Еще немного постояв, изучая содержимое полупустого холодильника, она решительно закрыла дверцу, вернулась в гостиную, взяла смартфон, бумагу и ручку. Подключила к телефону наушники и начала слушать недавние выпуски. * * * Клиника интенсивной терапии № 4131 при Королевской больнице находилась на четвертом этаже в небольшом здании, оно стояло в тени двух огромных корпусов. Старшая медсестра Малена Вильямс поприветствовала Йеппе и Анетту крепким рукопожатием. Над верхней губой у нее имелись аккуратные, почти незаметные усики, которые переключали внимание на себя, когда она говорила. Йеппе все-таки заставил себя взглянуть ей в глаза, после чего проследовал за «эффектной» женщиной. Анетта семенила сзади. Чуть дальше по коридору у одной из палат собралась небольшая группа людей: женщина в медицинском халате, молодой мужчина в кепке и рубашке с узором из крупных цветов и пожилая дама с младенцем на руках. С обеих сторон от собравшихся стояло по полицейскому, в которых Йеппе узнал сотрудников «Стейшн Сити». Медсестра предложила всем утренний кофе в крошечных пластиковых чашках; ее предложение приняли только полицейские. — Главный врач Неллеманн рассказывает семье о дальнейшем лечении. Вам можно зайти к Кристель Тофт, только ненадолго. Ей установили зонд в пищевод, чтобы попытаться воспрепятствовать рубцовой ткани полностью перекрыть его. К сожалению, на данный момент это единственное, что мы можем сделать. Щелочные ожоги самые сильные, они постоянно продолжают появляться, и мы ничего не можем предпринять. Сейчас она спит, нам пришлось дать ей успокоительное. Обнаружены очаги некроза и множественные перфорации. Мы постоянно наблюдаем за желудочными повреждениями. Йеппе попытался понимающе кивнуть, но она опередила его и объяснила: — У нее серьезно поражены гортань и желудок. Есть риск, что в пищеводе образуется сквозное отверстие, тогда воспаление перейдет в грудную полость, и… Серьезно взглянув им в глаза, она продолжала говорить с наставляющей интонацией: — Степень эрозии во рту и горле не позволяет ей глотать и говорить, так что даже когда она проснется, вы не сможете с ней побеседовать. До тех пор, пока ее состояние значительно не улучшится. Риск инфекционного заражения повышен, в связи с чем вам необходимо вымыть руки и надеть халаты поверх одежды. Постарайтесь побыстрее и не подходите к койке ближе, чем на один метр! Йеппе и Анетте выдали по желтому одноразовому халату с прилагавшимися хирургическими шапочками. Старшая медсестра проводила их в палату, где на койке у окна лежала женщина тридцати с небольшим лет. Ее темные распущенные волосы были рассыпаны по подушке, вокруг закрытых глаз были заметны остатки вечернего макияжа. Кожа ее приобрела желтовато-серый оттенок, совершенно не характерный для кожи живого человека. Цвет напоминал предгрозовое небо. Лишь когда они встали в метре от кровати, Йеппе обратил внимание на зонд, введенный в нос, и блеск металла между зубами. Челюсти Кристель Тофт были разведены специальной пластиной, которая не давала зубам сомкнуться. Внутри у Йеппе все перевернулось, когда он заглянул в открытый рот пострадавшей. Язык топорщился белесыми лохмотьями, на внутренней поверхности щек темнели пятна вытравленного мяса, зубы приобрели странный прозрачно-серый оттенок. Они молча стояли и смотрели на спящую женщину. Певицу, жену, мать. На женщину, которая ничем не отличалась от многих других женщин, кроме того, что кто-то пожелал ей смерти. В коридоре стоял ее муж, Йоаким Люкке, рядом с тещей, держа на руках сына-младенца. Он был похож на гладкощекого школьника, оказавшегося в ситуации, требующей «взрослого» подхода. Гораздо органичнее было бы представить, что он сейчас передаст ребенка взрослым, а сам беззаботно умчится на скейтборде куда-нибудь подальше отсюда. — Добрый день, Йоаким. Я следователь полиции Йеппе Кернер. Из Главного управления Копенгагена. Это моя коллега, следователь полиции Анетта Вернер. Можно задать вам несколько коротких вопросов без свидетелей? Йоаким Люкке осторожно протянул сына бабушке и проследовал за Йеппе в глубину коридора, где их никто не мог потревожить. — Нам очень жаль, что это произошло с вашей супругой. — Короткая пауза, еле заметный кивок. — Случившееся с ней вчера мы связываем со смертью Альфы Бартольди два дня назад. Поэтому мы расследуем это дело как попытку убийства. Правильно ли мы понимаем, что вчера вечером она приехала в «Нимб» на показ мод в качестве гостя? Йоаким медленно снял кепку — возможно, считал неуместным беседовать на столь серьезные темы в головном уборе — и кивнул с отсутствующим видом. — Она отправилась туда вместе с двумя подругами — Маленой Ангеловой и Карой… уф, Скривер. Они обе певицы. Я сейчас немного… не в себе. — Это понятно. Мы постараемся покороче. Вы тоже там были? — Нет, я музыкальный продюсер. Красные дорожки меня не интересуют. Всего за час до произошедшего она зашла домой побыть немного с Вернером и переодеться. Я все никак не могу поверить. — Он растерянно теребил кепку. — Могла ли она позволить себе алкоголь на мероприятии в «Нимбе»? — Да, это вполне возможно. — Отвечая, он не переставал удрученно покачивать головой. — Она совсем недавно отказалась от грудного вскармливания, чтобы иметь возможность выпить во время Недели моды. Вообще-то она уже из дома вышла немного под хмельком. — Йоаким Люкке виновато улыбнулся. — Ведь она очень долго не употребляла спиртное, так что ей было достаточно совсем чуть-чуть. — А что именно она могла выпить? — Понятия не имею, что-то с водкой, возможно… — Йоаким Люкке пребывал в нерешительности. Йеппе пытался оценить его умонастроение. Неестественная гнусавость и блуждающий взгляд создавали впечатление, что человек действительно находится в состоянии глубокого шока. — Как вам, вероятно, уже говорили врачи, она, судя по всему, выпила какое-то едкое чистящее вещество, подмешанное в напиток. Судебные химики еще не закончили анализ содержимого ее желудка, но на данный момент мы исходим именно из такого предположения. Есть ли у вас какие-то предположения о том, у кого мог иметься повод ее отравить? Йоаким Люкке с недоумением посмотрел на Йеппе и яростно затряс головой. — Нет! Совсем никаких. — Хорошо. Замечательно. — Йеппе перешел к более нейтральным вопросам. — Она присутствовала на вечеринке «Le Stan» в среду вечером? — Она тусовалась на Рефсхалеёэн и рано вернулась домой. До полуночи. — В ее круге общения кто-то мог быть обижен на нее? Обижен настолько, чтобы решиться причинить ей боль? Бывший возлюбленный, например? Йоаким скрестил руки на груди, словно для обороны. — Что с нами будет? Если она потеряет голос… Мы ведь живем благодаря ему. А Вернер? А что, если она умрет? Анетта крепко обняла его за плечи в успокаивающем жесте. — Врачи в наше время чрезвычайно талантливы. Она находится в хороших руках. Йоаким Люкке кивнул, совсем не убежденный. — Мне вовсе не хочется оказывать давление, но — вы можете предположить, что кто-то хочет навредить ей? — Анетта умела говорить мягким и теплым голосом, когда хотела. Йоаким Люкке покачал головой и вытер глаза скупыми нервными движениями. Тяжко выдохнул. — Кристель — самый милый, добрый и совестливый человек, которого я когда-либо встречал. Мысль о том, что кто-то хотел причинить ей зло, абсурдна. — Фанат? У нее были проблемы с навязчивыми поклонниками? Это предположение едва не заставило парня рассмеяться — он издал грустный звук, который, однако, оборвался в одно мгновение. — Прежний возлюбленный? У нее наверняка были парни до тебя. При всем уважении. — Анетта сказала это и впрямь с неподдельным уважением. — Ничего серьезного не было. Она некоторое время встречалась с одним парнем, но без каких-либо обязательств. Они не жили вместе. У них до сих пор сохранились прекрасные отношения. — В его голосе не было ни намека на враждебность. Особенно если учесть, что его жена лежала за стенкой с обожженными внутренними органами. — Вы знаете его имя? — Сёрен Вести. Йеппе с Анеттой переглянулись. Этот человек был повсюду. Телефон Йеппе завибрировал, он взглянул на экран. Эстер ди Лауренти. Он отошел в сторону и принял вызов. — Кернер слушает. — Привет, Йеппе. Это Эстер. Ди Лауренти. — Я и не знаю никакой другой Эстер. — Знаешь, я сразу перейду к делу. Возможно, все это ерунда, но я обнаружила кое-что, объединяющее обеих жертв. — Санитар, проходивший мимо, несколько раз ткнул себе в горло указательным пальцем, тем самым сообщая Йеппе, что здесь нельзя разговаривать по телефону. Остроумно. Йеппе направился к выходу. — Эстер, о чем вообще речь? Вам нужна помощь? — Я говорю об убийстве Альфы Бартольди и покушении на Кристель Тофт. Я нашла связь между ними. Хочешь узнать, какую? Краем глаза Йеппе заметил, что Анетта машет ему рукой. Он поднял два пальца, чтобы показать, что сейчас подойдет, однако она замотала головой и помахала опять. Чересчур эмоционально. Йеппе направился обратно к Анетте и Йоакиму Люкке. — Извините, Эстер, я сейчас немного занят. Давайте я перезвоню? — Хорошо. Или заходи, если есть время. Йеппе сдержанно принял приглашение и положил трубку. Анетта обратилась к нему, когда он был еще на расстоянии пары метров. — Кернер, послушай. А ты знаешь, к кому зашла Кристель Тофт по дороге в «Нимб»? После того, как дома переоделась? Йеппе с раздражением пожал плечами. Игра в угадайку редко доставляет удовольствие кому-то, кроме задающего вопросы. Анетта бесцеремонно ткнула указательный палец в грудь Йоакиму. — Повтори-ка ему! Йоаким Люкке пребывал в нерешительности. — Ну, в общем, как я уже сказал, она одолжила пиджак после вечеринки. В мороз она никогда не одевается по погоде. — И у кого же она его позаимствовала? К кому она договорилась заехать и отдать пиджак по дороге в отель «Нимб»? В пяти минутах ходьбы от отеля? Йеппе заметил пульсирующую вену у Анетты на шее. — К Йоханнесу Ледмарку! Во вторник вечером в Ратуше она одолжила у него пиджак. У него было пальто, так что он мог обойтись и без пиджака.