– Вовсе нет! – любезно солгала толстушка. – Положа руку на сердце, – созналась она Лидии, – я часто думаю, что нашему драгоценному доктору Тайсу непременно нужно исследовать с научных позиций мозг отца Григория. Каков гений! Несомненно, подобный дар Господа не мог не облагородить, не изменить субстанцию его тканей самым коренным образом… Я уж со счета сбилась, сколько раз он излечивал эти уж-жаснейшие мигрени – и мои, и нашей дорогой императрицы – одним прикосновением… а порой лишь сказав пару слов по телефону… Прежде чем переступить порог двери в клинику, Лидия сняла очки (пусть даже все эти люди – рабочие с фабрик да портовые грузчики, показываться им на глаза в виде очкастой цапли она вовсе не собиралась) и в тот же миг увидела доктора Тайса, оживленно беседующего с той самой дамой в черно-палевом соболином боа, встречавшей его на алом гоночном авто после чаепития у великой княгини Станы без малого неделю назад. Лидия поспешила водрузить очки на нос. И эти меха – ценой не в одну сотню гиней, – и рост, и манера держаться… нет, обознаться она не могла. «Темный свет, – как выразился Распутин. – Демоны, что носят тьму будто платье и ходят, ходят среди людей… Вот и еще одна из таких… Кто этот человек, которого вы любите? Человек, окруженный… окутанный тьмой…» Вспомнив все это, Лидия с дрожью, прерывисто перевела дух. Кем бы ни оказалась эта дама, сегодня она надела полынно-зеленый с золотом костюм от Дусе[45], превосходно оттенявший ее медвяные волосы, не крича на весь свет: я, дескать, стою дороже этого здания… хотя костюмы от мсье Дусе действительно стоили изрядно дороже. Как там говорил дон Симон однажды вечером, во время той долгой, жуткой поездки в Константинополь? Насчет того, что даже довольно скромный капитал за две сотни лет обрастет феноменальными процентами? Тем временем Тайс подвел даму в соболях к одной из скамей. Со скамьи поднялся молодой человек – явно из деревенских мальчишек, подобно многим, недавно пришедший в столицу искать место на фабрике: тощий, темноволосый, застенчивый, в линялых крестьянских штанах, сапогах, стачанных на деревенский манер, и рубахе в красно-синюю полосу. Стоило ему неловко поклониться, дама в зеленом, взяв его за руки, отрицательно покачала головой и сказала что-то, заставившее юношу поспешно оглядеться вокруг, будто опасаясь, как бы их не подслушали. – Кто это? Вынужденная прервать очередной панегирик во славу святости и целительского дара отца Григория, мадам Вырубова перевела взгляд на незнакомку. – О, это Петронилла Эренберг! – Судя по тону, с этой особой она встречалась в обществе по меньшей мере раз или два. – Одна из самых щедрых покровительниц нашего дорогого доктора Тайса. Вообразить себе не могу, отчего наш драгоценный отец Григорий так отозвался о ней давеча. Впрочем, он ведь визионер… а она действительно слегка… утре́[46], – добавила мадам Вырубова, морща лоб, будто сплетничающая школьница. – Насколько мне известно, в обществе она почти не бывает – возможно, из-за вдовства. Да, в свет она выезжает лишь изредка, но я-то знаю, сколько добра ее попечительство приносит бедным! Кто, как не она, оплатил и это здание, и, полагаю, ту, другую лабораторию, о которой рассказывал наш дорогой доктор Тайс? – Так, значит, доктору Тайсу она соотечественница? – Ну, вот! Надеюсь, вы-то, подобно столь многим, не считаете всех германцев такими же, как эти ужасные пруссаки? Нет, она безукоризненно цивилизована! Только не ввязывайтесь в разговор с нею наедине… Мадам Вырубова понизила голос: заметив их, доктор Тайс двинулся им навстречу, а ослепительная мадам Эренберг последовала за ним. Русский мальчишка, оставшийся стоять у скамьи, глядел ей вслед, будто пораженный чудесным видением. – Она просто помешана на святом Михаиле и святом Георгии – все уши разговорами о них прожужжит, дай ей только возможность. Помнится, она поговаривала даже об основании женского монастыря, посвященного их памяти… – Точь-в-точь мой кузен Берни. Он столь же маниакально одержим Жанной д’Арк. – Ох, не завидую вам, бедняжка! Моя тетушка Екатерина страдает манией, или навязчивой идеей, или как это там называется, насчет… Доктор Тайс, дорогой! – воскликнула мадам Вырубова, протянув к гостеприимному хозяину обе руки. – Мы пришли попрощаться с вами – да, если вы, дорогая мадам Эшер, уже увидели все, что хотели?.. – Благодарю вас, – сказала Лидия, пожимая руку ученого. – Ну, что вы, что вы, я так рад… так рад, что совершенно забыл о приличиях, – с застенчивой, самокритичной улыбкой откликнулся доктор Тайс. – Вначале бросил гостей, а теперь… Мадам Эренберг, позвольте представить вам доктора Эшер, мою коллегу, врача и ученого из Англии. – «Ученого» – это вряд ли, – поспешно возразила Лидия, заметив в зеленых глазах новой знакомой стальной отблеск настороженности. – Вернее сказать, я занимаюсь кое-какими исследованиями в больнице Радклифа. А тема – железы, если вам это о чем-нибудь говорит. – Какое чудо! Довольно низкий для женского голос мадам Эренберг оказался мягок и бархатист. Не уступавшая ростом Лидии, в опрятном, неярком, зеленом с золотом (даже руки ее укрывала зеленая лайка) костюме, она выглядела просто великолепно. – Я ведь тысячу раз читала о подобных вещах в газетах – о женщинах, англичанках, изучающих медицину, или юриспруденцию, или еще что-либо в этом роде, но… боюсь, даже Санкт-Петербург покажется вам безнадежно отставшим от времени во всем, что касается прав половины человечества. Возможно, – добавила мадам Эренберг, оглядевшись вокруг, – значительно большей его половины. Кстати, я ведь только третьего дня читала об исследованиях желез, обещающих вскоре отворить перед человеком двери к бессмертию! Лидия читала об этом тоже – в преждевременных, настроченных сгоряча статьях из грошовых газет, восхваляющих до небес таинственные «дистилляты» и «вытяжки», извлеченные из желез обезьян и свиней, дабы бесконечно «омолаживать» стариков… но не всех стариков, а только богатых – это Лидия уже сейчас могла сказать точно. – Боюсь, в данный момент, – тактично ответила она, – я преследую куда более прозаические цели, наподобие выявления взаимосвязей различных элементов железистого аппарата… Понимаете, не изучив предмет всесторонне, многого из него не извлечь, а наши знания пока крайне невелики. Непринужденно болтающих о пустяках («Уж не ДУСЕ ли это?), дам препроводили к дверям клиники, ведущим в тесный, закопченный двор-колодец. Дым Путиловских военных заводов окрашивал холодный солнечный свет болезненной желтизной, ел горло и легкие. Атмосфера снаружи оказалась ничуть не лучше, чем в только что покинутой клинике: к запаху дыма примешивалась вонь засорившихся сточных канав, переполненных нужников во дворах окрестных доходных домов, трупа лошади, гниющего где-то поблизости… Когда к подъезду подали автомобиль мадам Вырубовой, мсье Тексель распахнул перед ними входные двери, и, обернувшись, чтобы еще раз пожать хозяину руку, Лидия – очков она так и не сняла – обнаружила, что русский мальчишка, с которым говорила мадам Эренберг, последовавший за ними к выходу, не сводит с них завороженного взгляда. «Наверное, всю ночь будет видеть ее во сне», – подумала Лидия, садясь в авто. Как только автомобиль тронулся с места и мадам Вырубова вновь завела разговор о чудесах отца Григория и о дюжинах прочих чудотворцев («Боюсь, многие из них СОВЕРШЕННО бесчестны…»), вращающихся в петербургском обществе, Лидия поняла, что в мадам Эренберг ее так встревожило. «Не проведи я столько недель в компании дона Симона Исидро, – подумала она, еще раз оглянувшись назад, на доктора Тайса с мадам Эренберг в грязноватом солнечном свете у дверей клиники, – пожалуй, ничего бы и не заметила». Конечно, поклясться в этом она не могла, однако глазам своим доверяла вполне: похоже, мадам Эренберг не дышала. Глава пятнадцатая – Что же случилось в Праге? – А отчего вы полагаете, будто там что-то случилось? Заняв обычное место напротив Эшера, на безупречно чистом диване зеленого плюша, в вагоне первого класса Королевских Баварских государственных железных дорог, Исидро вынул из кармана колоду карт. Поглощенные лесами Саксонии, огни Дрездена исчезли вдали. Бледные пальцы вампира, увенчанные столь же бледными, прочными, блестящими, будто слоновая кость, когтями, замелькали в воздухе, тасуя и подрезая, тасуя и подрезая колоду подобно точному механизму. Не сводя с Эшера желтоватых водянистых глаз, Исидро ждал ответа. – Насколько я понимаю, связаться с хозяином Праги вам удалось только на третью ночь. – Пражские вампиры не таковы, как в других местах. Хозяин Праги не терял «птенцов» и не слышал, чтоб кто-либо из них за последние три года обзавелся привычкой ездить в Берлин. Но это еще ничего не значит, – добавил Исидро, сдавая карты. – Пусть даже на Берлин и прочие германские города с Небес прольется огненный дождь, вампиры Праги бровью не поведут. Очень уж они древни… Отвлекшийся на размышления о пражских вампирах, Эшер не заметил его движения. Очнувшись, словно после секундной дремы, он обнаружил, что его левую руку мертвой хваткой сжимают холодные пальцы Исидро. Чуть отогнув длинным ногтем манжету, Исидро взглянул на кожаный ремешок с серебряными бляшками, подаренный Эшеру доктором Карлебахом. – Обновка, – заметил он. – Игрушка. Помогающая не уснуть, когда клонит в сон. «Хотя секунду назад она мне нисколько не помогла, будь он проклят…» Исидро предостерегающе усилил нажим: – В Праге имеется лавка, торгующая подобными безделушками? – Имеется. «Ломать пальцев он не станет, – мысленно заверил себя Эшер, глядя вампиру в глаза и до скрежета стиснув зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. – Пока я ему нужен, на подобное он не пойдет…» – Вампиры Праги, – сообщил Исидро, – потребовали от меня ответа, когда я намерен покончить с вами и вашей супругой. – Откуда они знают о Лидии? – спросил Эшер, из последних сил выдерживая ровный тон. – Им не известен ни один человек, которому можно доверить службу иначе как под угрозой расправы с женой. Как ни хотелось спросить: «Что же вы им ответили?» – Эшер понимал, что, раскрыв рот, неминуемо вскрикнет. Исидро выпустил его ладонь. Какое-то время тишину в купе нарушал лишь перестук вагонных колес, негромкий шелест тасуемых вампиром карт да хриплое дыхание Эшера. – Я держу вас в неведении не из злого умысла, Джеймс, – прервав паузу, заговорил Исидро, – но дабы уберечь от возможной гибели. – Будь это вполне так, – возразил Эшер, слегка удивленный, что вообще может говорить, – вы удовольствовались бы предупреждением на словах, тем более что от Праги мы далеко. Сидящий напротив, за узким вагонным столиком, вампир даже не изменился в лице. – Ни вам, ни мне не известно, – продолжал Эшер, – что происходит и как связан с происходящим этот… петербургский незваный гость… возможно, он же – незваный гость в Берлине, возможно – нет. Ни вам, ни мне не известно, какая улика, какие сведения послужат ключом к головоломке. Ни одному из нас не известно, сколь высоки ставки и сколь опасна игра. Быть может, связь чужака с Бенедиктом Тайсом – только верхушка айсберга, торчащая на виду, десятая доля опасности куда более масштабной и страшной, о которой мы с вами понятия не имеем… а продолжая скрывать друг от друга факты, вполне можем не узнать о ней вообще. Умолкнув, Эшер наконец отважился слегка откинуться на спинку дивана и осторожно размять пальцы и изрядно удивился, обнаружив, что пальцы слушаются. – Как бы там ни было, – подытожил он, – полагаю, мы оба согласны в одном. Что бы ни узнала леди Ирен, союз вампира с любым человеческим правительством – будь то правительство одной из держав Тройственного Союза, Тройственной Антанты или вовсе какой-то нейтральной страны вроде Америки – до добра не доведет. Исидро на свой манер, едва заметно, кивнул. – Мне стало известно об обитающих в Праге Иных… – Вы с ними не сталкивались? Обеспокоенность испанца выдала разве что практически неуловимая поспешность вопроса. – Полагаете, я пережил бы знакомство? Белесые брови вампира дрогнули, приподнявшись на бесконечно малую долю дюйма. – Не знаю. Судить не возьмусь. Насколько мне – и пражским вампирам – известно, переговоров с людьми они не ведут. Исидро сдал карты, собрал их, сдал и снова собрал колоду. – Насколько я понимаю, вы побывали у того еврея, живущего невдалеке от Испанской синагоги? – Да, – подтвердил Эшер. – Он настоятельно советовал покончить с вами без промедления. А еще сказал, что, как и вы, о спонтанных обращениях в вампира не слыхал никогда. Однако они – и вы, и, кстати, Иные – каким-то образом да возникли. – Иные – разновидность вампиров, – пояснил Исидро, – и первые из них, по словам хозяина Праги, были созданы, как создают вампиров. Случилось это около пятисот лет назад, во время Великой Чумы[47], однако имела ли Чума к этому какое-то отношение, ни в одних хрониках не записано и, возможно, навсегда останется тайной. Долгое время вампиры Праги пытались их уничтожить. Некогда существа эти были людьми – и, подобно вампирам, после трансформации не нуждаются в органах размножения. Вот только, наблюдая за ними многие годы, пражские вампиры так и не выяснили, каким образом передается их состояние, а еще они не особенно похожи на людей. Хотелось бы мне… Тут шепот Исидро на долю секунды прервался.