– Леди Итон, как вы ее называете, – проговорил он, – была душегубкой. Злодейкой. Самым обычным вампиром, многие годы живущим убийствами… – А мадам Эренберг не такова? Потрясенный, возмущенный до глубины души, доктор Тайс отшатнулся назад, а когда вновь склонился к Лидии, в его голосе послышались нотки жалости: – Ах, откуда вам знать, мадам? Она отвернулась, отреклась от всего этого, а человеческой крови не пила уже двадцать лет… – Это она вам сказала? – перебила его Лидия, с трудом приподняв голову. – Или вы все эти двадцать лет провели с ней? Не оставляя ее ни на минуту? – Я знаю ее не хуже, чем самого себя, – мягко ответил Тайс. – Нет, знакомы мы с ней всего два года, но словно бы знаем друг друга уже не первый десяток лет. Она вовсе не лжет – обман и убийства для нее в прошлом. Я знаю, на что она способна, и доверю ей даже собственную жизнь. – И доверяете, – заметила Лидия. – Всякий раз, когда она рядом. Доктор смерил ее недоуменным взглядом: – Как вы доверяете своему… знакомому вампиру? Да, возможно, нам не следовало убивать леди Итон. Возможно, будь наша сыворотка завершена, мы могли бы устроить ей курс инъекций, и со временем ее тяга к убийствам ослабла бы, как и у Петры. Однако она оказалась глуха к компромиссам – по словам Петры, как дикий зверь. Разорвала узы, набросилась на Петру… на мадам Эренберг… – Вы сами все это видели? – спросила Лидия. – Или только слышали от нее? Доктор Тайс слегка замялся. Тогда она, накрыв его запястье ладонью, продолжила: – Скажите, доктор, как она объяснила вам свои цели? Чего ей хочется? Всего-навсего жить, не боясь солнца? А способность влиять на мысли живых она сохранила? Если да, каким образом? Ведь не питаясь человеческой кровью, человеческой смертью, вампиры ее теряют! Брови доктора сдвинулись к переносице – это Лидия смогла разглядеть даже без очков. – Кто вам такое сказал? – А кто сказал вам, что это не так? – парировала она. – Прогуляйтесь как-нибудь ночью к каналу, дойдите до старого шлюза, пока не начался прилив, и покопайтесь на отмелях, если всерьез считаете, будто она никого больше не убивает… Доктор Тайс покачал головой. Взгляд его сделался точно таким же, как у Маргарет Поттон, серенькой гувернантки, очарованной Симоном. – А «глухой к компромиссам», – продолжила Лидия, – леди Итон могла оказаться, так как поняла: поскольку вы немец и мадам тоже немка – и при этом уже три года состоит в переписке с неким полковником из Берлина, ее желание больше походить на живую, сохранив все силы Неупокоенной, продиктовано скорее стремлением наладить сотрудничество с кайзером, чем ностальгией по свету солнца! Тайс вскочил на ноги: – Да как вы можете?!. Петра относится к «кайзеру» с его так называемым «Рейхом» нисколько не лучше, чем я! И ей, и мне хочется всего-навсего простого человеческого счастья, простой человеческой любви… Лидия села, хотя от этого голова взорвалась такой ужасающей болью, что ей пришлось опереться ладонью о стену. – То есть дальше, по-вашему, наступит сплошная идиллия? – спросила она. – Вы обеспечите вампирам возможность свободно расхаживать где угодно хоть ночью, хоть днем, затем она обратит в вампира вас самого, и будете вы жить-поживать да добра наживать? Не в силах разглядеть лица доктора, Лидия не могла точно сказать, как на него подействовали эти слова, однако доктор Тайс – массивная расплывчатая фигура в белом халате – замер на месте. – Доктор, они – обольстители. В этом их главная сила. Так они охотятся, так существуют. Тот человек… вампир, с которым вы нашли меня в доме… я видела, как он это проделывает. Проникает в человеческие сновидения, как ваша мадам проникала в сны Евгении, Коли и, очевидно, всех прочих несчастных детишек, обращенных ею в вампиров, чтоб обеспечить вас запасом вампирской крови… Тайс вскинул руку, прижав пальцы к виску: – Кто рассказал вам о снах? Лидия только смерила его взглядом: – Спросите ее о ее берлинском друге. Доктор шагнул вперед, потянулся к ней: – Бедная вы моя… Но Лидия оттолкнула его руку: – Нет. Если уж кого и жалеть, так это вас. А будете разговаривать с ней, спросите еще, не случайно ли именно к вам на порог явился агент германской разведки, якобы ищущий… И тут она осеклась. Как Петронилла Эренберг вошла в комнату, ни Лидия, ни доктор Тайс не заметили. Лица ее Лидия разглядеть не могла, но в этом не было надобности: казалось, от ее неподвижной фигуры веет злобой, осязаемой, словно жар пламени. Должно быть, выражение лица Лидии подсказало Тайсу, что происходит за его спиной. Поспешно обернувшись, он протянул вперед руки: – Драгоценная моя… – Помнится, – с жутким спокойствием в голосе заговорила Петронилла, – я прямо и недвусмысленно запретила вам видеться с этой женщиной – и с девчонкой Евгенией – без моего присутствия. – Я искал вас, моя несравненная, и весьма сожалею… – Я ведь велела вам подождать. В голосе Петрониллы прозвучали такие нотки, что волосы на затылке зашевелились. – Да, в самом деле, но… – Если я не могу доверять вам, на кого еще положиться? – визгливо оборвала она доктора. – Я вверила в ваши руки жизнь, Бенедикт, поскольку вы уверяли, что любите меня… Выходит, вы в этом лгали? Я отреклась ради вас от собратьев. Чего же ждать дальше? Не выяснится ли, что сыворотка, которую вы мне вводите, совсем не такова, как я думаю? Может, из-за этого я и… Быстрым движением она распорола верх платья. Взрезав бежевый шелк, острые, точно сталь, когти вампирши обнажили россыпи алых пятен, вздувшихся волдырями на белоснежной коже груди, словно оттиски раскаленного пальца самого Сатаны. – Петра, прошу вас… – А это откуда? С той же небрежностью, с какой одна из тетушек Лидии разорвала бы листок почтовой бумаги, Петронилла разорвала вдоль рукав платья. На обнажившемся плече алели точно такие же волдыри. – А голоса в голове? А огни? – Несравненная моя… Тайс шагнул к ней. Петронилла стояла так близко, что Лидия разглядела странные отблески в ее жутких глазах, неподвижных, словно слова Петрониллы адресованы вовсе не остановившемуся перед ней доктору, а кому-то совсем другому. Тайс, будто муж, успокаивающий любимую супругу, охваченную детской истерикой, заботливо прикрыл ее плечи разорванным шелком. – Вы говорили, что обожглись о лампу. Когда… – Уж не обвиняете ли вы меня во лжи? – прошипела вампирша, змеей вывернувшись из его неловких объятий. – Уж не задумали ли обратить меня в… в существо вроде того, последнего из мальчишек, или безмозглой девчонки, с которой слезла вся кожа?.. – Либлинг…[73] нет, конечно же, нет! То были ошибки, ужасные ошибки! Однако теперь я вижу, что после инъекций сыворотки вы порой перевозбуждаетесь… – Не прикасайтесь ко мне!!! Вопль Петрониллы перешел в пронзительный визг. Стремительно шагнув вперед, она изо всех сил ударила доктора, отчего тот рухнул на пол, будто тряпичная кукла, и в следующий же миг навалилась на него сверху. Ворот рубашки доктора треснул, вспоротый когтем. – НЕТ!!! – завизжал он, и Петронилла вонзила клыки в его горло. «В такие минуты не существует ничего, кроме убийства», – сказал однажды Симон, и Лидия, всем сердцем надеясь, что это правда, сползла с койки, подобрала подол мешковатой ночной сорочки и – спотыкаясь, пошатываясь, до смерти боясь рухнуть с ног здесь же, в комнате, или в часовне, или еще где-то поблизости от мадам Эренберг, – бросилась наутек. Тайс за ее спиной завизжал снова, и на сей раз в его голосе не чувствовалось ничего человеческого. «Симон, – подумала Лидия. – Оставлять здесь Симона нельзя ни за что…» Но в следующий же миг в голове ее прозвучал негромкий, безмятежный голос Исидро: «Не будьте идиоткой, госпожа…» Каменные ступени – крутые, без перил… «Не вздумай упасть…» Впереди, у подножия лестницы, виднелся угасающий сумрак летнего вечера, и Лидия, цепляясь рукой за стену, поползла вниз. «Открытая дверь, – взмолилась она. – Господи, пусть это будет открытая дверь…» Действительно, арчатая дверь, ведущая в вымощенный булыжником внутренний двор, оказалась распахнутой настежь, однако дверной проем закрывала решетка, серебристо поблескивавшая в отсветах вечерней зари. Сквозь ее прутья, футах этак в пятидесяти, виднелись заделанные листовой сталью въездные ворота, выходившие к железнодорожным путям. Толкнув окованную серебром решетку, Лидия обнаружила, что решетка заперта на замок. «Отмычки. В подушке. Если спрятаться где-нибудь и дождаться ее ухода…» Пол под ногами колыхался, раскачивался, будто от подземных толчков, будто весь монастырь вдруг превратился в спичечный коробок на волнах бурного моря. Вцепившись в камни арчатого проема, Лидия сделала глубокий вдох, другой, третий. «Где-то здесь должен быть ход в подземелья. Женя – а может, мадам Муремская – говорила, что внизу, под монастырем, целый лабиринт, многие мили коридоров и залов…» Наконец головокружение унялось. Шлепая по каменным плитам босыми пятками, Лидия поспешила дальше, в боковой коридор. «Слава богу, сейчас лето, а не разгар зимы…» Стоило ей взяться за ручку ближайшей двери, дверь неожиданно отворилась, распахнутая с той стороны, и Лидия оказалась нос к носу с помощником доктора, мистером Текселем.