— Йоханнес, произошло убийство. Ты замечен в обществе жертвы незадолго до совершения преступления, и ты вдруг исчезаешь. Естественно, нам необходимо поговорить с тобой. — Меня в чем-то подозревают? — Он говорил резко и отрывисто, словно ронял слова. — В таком случае не мог бы ты сообщить мне о моих правах? Йеппе покосился на Анетту. Она наблюдала за происходящим с нейтральным выражением лица, тем самым давая ему понять, насколько неотвратимо было ее намерение остаться. — Ты можешь просто рассказать нам, где ты был, и мы оставим тебя в покое и предоставим возможность отоспаться. — Я не обязан вам ничего объяснять, Йеппе. — Запой, — вмешался Родриго. — Он всего-навсего ушел в запой. Пойдет? Такое иногда случается. — Запой? Но почему ты не позвонил? Почему сам не отвечал на телефонные звонки? — В телефоне села батарейка. «Батар-рэйка». Родриго произносил слова с остервенением, Йоханнес уставился на собственную коленку и молчал. — Что произошло между вами с Альфой на этой вечеринке? — Голос Анетты прорезал тишину. — Какое вам до этого дела, Анетта? — Йоханнес выплюнул эту фразу. В комнате вновь повисла тишина. Напряженная тишина, как будто солдаты внимательно прислушиваются, чтобы определить местоположение противника. Нарушила ее снова Анетта: — Кто такой Сёрен Вести? А Лулу Суй? Откуда вы знакомы с ними и с Альфой? Прежде чем ответить, Йоханнес адресовал своей коленке улыбку. — Неужели вы пришли сюда в качестве моих друзей? Слушайте внимательно, я ни черта не собираюсь рассказывать вам обоим. — Он резко вскочил. — Мне нужно отдохнуть. Благодарю за визит. Йоханнес покинул гостиную в тягостном безмолвии. Родриго в отчаянии сел и спрятал лицо в ладони. Йеппе дал понять Анетте, что им лучше уйти. — Родриго, пусть он хорошенько выспится. Я перезвоню позже. Участливо похлопав Родриго по плечу, Йеппе направился к выходу. * * * Оказавшись на тротуаре перед домом, двое следователей продолжали молчать, подставляя щеки под укусы мороза. Снег кружился над улицами и тонким белым слоем усыпал носы ботинок и полы курток. — Если он не желает говорить с нами добровольно, придется задержать его. — Анетта, подожди! — Йеппе откашлялся и обрел самоконтроль. — Дай ему шанс. Он совсем не спал и пребывает в состоянии шока. Дай ему немного времени. Идем, глотнем свежего воздуха. Йеппе устремился вперед. Анетта принялась так рьяно жестикулировать, что ей позавидовал бы любой шофер итальянского такси. А затем последовала за напарником. Направляясь вдоль Сёнер Бульвар, они проходили футбольные поляны, детские площадки и забегаловки, которые изо всех сил старались отмежеваться от винных погребков, хотя и зарабатывали на том, что подавали молодой современной публике итальянский кофе и пошированные[21] яйца. Вестебро стал не тем Вестебро, который знал Йеппе, причем уже давно. Когда развелись родители, отец одно время жил в крохотной двухкомнатной квартирке на Вальдемарсгэде. Навесной душ там был установлен прямо в туалете, а свою одежду отец стирал в кухонной раковине, от чего вся квартира приобретала затхлый запах. Ужин, выложенный в пластиковый контейнер, они носили разогревать в микроволновке в столовую на Истедгэде. Йеппе чуть ли не с ностальгией вспомнил о гладкой, почти стеклянной на вид картошке. Почему даже то, что мы ненавидим в какой-то конкретный момент, становится дорого нам в качестве воспоминания по прошествии определенного количества времени? Как же называлось это заведение? «Микротерия»? «Васко» что-то там? Теперь тут был магазин одежды. И спросить теперь было не у кого. Чему быть, того не миновать. У моста Дюббельсбро они остановились, устремив взгляды на железнодорожное полотно и насосную станцию, размалеванную граффити. Снег толстым слоем покрывал сероватый бункер с бледно-желтыми пятнами. Рабочее место — днем для сотрудников железной дороги, ночью для африканок. — Кто у нас следующий по списку? — Йеппе сплюнул на рельсы. — Попробуем побеседовать с Лулу Суй? — Да, давай… — Анетта задумчиво кивнула. — Какой симпатичный парень… Судя по всему, она находилась под впечатлением от красоты Родриго. — Не поспоришь. — Вполне понятно, что Йоханнес его любит. У них свободные отношения? Йеппе раздраженно посмотрел на коллегу. — Почему ты так решила? Потому что они геи? — Уф, Йеппе, заткнись! Если мы все будем такими деликатными, то никогда ничего не добьемся. Педики трахаются направо и налево, негры прекрасно играют в баскетбол, так уж повелось. — У тебя есть какие-то основания так говорить или ты просто сотрясаешь воздух? — Йеппе негодовал. Анетта ткнула в него пальцем в перчатке. — Не мог ли Йоханнес изменить ему с Альфой? — Лишь по той причине, что они приятели и оба гомосексуалисты? Мало кто впишется в твое жесткое определение нормальности. — Йеппе не удержался от улыбки. — Мы потихоньку превращаемся в шведов, которые никак не могут оставить в покое Пеппи Длинныйчулок[22] — ведь чувства чернокожих ущемляются тем фактом, что отец этой девочки был негритянским королем. — Очень легко стоять на такой позиции, если ты белая гетеросексуалка. Давай оставим наш разговор на эту тему. Ибо мы никогда не придем к согласию. Когда-нибудь Йеппе научится не впутываться в подобные дискуссии со своей напарницей. — Ты знаешь, где она живет? Лулу Суй, в смысле? — Разве у круга есть хоть одна сторона? — Анетта поводила ключом от машины вокруг пальца. Они отправились обратно на стоянку. Через сто метров Анетта остановилась у магазинчика. — Куплю себе шоколадный батончик, а то, похоже, обед мы сегодня пропускаем. Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос. Йеппе сдался. — Я понятия не имею, изменял ли Йоханнес. Насколько мне известно, они с Родриго живут моногамно, но никогда не поймешь, как устроены людские отношения. Анетта вкрадчиво посмотрела на него, он лишь пожал плечами. — Они производят впечатление вполне довольных друг другом людей. Ну, как ты и Свен, например. То есть счастливых. Но я не знаю, как обстоит дело в действительности… Анетта на мгновение улыбнулась, как смущенный подросток. Затем кивнула и взялась за ручку магазинной двери. — Тебе не купить «голову негра»?[23] Глава 8 Рыболовецкий район в гавани Нордхавн зиял ветхой заплаткой из крашеного дерева и ржавого железа между пустынной промышленной территорией и проливом Эресун. Этот анахронизм, казалось, выжил исключительно благодаря своему невероятному упорству. Даже чайки кричали более пронзительно здесь, где их крики ничто не заглушало. Йеппе с Анеттой остановились у небольшого рыбацкого сарая с более поздними пристройками и искусно вырезанной деревянной табличкой на фасаде, гласившей: «Хардис Плейс». Полусопревший полосатый навес колыхался от ветра в унисон с кованым флюгером и пивными банками, выдуваемыми из мусорного бака. Ветер был прямо-таки арктический. Йеппе натянул капюшон и, жмурясь, посмотрел на молочно-белое небо. — Думаешь, снега еще подвалит? — Как бы то ни было, но я больше не собираюсь чистить дорогу в этом году. Не надо было покупать угловой участок. Вот тупицы! — В каком номере дома она живет? — Номер дома не указан. Только ее фамилия и улица — Эстерсёвай. Попробую позвонить. Анетта стянула варежки и взяла телефон. Йеппе отошел от машины и заглянул в ближайший переулок. Слингрерстиен. С лишней «р». — Не берет. Придется у кого-то спрашивать. — У кого? Тут ни души. Анетта огляделась. — Тогда будем стучать во все двери подряд, пока на кого-нибудь не наткнемся. Через снег она направилась к ближайшему деревянному дому, поднялась по короткой лестнице к двери с табличкой и постучалась. «Карантин. Верховая езда запрещена». Никакого эффекта. Йеппе наблюдал, как его коллега пробралась к следующему дому, а затем к еще одному. Впрочем, дома — это громко сказано. Это были крошечные деревянные лачуги, сооруженные на основе грузовых контейнеров и располагавшиеся бок о бок с лодками, которые были накрыты брезентом и поставлены на зиму на деревянные стапели. Скворечники, скульптуры из всякого хлама и скамейки, разрисованные инициалами, — все это свидетельствовало о том, что кто-то все-таки бывал здесь и даже любил это место, однако в снежное и ветреное время года территория казалась необитаемой, как туристический курорт в мертвый сезон. Анетта остановилась отдышаться. В последнее время она была настолько не в форме, что пора было отнестись к этому серьезно. При возможности надо будет задать ей головомойку на эту тему.