– Но они его не получили, – откликнулась Лидия: о разговорах с дознавателем из Охранки и о безвестно пропавших юношах с девушками Джейми ей рассказал. – Много ли в монастыре таких же, как вы с Колей? – Нас там… около шести человек, а может, и больше. От Таши Плек – она жила в соседней комнате, и иногда нам удавалось поговорить, – я слышала, что мы не первые. Обычно за нами присматривает доктор Тайс или мсье Тексель. Доктор Тайс, приходя, набирает в шприц немного нашей крови и уносит с собой – наверное, для изучения. Но если мадам Эренберг – вампир, отчего доктор Тайс – человек добрый, весь свой талант, все время и силы отдающий бедным… отчего доктор Тайс помогает ей? – Если она обманула вас, – не спеша ответила Лидия, – и посылала вам сновидения, чтоб вы поверили в ее ложь, что могло помешать ей обмануть и доктора Тайса? Одному Господу ведомо, что она наговорила ему. Поднявшись на ноги, она помогла подняться Евгении. Похоже, девочка несколько успокоилась, но все еще была ошеломлена, как будто только начала осознавать необратимость постигшей ее судьбы. – Идем, – сказала Лидия. – Нужно найти тебе место для сна… вы ведь спите днем, верно? – Не знаю, мадам. В подземельях темно – поди разбери. Вдобавок что считать ночью, если солнце не заходит до десяти вечера, а сумерки после заката затягиваются не на один час? Лидия взяла девочку за руку. – Вампиры сгорают от света солнца, – пояснила она. – Один-единственный, самый тоненький лучик, и твое тело вспыхнет пламенем с головы до ног. Разом остановившись, Евгения подалась от нее прочь. – Тогда как же мадам Эренберг может оказаться вампиром? Значит, вы врете? Все врете? Я сама видела ее на улице, среди белого дня… – Как? Точно не знаю. Подозреваю, их попросту две. Настоящая мадам Эренберг и женщина, которой поручено изображать ее днем… Евгения замотала головой, да так яростно, что ее темные кудри взметнулись над спиной веером. – Нет! Дама, что встретила меня возле клиники, – та же самая… это она после пила мою кровь и поила меня своей! Никакого обмана быть не могло! Ламп в комнате было много, свет ярок, и я хорошо ее разглядела. И голос узнала тоже… «А не могла ли она, как всякий вампир, умеющая обманывать органы чувств человека, просто внушить тебе, будто ее альтер эго и есть подлинная мадам Эренберг?» Или… Однако альтернатива оказалась настолько жуткой, что Лидия похолодела изнутри – почти как ночная гостья. «И все-таки это куда вероятнее. И многое объясняет…» Как ни странно, шок, порожденный новой догадкой, обернулся не паникой – ледяным спокойствием: теперь она понимала, чего добивается Петронилла Эренберг. – Ему нужна кровь вампиров, – пробормотала Лидия, обращаясь скорее не к гостье – к самой себе. – Ах, доктор Тайс, доктор Тайс… одному Богу известно, каковы его цели, но ему нужна кровь вампиров для изготовления сыворотки или медикамента, позволяющего мадам Эренберг разгуливать где угодно при свете дня! «В конце концов, – подумалось ей, – не этого ли добивался Хорис Блейдон? Не таким ли созданием – вампиром, не боящимся солнца и верным Британской империи, должен был стать несчастный Деннис?» Чудовище, в которое он превратился, до сих пор преследовало ее в кошмарных снах. – Вместо того чтоб охотиться на вампиров ради их крови, – медленно проговорила Лидия, – он просто… делает их сам. А заодно, должно быть, испытывает на них сыворотку. Думаю, в том и причина происходящего с Колей: один из экспериментов не удался. А может, даже не один… – Нет! Нет, вы все врете… В голосе девочки слышалась мольба. – Зачем мне лгать? – Может, вы сама из тех демонов! Из демонов, о которых рассказывала мадам. Которых мы однажды сможем одолеть… Лидия, взяв девочку за плечи, взглянула в ее желтоватые, полные слез глаза: – Ты сама в это веришь? В ответ Евгения только всхлипнула и отвернулась. – Послушай, Женя. От мадам Эренберг сбежали две «девы»: одна в прошлом году, другая чуть больше недели назад. Она ничему их не научила, и они не знали, что солнечный свет опасен. Одна из них – девочка примерно твоих лет – уснула в мансарде доходного дома по Малому Сампсониевскому переулку… Евгения повернулась к ней. Глаза гостьи округлились от ужаса и отчаяния: – Девочка в мансарде… сгоревшая неизвестно отчего… – Так ты о ней слышала? Холодные пальцы сомкнулись на ее запястьях. Отчаяние придало девочке сил – первых проблесков жуткой силы вампира. – Думаю, она была одной из вас, – подытожила Лидия. – Здесь у нас есть подвал… Отведя девочку в кухню, она отворила одностворчатую дверку, ведущую к узкой лестнице. – Вон там выгорожен чуланчик. Небольшой, но день переждать ты в нем сможешь. А завтра… вернее, уже сегодня, – поправилась она, сообразив, что времени уже за полночь, – я… Но тут Лидия осеклась и умолкла. При виде ужаса в глазах девочки слова будто застряли в горле. «А что я, черт побери, смогу сделать? Тут нужен совет Джейми. Нужен совет Симона. Нужно придумать, чем бы помочь бедняжке… а чем? Может ли вампир так и остаться “девой”?» При этой мысли ей живо вспомнилось, как способность Исидро вторгаться в чужие сны, обманывать чувства живых и даже скрывать от людей собственный, весьма устрашающий истинный облик – как все эти сверхъестественные силы, необходимые вампиру и для охоты, и для самозащиты, ослабли во время путешествия с ней, за те недели, когда ему пришлось воздерживаться от человекоубийства. Может, лишь силы, накопленные за сотни лет охоты, и позволяли Симону, старейшему из известных ей вампиров, чуть дольше прочих не поддаваться неумолимому дневному сну и даже переносить бледные отсветы зарождающегося утра в течение пары секунд? – Новообращенные «птенцы», – сказал он однажды, – слабы. Большинство – даже те, кто быстро обрел вкус к охоте, – гибнут в течение первого же полувека. Остановившись за спиной Лидии, Евгения взглянула в темный дверной проем чуланчика и, словно ребенок, в испуге прижала к губам ладонь: – Там… как в могиле. – Я подыщу тебе еще что-нибудь, – пообещала Лидия. Послезавтра в Петербург вернется Разумовский. Стоит ли полагаться на то, что он не станет задавать лишних вопросов? Этого Лидия не знала. По пути наверх Евгения отважилась спросить: – А вы можете ко мне батюшку привести? При мысли об этом Лидия вздрогнула. Привести в дом священника для утешения бедной девочки – все равно что подписать ему смертный приговор. Прослышав, что некто живой располагает доказательствами их существования, петербургские вампиры («Когда же они наконец на отдых разъедутся?») его не пощадят. Кстати, надолго оставшись в izba, Евгения навлечет ту же опасность и на домашнюю прислугу, не говоря уж о самой Лидии… «Как же мне не хватает Джейми…» Вестей от Джейми не было уже трое суток. Стоило вспомнить об этом, в глубине грудной клетки зашевелился страх. «Нервозность и, как следствие, повышение уровня адреналина», – машинально отметила Лидия и взглянула на часы, засекая продолжительность ощущений… «И, если уж на то пошло, – подумала она, опустившись на колени и вороша кочергой угли в камине гостиной, – кто поручится, что священник не усугубит горя несчастной Евгении, шарахнувшись от нее в ужасе и объявив: да, дескать, ты действительно навеки проклята?» Многие годы назад Лидия никак не могла поверить подруге, Джозетте, утверждавшей, будто мужчины, как правило, считают женщину главной виновницей совершенного над ней надругательства. Будто бы, по их мнению, это она «уступила насильнику», так как «нормальной женщине кровь велит подчиняться»… и, помнится, совсем недавно один из ученых, коллег Джейми, разорвал помолвку с невестой именно на этой почве. Памятуя об этом, представить себе, как один из суровых, бородатых православных прелатов (не только ни словом не возражающих против поощряемых властями регулярных pogrom, но одобряющих их) оценит известие о жутком положении Евгении, оказалось проще простого. Пожалуй, в точности так же, как и сама Евгения. Рассудит, что она навек проклята, пусть и не по собственной вине. «Симон. Симон наверняка знает, как быть». Мысль эта пришла Лидии в голову непрошеной, но, следовало признать, растерянности она за испанским вампиром не замечала ни разу. «Но если Джейми в какой-то… в какой-то беде, – рассматривать худшие, еще более мрачные варианты Лидия решительно не желала, – разве Симон не написал бы мне? Или не сообщил бы во…» Как же далеко его должно занести, если он не может читать ее снов? Или после прощания в Константинополе он просто не хочет этого делать? Подойдя к порогу, Лидия распахнула дверь, вдохнула студеный воздух, волной хлынувший внутрь, и подняла взгляд к тонкому обручальному колечку новой луны. Долго ли еще до утра? В это время года – двадцать второго апреля по русскому календарю, а в Англии сегодня, если она не ошиблась в подсчетах, шестое мая – после того, как небо окончательно померкнет, полная темнота сменяется первыми проблесками рассвета с такой быстротой, что не успеешь моргнуть. Еще пара недель, и небеса начнут лучиться зловещим сиянием всю ночь напролет. Евгения пробыла здесь… – Слышите? В голосе девочки чувствовался такой ужас, что Лидия вздрогнула и поспешила обернуться к оставшейся возле камина Евгении. – Зовут, – прошептала Евгения. – Меня зовут. Голоса вроде тех, во сне. Идут за мной… «О господи…» Лидия вновь повернулась к двери, и сердце ее затрепетало под самым горлом. Движение за частоколом берез, озаренных звездами… Огоньки желтоватых глаз в темноте…