в свет фар. Слепящий свет бил им в глаза, и Фрэнк Делука с Патрисией вышли из полосы света. Фрэнк Коломбо припарковался и выключил фары и двигатель. Когда он открыл двери машины, он был менее чем в десяти футах от дочери и ее любовника. Выйдя из машины, он взял с пола за сиденьем винтовку 22-го калибра. Патрисию и Делуку это зрелище настолько удивило, а Коломбо находился к ним настолько близко, что ни у кого из них не было времени среагировать. Коломбо, видимо, вспомнив армейскую выучку, приближался к ним, как пехотинец, держа винтовку наперевес. Несколькими быстрыми шагами он подошел к ним вплотную. Размахнувшись, Коломбо ударил Делуку прикладом в рот, раскроил ему нижнюю губу, расшатал несколько зубов и располосовал подбородок. Делука упал на тротуар. – Папочка! – крикнула Патрисия. – Ты, ублюдок, – Фрэнк Коломбо прорычал сверху над упавшим, – оставь мою дочь в покое, или ты долбаный труп! Патрисия попыталась схватить отца за руку, но он стряхнул ее. Делука, прижимая руку ко рту, точно собирая текущую кровь, оперся на другую руку и снова поднялся на ноги. Как только он встал, Коломбо еще раз взмахнул винтовкой, на сей раз ударив прикладом в живот Делуке. Делука снова упал на землю. – Прекрати! – закричала Патрисия. Она снова двинулась к отцу, и он отбросил ее, как невесомую пушинку. – Я не шучу! – в ярости предупредил Коломбо. – Я тебя убью, ублюдок! Резко развернувшись, он направился к своей машине. Рядом на парковке остановилась машина, и ее водитель вышел и стоял у машины, глядя поверх нее на происходящее. Взгляд Коломбо упал на дочь, и он погрозил ей пальцем. Его взгляд и лицо были искажены злобой. – Я и тебя убью, Патти Энн! Когда Фрэнк Коломбо пошел к «Тандерберду», остановившийся незнакомец быстро вернулся за руль своей машины и помчался к Департаменту полиции Элк-Гроув, всего в двух кварталах оттуда. Патрисия подбежала к Делуке и помогала ему встать, а машина Коломбо, визжа шинами, рванула с парковки.