— Неправда. Сложности возникают, когда люди понимают, что их обманули. Тогда приходится тем или иным способом затыкать им рты. Такой исход также необходимо учитывать при планировании предприятия. Вопрос заключался в том, так ли поступил Сёрен Вести? Неужели он просто взял и заткнул рот Альфе Бартольди? Глава 17 От мужчины, сидевшего рядом, сильно пахло дешевым парфюмом, Эстер отодвинулась от него подальше, прильнув к стеклу. Улица Амагерброгэде, мелькающая в грязном стекле автобуса 5А, становилась все тусклее и тусклее, пока не превратилась в совершенно серую площадь Сундбювестер. Эта площадь наряду с Вигерслев Алле возглавляла список уголков Копенгагена, которые, по мнению Эстер, следовало бы сравнять с землей и отстроить заново. В лучших традициях копенгагенского высокомерия. Она нажала на кнопку, вышла на остановке и в очередной раз прокляла гололед, вот уже шестую неделю угрожавший жизням горожан. Между ларьком и залом игровых автоматов она отыскала подъезд жилого дома и позвонила в квартиру Жозефины К. Андерсен, находившуюся на пятом этаже. Лифт отсутствовал — ну и прекрасно, в собственном доме она натренировалась подниматься пешком. У серой двери стояла молодая широкоплечая блондинка с мускулистыми ногами, обтянутыми розовыми легинсами. Она воплощала собой идеал датской яхтсменки: крепкая и ухоженная, она мужественно шла по жизни, справляясь с любыми невзгодами. — Привет! Добро пожаловать на Амагер! Надеюсь, несложно было меня найти? Ее голос соответствовал внешности: громкий и бодрый. Она пригласила Эстер в квартиру, безыскусно обставленную икеевской мебелью. Все поверхности сверкали белизной, кроме стены, увешанной фотографиями из всевозможных поездок. На большинстве снимков легко было узнать саму Жозефину; каждый раз в компании с новыми спутниками она стояла на фоне очередной мировой достопримечательности, природной или рукотворной. Хозяйка квартиры предложила Эстер что-нибудь выпить, но та вежливо отказалась, после чего села за белый обеденный стол с буковыми ножками. — Спасибо за то, что позволили мне прийти и отнять часть вашего времени. — Не за что, просто мне показалась интересной ваша идея написать серию статей. К тому же на этой неделе у меня вечерние смены, так что ваш визит мне не помешал. — Вы по-прежнему работаете медсестрой? Девушка кивнула. — В Герлеве. Работаю там всего лишь полгода. Я уезжала надолго, но найти работу по приезде домой оказалось не так уж и сложно. — Вот, как раз о ваших путешествиях я и хотела бы вас расспросить подробнее. В частности, о поездке, которую вы предприняли совместно с вашей подругой Анной после звонка в «Мэдс и Монополию». Кажется, это произошло чуть больше двух лет назад, верно? Выражение лица Жозефины изменилось — это был довольно незамысловатый переход от непосредственности к настороженности. — Вообще-то я не раз собиралась связаться с вами, чтобы рассказать вам о продолжении… — Здесь мне необходимо уточнить, что я приехала не с Радио Дании. Я внештатный журналист и не являюсь представителем программы «Мэдс и Монополия». — Возможно, это не так уж и важно. Мне просто кажется, что слушатели должны узнать всю историю целиком. Эстер вытащила из сумки блокнот. — Почему вы не рассказываете мне о том, что произошло во время вашего плавания? Молодая медсестра потеребила свой конский хвостик, после чего решительно приступила к повествованию: — Мне все еще неприятно думать и говорить об этом. И все же я хочу придать нашей истории огласку. Возможно, мой рассказ послужит предупреждением некоторым юным особам и убережет их от столь отчаянного поступка, на который решились мы. — Значит, продолжение оказалось неудачным? — Вполне можно так сказать. Стив — человек, которому принадлежала лодка и который позвал нас с собой в плавание, — оказался сумасшедшим, по крайней мере, абсолютно неуравновешенным. Он был таким милым во время наших морских прогулок. В принципе, некоторое время он и продолжал быть таким, но очень недолго. Если мы делали что-то не так, все что угодно, что казалось ему неправильным, он приходил в бешенство и мог лишить нас ужина или сна. Мы ведь никогда прежде не были матросами, так что нам просто невозможно было действовать безошибочно. — Он проявлял агрессию? — Эстер написала на новой странице блокнота: «агрессия». — В физическом смысле нет. Но его нестабильность проявлялась в такой большой степени, что начинала граничить с психологической пыткой. Он мог разбудить нас посреди ночи и наорать. Как-то ночью был шторм. Анна, видимо, неправильно привязала какой-то канат, ну или не так, как он хотел. И он заставил ее всю ночь стоять за штурвалом в одном купальнике. Это было ужасно. — Да уж, звучит гротескно! И как же вы сбежали от него? — Когда наша лодка пристала к берегам Кабо-Верде, мы нашли убежище в консульстве Дании в Санта-Марии. Нам пришлось оставить на лодке большую часть имущества. Когда сотрудники консульства наконец-то связались с полицией и полицейские отправились в гавань, чтобы найти этого человека, его уже и след простыл. С тех пор мы ничего о нем не слышали. А консульство выслало нас в Данию. — Какое неприятное приключение. Наверное, вы еще долго не могли оправиться после такого? — Эстер встретилась взглядом с открытым взглядом медсестры. — Это точно. Анна до сих пор никак не может прийти в себя. Нам оказали психологическую помощь, но Анна до сих пор на больничном по причине глубокого стресса. У меня у самой бывают дни, когда мысли о перенесенных испытаниях все затмевают. — Травматичная получилась поездка, можно сказать. А совет, полученный от экспертов «Монополии», имел решающее значение при принятии вами решения? — Нет. Я бы так не сказала. — И все же сложно было, наверное, не затаить злобу на программу, ведь ее эксперты единогласно посоветовали вам отправиться в плавание? — Эстер поймала себя на том, что все ее мышцы напряглись в ожидании ответа. Медсестра задумалась, прежде чем ответить. — Не уверена, что словосочетание «затаенная злоба» здесь уместно, но я думаю, экспертам нелишним будет узнать, что в итоге получилось. Возможно, в следующий раз они будут более осмотрительны со своими советами. — Потому что их советы имеют далеко идущие последствия… — Точно. Быть может, они не особо задумываются об этом. — Она моргнула и выглянула в окно. — Я вполне понимаю ваш гнев, направленный на этих людей. Девушка, кажется, растерялась. — Естественно, меня расстраивает произошедший инцидент, но это не имеет никакого отношения к «Монополии». Мы самостоятельно приняли решение отправиться в плавание, прекрасно понимая, что рискуем. Я просто хотела бы, чтобы они узнали, что произошло потом. Вот и все. — А Анна? Она не держит зла? Медсестра ответила не сразу. — Не знаю, испытывает ли она злость в таком смысле. Она часто впадает в депрессию. Анна живет в Тострупе, мы не так часто видимся… Но я не могу представить себе, чтобы она перекладывала всю ответственность за случившееся на «Мэдс и Монополию». Зато Эстер легко могла представить себе такое. Она поблагодарила девушку и отправилась в обратный путь к площади мелкими пингвиньими шажками, но вполне ретиво. Добравшись до автобусной остановки, она написала сообщение Йеппе: «Возможно, есть зацепка! У тебя найдется время съездить в Тоструп?» * * * Всю дорогу до Тострупа Йеппе ежеминутно спрашивал сам себя — «Что ты делаешь?» И всякий раз натыкался на один-единственный вариант ответа: я просто-напросто хочу сбежать! Йоханнес наконец-то согласился на допрос и двигался теперь в направлении комнаты для допросов номер шесть, где его поджидали Ларсен и Анетта. Само собой разумеется, Йеппе никак не мог присутствовать при этом действе, а потому ему следовало убраться подальше от Управления. Лучше уж отправиться по ложному следу в Тоструп. Йеппе попросил коллегу из Отдела по борьбе с особо важными экономическими и международными преступлениями просмотреть архивы на предмет махинаций Сёрена Вести, и пока коллега не вернулась, ему было нечем заняться. Замедленная, растянутая версия песни «You’re the One That I Want»[36] прокручивалась параллельно с информацией о пробках на дорогах. Стоит заметить, музыка исходила откуда-то из-под залысин Йеппе, а отнюдь не из радиоприемника. Анна Расмуссен жила на въезде в Тоструп в бунгало, огороженном ржавой металлической решеткой. Плитки, которыми была вымощена дорожка, ведущая к двери, качались под ногами Йеппе. Жилье явно не являлось смыслом существования для Анны Расмуссен. Он позвонил в дверь и прождал довольно долго, прежде чем понял, что звонок, вероятно, не работает. Когда Йеппе постучал, дверь отворилась едва ли не в тот же миг. Но снять цепочку хозяйка не спешила. — Можно посмотреть на ваше удостоверение личности? За двадцать лет работы в полиции этот вопрос задавали ему считаное число раз. И уж по крайней мере удостоверение личности никогда не спрашивали, если он заранее договаривался о своем визите. Йеппе вытащил зеленую идентификационную карту в кожаном футляре, принадлежность полиции Копенгагена. Девушка выглянула из-за двери, чтобы изучить документ, и Йеппе получил возможность ее рассмотреть. Она была, что называется, корпулентной особой. Повседневная одежда. Волосы разноцветные — серо-сине-розовые, собранные на затылке в конский хвост. Дверь открылась, на этот раз без всякой цепочки. Анна Расмуссен протянула Йеппе руку и вяло ответила на рукопожатие. — Проходите. Устроимся в гостиной. Йеппе проследовал за Анной в комнату с низким потолком — казалось, помещение обставляла женщина солидного возраста: ковер от стены до стены, стеклянный столик и диван из кожзаменителя цвета детской неожиданности. На стене висела фотография, сделанная во время какой-то студенческой поездки — на снимке Анна Расмуссен была гораздо более юная и худая, нежели теперь, взгляд у нее горел. Сложно было поверить в то, что перед ним стоит сейчас та же самая женщина, что смотрит с фотографии. — Хотите колы? На этот раз Йеппе не отказался, ему не помешало бы слегка взбодриться. Анна принесла стаканы из матового стекла, наполненные кока-колой без сахара. Она пальцами держала стаканы за верхний край, и Йеппе еле сдержался, чтобы не вытереть отпечатки пальцев на стекле, прежде чем сделать глоток. — Это ваш собственный дом? — Бабушкин. Но я живу здесь временно. — Девушка говорила чересчур монотонно и как-то странно произносила звук «р». Йеппе поднес стакан к губам, так что пузырьки защипали ему нос, но затем отставил. — Я должен поставить вас в известность о том, что вы не обязаны высказываться. Хорошо? Она кивнула. — Как уже было сказано, я пришел к вам, чтобы расспросить вас о прошлогоднем путешествии, которое вы осуществили вместе со своей подругой. — С Жозефиной. — Точно. В октябре прошлого года вы переплыли Атлантику в компании… Стива?