— Я не знаю. — Насколько быстро вы можете выяснить, имеете ли вы право сообщить нам его контакты? — Вопрос заключается в том, смогу ли я сегодня отловить кого-нибудь из юридического отдела. — Вопрос заключается в том, придется ли мне ускорить процесс с помощью суда. Правда, в таком случае всякие формальности отнимут у вас некоторую часть выходных… В трубке повисла тишина — судя по всему, женщина размышляла, чем пожертвовать: соблюдением регламента или своим свободным временем. Затем послышался стук пальцев по клавиатуре. — Электронное письмо с его адресом будет у вас через две минуты. Глава 13 Ледяная каша скребла корпус лодки с монотонным шумом, заглушающим крики чаек. Лулу Суй слушала звуки окружающей природы, на выдохе выпуская изо рта клочки пара. Она отыскала свитер и натянула его. Жить на воде становилось холодно и тесно, надо было подумать о переезде на новое место. По многим причинам. Все пошло наперекосяк, она уже поняла это. Только — как остановить волну, созданную из многолетней ненависти, которая неуклонно нарастала и пробуждала из пучины жутких монстров? В ушах у Лулу Суй загудело. Так начиналось всегда. Подрагивание кончиков пальцев на правой руке и гул в ушах. Сердце забилось быстрее, дыхательный процесс переместился, казалось, из легких куда-то под ключицу, на спине выступил пот. Устранен по меньшей мере один. Она закрыла глаза и замерла. Странное ощущение на мгновение заполнило все тело и ушло. Она не спешила. Лулу Суй присела на корточки и погладила небольшой алтарь, установленный на лодке. Это успокаивало ее. Он был украшен свечами, рядом стояли миска с кукурузной мукой и медный талисман, который когда-то в Кристиании дал ей бокор[28]. В теле пульсировала энергия приближающегося лунного затмения — в алхимии затмение символизирует свадьбу Луны и Солнца, метаморфозу материи, смерть и возрождение. Через пару минут она встала. Пришло время действия, а не исцеления. Ей предстояло проявить ловкость и оперативность. Лулу Суй взяла в руки календарь в кожаном переплете, чтобы проверить баланс приходов-расходов. Надо было подсчитать имеющиеся в ее распоряжении финансы. Она на мгновение задумалась, стоит ли поторопить Рольфа Токлума с выплатой гонорара, но решила пока подождать. Он имел полное право усомниться в том, что она действительно очистила от дурной энергии помещение в «Нимбе». Но долги остались и у других. За очищение энергетики и за другие, неофициальные услуги. Лулу Суй проверила содержимое красной лакированной сумочки, спрятанной в надежное место на лодке, где хранились все ее ценности, в том числе и наличные деньги, сложенные в аккуратные пачки, перехваченные резинками. Денег было много. Но достаточно ли? Она снова посмотрела в календарь. Затем взглянула на список клиентов. Она знала много секретов. И если ей нужно раздобыть побольше денег за оставшиеся несколько дней, придется распрощаться с деликатностью. * * * Снег густо валил с копенгагенского неба, на улицах был гололед, так что Йеппе с Анеттой предпочли городскую электричку, чтобы доехать с Центрального вокзала до Нёрребро через Рюпаркен. На станции Нёрребро они вышли на переполненный перрон, где, извиняясь направо и налево, им пришлось проталкиваться сквозь толпу, чтобы добраться до лестницы, ведущей на улицу. Судя по всему, на станции встречалась какая-то группа молодых мамаш или им повезло наткнуться на детсадовскую экскурсию, потому что все вокруг было уставлено детскими колясками, которые блокировали входы и выходы из вагонов. Бирюзовый купол мечети имама Али возвышался над крышами домов ярким пирожным на фоне безотрадно серой городской вселенной. — А ты обедал? — небрежно спросила Анетта. Йеппе не только сам успел пообедать в Управлении, но и видел, как меньше двух часов назад Анетта с удовольствием поглотила три тарелки, наполненные едой. И все-таки он решил ее пожалеть. — Надеюсь, ты не в «Харрис Плейс» собралась? — Я только бургер куплю. — Она оживилась и шустро направилась вдоль по Нордре Фасанвай к палатке, олицетворявшей собой чуть ли не самый знаменитый в Копенгагене ларек на колесах. А Йеппе тем временем предался размышлениям о том, с чего это вдруг Анетта решилась на «нелепую трату налоговых поступлений от граждан», по ее собственным словам. Возможно, из солидарности с ним. Эта мысль была в равной степени согревающей и маловероятной. Наверняка она просто соблазнилась при виде ларька с фастфудом. Он вежливо отказался от сосиски и дал Анетте возможность купить «сосиську с кетчупом и стакан какавы». Одна из причин того, что люди покупают еду с фургонов, заключается в том, что можно наплевать на высокие манеры, и при этом никто не выразит изумления. Йеппе пил «Косио»[29], наблюдая за тем, как Анетта с поразительным аппетитом уплетала здоровенную колбаску. Насколько он мог вспомнить, в «Косио» должен более интенсивно ощущаться вкус шоколада и гораздо в меньше степени вкус молока с медом, а не наоборот. — Ты предупредил его о нашем визите? — Анетта напоминала своим видом хомяка, запихнувшего за щеку сразу четверть колбаски. В другой раз Йеппе попросил бы ее не говорить с набитым ртом, но сейчас промолчал. Он сверился с адресом в письме, которое неохотно выслала ему Маргит Баунехой с «Дэнмаркс Радио». — Да, он нас ждет. Рыгнув, Анетта немилосердно потерла пальцы влажной антисептической салфеткой, которую ей протянул Йеппе, а затем они отправились по Фредерикссунсвай мимо трехэтажных домиков из желтого и красного кирпича с разбитыми окнами и пустыми балконами. Они свернули на Моэвай и прошли под тканевыми навесами мимо выкрашенного красным цветом фасада бара «Моэкроэн». В доме под номером девять они обнаружили то имя, которое искали — Густав Жебро Йенсен, — третий этаж, направо, и позвонили. После щелчка дверь открылась, они поднялись на третий этаж, где в дверях одной из квартир уже стоял Густав. — Добрый день, проходите. — Здравствуйте. Следователь полиции Йеппе Кернер. — Йеппе оглянулся через плечо в поисках Анетты. — Благодарю вас за то, что согласились принять нас так оперативно. — Все в порядке. Я тут учусь понемногу, так что даже рад, что вы меня отвлекли. Можно попросить вас разуться? Йеппе на пороге развязал шнурки, пока Анетта запыхавшись преодолевала последний лестничный пролет. — Возможно, колбаскам тебе стоит предпочесть утреннюю пробежку? Всего лишь полезный совет. — У-у-ф… полезные советы — это, по-моему, лучшее, что есть на свете. После вросших лобковых волосков и геморроя, само собой разумеется, — с трудом отдышавшись, рассмеялась Анетта. — А, кстати, добрый день. Я следователь полиции Анетта Вернер. — Она протянула руку стоящему в дверях молодому человеку, после чего все проследовали внутрь крохотной квартирки. В 1970-е годы она смотрелась вполне современно, теперь же казалась мрачной, потолки были слишком низкими. Густав оказался крепко сбитым юношей небольшого роста, в очках, с окладистой бородой и обильной растительностью на теле, судя по волосам, торчавшим во все стороны из ворота свитера. — А на кого вы учитесь? — На физиотерапевта. Первый год. Анатомия — довольно сложный предмет. В данный момент я как раз ею занимаюсь. Анетта вошла в гостиную следом за мужчинами, после чего повисла неловкая пауза, пока Йеппе не показал на стул с вопросительным выражением на лице. — Ах, конечно, присаживайтесь. К сожалению, я не пью кофе, так что мне вам нечего предложить. — Все в порядке. — Йеппе сел на белый складной стул. — Мы пришли к вам в связи с криминальным расследованием. Для начала я хотел бы сообщить вам о ваших правах. Это стандартные вещи. — Ладно. — Он простодушно смотрел на Йеппе, скрестив руки над животом. — Вы должны знать, что пока этого не случилось, но вам может быть предъявлено обвинение, а потому вы не обязаны ничего нам говорить. Это понятно? Парень нервным жестом дотронулся до рта и кивнул. Затем сел за стол и дал знак Йеппе продолжать. — Как уже было сказано в телефонной беседе, мы пришли в связи с письмом, отправленным вами в программу «Мэдс и Монополия» чуть больше года назад. — Между бровями Густава появилась вертикальная морщинка. — Вы тогда спрашивали, надо ли рассказывать умирающему отцу о своей нестандартной сексуальной ориентации. «Монополия» посоветовала вам быть честным. Могу я попросить вас рассказать, как вы поступили в результате? — Я… — Парню, судя по всему, по-прежнему было тяжело говорить об этом. — Я сказал ему. — И какова была его реакция? — Он ударил меня. — Густав смахнул со стола в ладонь несколько крошек и уставился на них, а затем неожиданно стряхнул с руки резким, агрессивным движением. — Он был так удручен моим сообщением. В результате последние недели его жизни мы совсем не виделись. За день до его смерти мать умоляла его позволить мне войти в палату, чтобы попрощаться, но он так и не захотел… — Да уж, тяжело… — Подзуживание со стороны Йеппе было лишним, парень независимо от этого испытывал потребность облегчить душу. — Мы с мамой теперь тоже не очень общаемся. Обычно она всегда поддерживала меня, но болезнь и смерть отца выбили ее из колеи. — Мне очень жаль об этом слышать. — Спасибо. И все-таки не то чтобы отец ненавидел геев или что-то в этом роде. Он просто никого из них не знал. А еще я думаю, что в последние дни он находился под действием сильных медицинских препаратов. Он был… сам не свой. — Подбородок Густава задрожал от подступающих рыданий. — То есть можно утверждать, что решение, которое вы приняли, имело для вашей жизни серьезные последствия? — Йеппе и сам понимал, что задавал вопрос чересчур в лоб, но проигнорировал взгляд коллеги, пронзающий насквозь. Густав склонил голову и расплакался. Его плечи, обтянутые шерстяным свитером, подпрыгивали от каждого громкого всхлипа, он вытирал глаза кончиками пальцев. Анетта обнаружила на кухонном столе рулон туалетной бумаги и принесла его в гостиную. Густав сморкался в бумагу, благодарно улыбаясь Анетте. — Где вы были в среду вечером? — Йеппе старался говорить с успокаивающей интонацией. — В среду? — Если он и удивился этому вопросу, то прекрасно замаскировал свое удивление. — Разрешите посмотреть по календарю. — Он взял телефон, еще раз всхлипнул и несколько раз провел указательным пальцем по дисплею. — Ах да, я был на работе. — Где? — Йеппе достал блокнот. — Книжное кафе «Полудан» на Фиольсгэде, знаете такое? Я работал в вечернюю смену вместе с двумя другими парнями. — А во сколько вы освободились? — Заведение закрывается в 22:00, но мне надо было прибраться, так что освободился примерно к 23:00. А почему вы спрашиваете? Получается, он никак не мог оказаться на вечеринке в Ботаническом саду. К тому же Густав Жебро Йенсен был мало похож на человека, которого с распростертыми объятиями встречают на мероприятиях индустрии моды. — Ну, это всего-навсего обычный вопрос в связи с… Ох, сложно объяснить. Напишите, пожалуйста, контакты вашего начальника, чтобы мы могли с ним связаться. — Йеппе протянул юноше блокнот. Густав писал медленно и неряшливо — его поколение почти вовсе отвыкло писать от руки. Йеппе забрал блокнот и поднялся, Густав проводил их до двери.