– Соран. – Лу вытирает нос. – Он симпатичный? – Нет, он красивый. Хотя он сам этого не понимает. Я вижу это по его поведению. И именно это его так чертовски украшает. – Но он достаточно уверен в себе? – Это не то же самое. Альбин боится спросить, что Лу имеет в виду. – Я бы могла показать тебе фотку, если бы на этой проклятой посудине нормально работал Интернет. – Лу вытирает слезы со щек. – И Соран очень хороший как человек. Он все время размещает посты о правах человека и проблемах экологии. Ему небезразлично то, что происходит вокруг нас. Альбин косится в сторону бортика. Итальянцы бросили горящие сигареты в воду и ушли. – А ты не можешь просто сказать ему, что ты чувствуешь? – Я тебя умоляю! – Думаю, что он обрадуется. Во всяком случае, я бы обрадовался. – Правда? – Лу слегка откашливается. – По-настоящему? Если бы я в тебя влюбилась? Ну, и если бы мы не были двоюродными братом и сестрой, конечно. Лу спрашивает совета. Альбин не верит своим ушам. Можно подумать, он что-то знает о парнях вроде Сорана и девушках вроде Лу. – Да. – Альбин старается придать своему голосу максимальную убедительность. Лу досуха вытирает слезы и достает из сумочки пудреницу. Смотрится в зеркальце на внутренней стороне крышки. – Нам пора уже идти в каюту, – напоминает Альбин. – Хм… – И Лу передразнивает Линду: – И лечь спать, свернувшись калачиком. – Она закатывает глаза и продолжает: – Интересно, кто придумал это выражение «свернуться калачиком»? Представь, как это должно выглядеть. – Ага, и все вот так вот сворачиваются, – подхватывает Альбин. Лу убирает пудреницу и начинает смеяться. Так неожиданно для Альбина, что он совершенно растерялся. Он тоже начинает смеяться. Он вдруг представляет себе, как все сворачиваются в кровати в крендель, перед тем как закрыть глаза. – Ну и дела творились бы, если бы все так делали. – Лу смеется до икоты. – Если кто-то уснет в поезде, то кондуктору придется разворачивать каждого пассажира перед выходом, а иначе они навсегда останутся в вагонах. Альбин задыхается от смеха. Он ловит воздух ртом, пытаясь описать следующую картину, возникшую в его голове: целый зрительный зал свернувшихся в крендель и храпящих в кинотеатре людей. Приступ смеха продолжается, его уже невозможно остановить. Каждому хочется представить последнюю картину спящих, свернувшись калачиком, людей. Наконец они уже устали, и мысли в голове больше не появляются. В голове Альбина полная пустота. – У меня аж голова заболела, – сообщает Лу. – А у меня живот, – усмехается Альбин. – Представь, как он болел бы, если бы ты свернулся. Альбин снова хихикает. – Мне нужно привести себя в порядок. – Лу опять достает пудреницу. – Мой совет на все случаи жизни: в обществе людей надо выглядеть как человек. Альбин внимательно смотрит, как девочка накладывает новый слой пудры на лицо, и его вдруг осеняет: макияж и все остальное – это как хитиновый покров улитки. Твердая оболочка, которая защищает и прячет все мягкое и нежное, что есть внутри Лу, так, чтобы никто этого не увидел. Но он теперь знает, что это существует. Альбину даже жаль, что у него нет ничего, что могло бы его защитить от этого мира в нужный момент. Мадде У Лассе вздернутый нос, причем настолько, что она может заглянуть ему в ноздри, даже если он смотрит прямо на нее. Лицо парня обгорело на солнце и поэтому розового цвета, что делает его еще больше похожим на свинью. Кожа у носа шелушится. Мадде чувствует себя оскорбленной до глубины души. Почему именно самый страшный из всего мальчишника запал на нее? Она, конечно, тоже не первая красавица, но как вообще такой страшила, как он, мог подумать, что у него есть шанс закадрить ее? И вдобавок этот норчёпинский диалект окончательно все портит. Хорошо хоть он наконец замолчал, рассказав об отпуске на Шри-Ланке. Это новый Таиланд. «Тебе обязательно следует съездить туда до того, как ее откроют туристы». Можно подумать, что он сам там местный. – Бедный Стефан. – Лассе кивает в сторону друга. На голове жениха белая фата сидит набекрень. Одна из надувных грудей под цветастым платьем лопнула. Парень висит на других членах компании, потому что наверняка не смог бы устоять на ногах, даже если бы на нем не было туфель на каблуках. Просто чудо, что он до сих пор не переломал ноги. У Мадде такое чувство, что Стефан поковыляет к алтарю на костылях. – Я не был в восторге от идеи круиза, – рассказывает Лассе. Мадде вынуждена придвинуться ближе, чтобы расслышать его слова на фоне громкой музыки. Пол уходит из-под ног Мадде, и она не уверена, что тому виной – качка или количество выпитого алкоголя. – Я бы с большим удовольствием сходил на что-то интересное для всех, например приключенческий квест, а потом можно было бы поужинать в баре «Риш». Ты там не бываешь? Мадде мотает головой и ищет глазами Сандру, вопреки здравому смыслу надеясь, что она перестанет обжиматься в танце с одним из друзей Лассе, Пео… или как там еще его могут звать. – Но за мое предложение не проголосовали, – продолжает Лассе, он выглядит преувеличенно грустным, и Мадде кажется, что парень рисуется. – Мы уже не общаемся так же много, как раньше. Мы разошлись в разные стороны. Это очень грустно, но, к сожалению, это так. Мадде допивает остаток джин-тоника. Вытряхивает из стакана в рот пару кусочков льда, пытается их прожевать, и звуки раскалывающегося льда пронизывают голову насквозь, словно камни, разбивающиеся в такт музыке. – Потанцуем? – приглашает Лассе. – Мы с Сандрой на самом деле собирались пойти на караоке-вечеринку. И Мадде тут же пожалела о сказанном, видя, как парень обрадовался: – Ой, как здорово! – Ну… – Обожаю петь песни «Спайс Герлз». – Лассе смотрит на Мадде в ожидании комментария. На самом деле он до безобразия пьян. – Да, это просто чудесно, – соглашается Мадде. – Будешь еще коктейль? Только не обижайся, что я спрашиваю. Я не хочу, чтобы ты думала, что я жду что-то взамен. Мадде колеблется. Сандра вроде бы должна вот-вот вернуться. Еще один коктейль, и потом она тогда уйдет без нее. – Хорошо. Тогда мне джин-тоник. Лассе кивает и отходит к бару. Ноги Мадде уже немеют на высоких каблуках. Она прислоняется спиной к стойке бара. Видит симпатичного парня, но он на нее даже не смотрит. Никто на нее не посмотрит, пока этот парень с поросячьем лицом будет маячить рядом с таким видом, словно они пара. – Пожалуйста. – Лассе протягивает запотевший бокал. – Вот это да, – удивляется Мадде. – Так быстро! – Я всегда оставляю хорошие чаевые при первой покупке, – хвастается парень слишком громко. – И тогда хороший сервис гарантирован на весь вечер. Мадде хихикает. Поросенку так хочется ей понравиться. – Что смешного? – Ничего. Кто-то толкает женщину в плечо, и она недовольно оборачивается. Пахнущий потом пожилой мужчина в костюме и с тремя былинками вокруг лысины вместо волос смотрит ей в глаза. – Ты не можешь убрать свои сиськи, чтобы люди могли пройти? – кричит он. – Эй, полегче на поворотах, – громко говорит Мадде. – Да, полегче, – заступается за нее Лассе. – Я не виноват, что она такая до чертиков жирная, что ее сиськи занимают половину бара. Мадде начинает смеяться так громко, что напиток льется через край. – И чего это ты так озабочен моими сиськами? Не иначе как потому, что понимаешь, что помять их не удастся.