Они смотрят на поток людей за дверями кафе. И каждый в массе незнакомых лиц ищет свое, родное. Дан – Дан, как хорошо, что ты пришел, – приветствует его капитан Берггрен. Он выглядит выспавшимся. Капитан не успел надеть униформу со всеми знаками отличия, и Дан видит под рубашкой белую майку. Интересно, как Берггрен живет на борту. Говорят, что каюты командования намного шикарнее кают остального персонала, и конечно же капитанская самая-самая. Берггрен бросает взгляд на Адама, который сидит у Дана на коленях и обнимает его за шею: – И кто же это тут у нас в гостях? – Это мой племянник Адам. Адам смотрит на капитана большими голубыми глазами. Маленький херувим в красной кофте с капюшоном, сама невинность с ямочками на щеках… И он снова рассказывает, что станет капитаном, когда вырастет. Когда Адам играет свою роль, очень сложно поверить, что он старше Берггрена. – Вы хотели поговорить со мной, – наконец говорит Дан. – Да, до меня дошло, что сегодня в караоке-баре были проблемы. Но я предпочел бы поговорить с тобой с глазу на глаз. Может быть, ты подойдешь, когда мальчик… – Мы можем поговорить сейчас. – Мне это кажется не очень подходящим моментом, и детям в это время давно пора спать. Берггрен испытующе смотрит на Дана. Дан улыбается. Интересно, чувствует ли капитан от них запахи крови и смерти? Интересно, чувствует ли Берггрен нутром, что сейчас умрет? – Меня беспокоит то, что произошло сегодня вечером, – говорит капитан. – И правильно, – отвечает Дан, спуская мальчика на пол. «Балтик Харизма» Его пальцы бегают по клавишам, переключаясь с одной камеры на другую. На столе звонит внутренний телефон. Буссе надеется, что это звонит Мики, чтобы сказать, что мальчишка нашелся. Как же он устал от родителей, которые сначала не смотрят за своими детьми, а потом впадают в истерику, когда они теряются. «Звонили с шестой палубы, – говорит Мики. – Из кают 6502 и 6507 сообщают о шуме в коридоре и громком стуке в двери. Посмотри, кто там буянит?» Буссе нажимает несколько кнопок, привычно смотрит на экраны. Коридор в кормовой части слева пуст, если не считать мужчины с полотенцем на бедрах, выглядывающего из каюты 6507. Пока ничего, хотя… да. Кое-что Мики видит. Пальцы застывают в воздухе. Он смотрит на экран, показывающий коридор в середине парома, и видит спину темноволосой женщины в грязном нижнем белье. Это Александра, но Буссе не знает ее имени. Он меняет камеру, видит ее лицо. Поправляет на переносице очки в стальной оправе. Снова всматривается в черно-белый экран. «Черт побери, – докладывает он, – там бегает полуголая дамочка и стучит во все двери. Выглядит она так, будто обблевалась целым ящиком красного вина». Мики просит оставить подробные описания, обещает вызвать туда охранников. Буссе берется за чашку с кофе, снова смотрит на экран. До него доходит, что женщина вся выпачкана кровью. Пытается убедить себя, что ему это только показалось. За многие годы работы здесь он видел тысячи таких девиц. Ничего особенного в ней нет. Открывается одна из дверей, в которые она стучала. 6905. Пожилой мужчина. Буссе не видит его лицо полностью, но язык тела показывает, как он из заспанного превращается в потрясенного. По спине Буссе пробегает неприятная дрожь. Когда стучат в дверь его комнаты, он вздрагивает. Остывший кофе проливается через край кружки на форменные брюки. Несколько капель попадают на газету с кроссвордами и размазывают пару слов. Он поворачивается на вращающемся стуле и открывает дверь, не вставая. На пороге стоит Дан Аппельгрен. Этот жалкий засранец. Буссе замечает, что Дан какой-то опухший. Видимо, опять слишком много выпил. И, если верить слухам, он употребляет кое-что еще. Дан держит за руку ребенка. Мальчик напоминает Буссе его собственных внуков дома на Аландских островах. «Смотри», – мальчик указывает на экраны. Буссе оборачивается. То, что там происходит, непостижимо. Он бросается к кнопкам: «Ребенку нельзя видеть такие вещи». Дан и мальчик входят в комнату и закрывают за собой дверь. В каюте 6805 просыпается Роз-Мари с открытым детективом в руках. Что-то ее разбудило, и она растерянно моргает, пытаясь увидеть в темноте источник беспокойства. Ее тело усталое и довольное, она потягивается и улыбается, вспоминая массаж в спа-центре, вино в ресторане и как они с Леннартом любили друг друга после полуночи. Она кладет книгу на тумбочку. Включает свет. Видит, что соседняя кровать пуста. Одеяло наполовину соскользнуло на пол. Подушки в беспорядке. Роз-Мари сбрасывает одеяло, подходит к туалету. «Леннарт?» — кричит она и стучит в дверь. Собственный голос слишком громко звучит в ее голове, Роз-Мари вспоминает почему и достает из ушей оранжевые беруши. Она снова стучит. Берется за ручку. Открывает дверь. Ищет выключатель, думая о количестве холестерина, которое они употребили за ужином. «Надеюсь, Леннарту не стало плохо. Что с ним не случился инфар…» Роз-Мари прогоняет эту мысль. Так хорошо знакомое беспокойство просачивается в живот. Свет загорается. Туалет пуст. Леннарта нет. Ни живого, ни мертвого. «Хватит уже, Роз-Мари, оставь эти мысли. Как только ты немного развлеклась и получила удовольствие, сразу ждешь наказания. Так это не работает. Тогда бы не существовало ни одного выигравшего в лотерею и дожившего до старости. Леннарт посмеялся бы, узнай он, что ты думаешь, когда он просто решил прогуляться – видимо, ему не спалось». Роз-Мари старается успокоиться, но не может избавиться от чувства надвигающейся катастрофы. Вдруг ее взгляд падает на коричневые ботинки Леннарта у двери туалета. «Он не мог выйти в одних носках, но его нет». Мышцы спины и шеи, мягкие, как масло, после массажа, снова напряглись. «Кто-то мог постучаться в дверь, какой-нибудь сумасшедший просто выкрал его, угрожая ножом, выбросил его за борт, а я ничего даже не услышала из-за этих проклятых берушей…» Женщина попыталась посмеяться, как это сделал бы Леннарт: «Тебе лучше не читать детективы перед сном, Роз-Мари». Она поправляет съехавшую с плеча лямку ночной сорочки и открывает дверь в коридор. Роз-Мари показывается на одном из экранов в комнате для наблюдения Буссе. Буссе сидит в кресле, откинувшись на спинку. Его глаза открыты, но ничего не видят. Дан и Адам ушли. Роз-Мари смотрит направо и налево. Думает, в какую сторону пойти. Проклинает свою плохую способность ориентироваться. Вдруг она слышит влажное чавканье где-то справа. Леннарт! Ковровое покрытие у двери скользкое и мокрое. Кровь затекает женщине между пальцами ног. Боковым зрением она замечает пятна крови на двери их каюты, но не верит своим глазам. Она бежит на звук. Сдерживает крик, готовый вырваться из груди. «Леннарт обязательно посмеется над этим. У Роз-Мари разыгралась ее буйная фантазия, она как суеверная старуха – всегда готова к тому, что небо вдруг обрушится. Да. Мы будем смеяться над этим. Мне только нужно найти его». Он подходит к месту в кормовой части, где коридор т-образно расходится на два. Слышит новый звук справа, бежит на него и попадает в длинный коридор, который тянется вдоль всего судна. Одна из ближайших кают открыта. Как сомнамбула, Роз-Мари идет туда. Оттуда доносится журчание. «Это кошмар, самый ужасный сон из всех, что я видела, я расскажу все Леннарту». Дверь открывается шире, когда Роз-Мари стучит в нее. Там кровь. Очень много крови. На зубах Александры, на ее розовом топе… На бледном лице Леннарта. Журчание доносится из его горла, которое превратилось в бесформенную кровавую массу. Александра смотрит на Роз-Мари и растягивает губы, так что та еще лучше видит ее окровавленные зубы. Наконец крик вырывается из груди Роз-Мари, как джинн из бутылки, и он звучит долго, громко, наполняет все коридоры, он уже не может вернуться в заточение. Пия – Вы не имеете права так делать, – протестует мужчина, которого она приковала наручниками к белым перилам лестницы. – Мы скоро вернемся вас проведать, – обещает Пия. – Здесь вы в безопасности, могу в этом заверить. – Но вдруг… пожар? Остальные протесты выражаются неразборчивым потоком гласных и носовых звуков. Мужчина дергает руку в наручнике. Грохот железа пронизывает всю лестницу для персонала и достигает мозговых оболочек Пии. Пия выпрямляется. Пытается игнорировать головную боль. Она частично согласна с протестами мужчины. Оставлять их здесь действительно неправильно. Но она знает, что это необходимо. Иначе он в считаные минуты снова окажется в общественном месте, начнет дебош. А еще чего доброго, выйдет на палубу и прыгнет в воду. Никто не должен представлять опасности для себя и для окружающих. Это единственное правило, которое нельзя обойти. Все камеры вытрезвителя заполнены. Те, кто дрались в «Клубе „Харизма“», сменили поссорившихся в «Старлайте». – Как там дела наверху? – кричит Пия. Ей кажется, что ее нёбо сейчас разорвется. Она нащупывает его языком. Почти ощущает там какое-то странное движение. По лестнице спускается Ярно. Его ботинки заставляют стальную конструкцию греметь, грохотать и вибрировать. Он ведет себя как настоящий слон, и Пия пытается скрыть раздражение. Он не виноват в том, что у нее болит голова. – Мой клиент вот-вот уснет, и твой вроде тоже уже на пути в царство Морфея. Пия смотрит на мужчину у своих ног. Его рот открылся. На светлую ткань рубашки течет слюна. Он по-прежнему что-то обиженно бормочет. «Хоть бы они все упились до смерти, – невольно думает она, но тут же одергивает себя. – Хоть бы они все поубивали друг друга. Я пойду к Калле. А еще лучше в свою каюту. Плевать я на них хотела. Натяну одеяло на голову и исчезну». Ее никогда не хватит на все эти маленькие человеческие катастрофы, которые каждую ночь происходят на борту. Всего четверо охранников на целый небольшой город, удаленный от земли и остального мира, жители которого изводят себя спиртом и завышенными ожиданиями. – Хоть бы этот вечер скоро кончился, – вздыхает Пия. – Я начинаю стареть для всего этого бардака. Ярно ухмыляется. Он и раньше слышал от нее эти слова. Но никогда они не звучали так убедительно. Пия смотрит на лестницу и слышит храп. Отлично! Во всяком случае, теперь дебоширы успокоятся хотя бы ненадолго. Рации на поясе Пии и Ярно трещат и вибрируют. – Пия? Ярно? – Это Мики. – У нас на шестой палубе бегает темноволосая женщина, вся в блевотине, и стучит в двери кормовой части. Пия закатывает глаза, но от этого головная боль только усиливается, и она понимает, что зря это сделала. – Может быть, Хенке и Пер могут туда пойти? – спрашивает она. – Нет, они заняты в другом месте. Голос Мики звучит странно. С другой стороны, он почти всегда странный. – Что-то случилось? – Да… я не хотел говорить прежде, чем буду знать больше. Скорее всего, ничего серьезного, но… По голосу Мики понятно, что он охвачен паникой. – Что? – резко спрашивает Пия. – Никто не отвечает в рубке. – Что ты имеешь в виду? Как, черт возьми, такое может быть, что никто не отвечает в рубке? – Я не знаю. Пер и Хенке идут туда, чтобы проверить. Пия механически благодарит. Убирает рацию. Обменивается взглядами с Ярно. Видит, как ее собственное беспокойство отражается на его лице. Альбин Лу склонила голову брату на плечо. Она дышит медленно и ровно. Наверное, уснула, но проверить это невозможно, не разбудив ее. Они уже обсудили все, что будет делать в Лос-Анджелесе. И Альбин знает, что они туда не попадут, по крайней мере в ближайшее время, но это неважно. Мечтать о путешествии почти так же здорово, как отправиться туда по-настоящему. В мечтах не нужно переживать, как там мама. Можно просто не думать о том, как оставить ее здесь одну и что он будет очень по ней скучать. Да и не беспокоиться о ней всю дорогу.