– Они уже здесь, – пыхтит ее собеседник. И в то же время это не она. Ее такие добрые, такие дружелюбные глаза теперь пусты. Лицо и разорванная вокруг ворота рубашка испачканы кровью. Почти все волосы выбились из пучка и ниспадают на плечи мокрыми прядями. Черные брюки со стрелками тоже чем-то измазаны. Большие пальцы рук красно-коричневые, будто она окунула их в краску. Женщина открывает и закрывает рот. – Извините, простите, – ретируется собеседник. – Я не могу, я хотел бы, но не могу… Его речь прерывается ударом захлопнувшейся двери. Женщина подходит ближе. На запачканной форме неожиданно блеснул значок с именем и привлек взгляд Силлы. Пия? Фия? Какая, собственно, разница, потому что это уже не она, а нечто совершенно другое Дверь в их с Мортеном каюту находится между Силлой и охранницей. Но даже если она успеет подъехать к двери и быстро вставить в электронный замок ключ-карточку… Как ей успеть быстро проехать через дверной проем? Она не может рисковать. Надо бежать. Силла рвет на себя рычаг управления. Сдает назад и поворачивает. Коляска упирается в стену сзади. Она снова едет вперед, снова поворачивает. – Мортен! – кричит она, снова сдавая назад. – Мортен, помоги мне! Он что, теперь тоже один из них? Промелькнувшая мысль предельно ясна, на смену ей черной тучей поднимается паника. За спиной охранницы в коридоре показывается пожилая женщина. Ее тяжелое тело раскачивается из стороны в сторону. Зубы щелкают в воздухе: щелк-щелк-щелк. Силла из всей силы нажимает на рычаг, и коляска едет направо наискосок и ударяет металлической подставкой для ног в дверь одной из кают. Она снова сдает назад и налево. Слышит шаги тяжелых ботинок за спиной и какой-то влажный хрип, похожий на дыхание, но только отдаленно. Каждая клетка поверхности шеи сзади в любой момент готова почувствовать дрожащие крючковатые пальцы. Щелк-щелк-щелк — и Силле конец. Наконец ей удается вырулить в нужном направлении. Она нажимает на рычаг в тот момент, когда уже слышен скрежет ногтей по грубой ткани, которой обита спинка коляски. Почти у самой головы. Инвалидная коляска устремляется вперед. Пальцы снова пытаются схватить женщину за короткие волосы. Но коляска быстро набирает ход. Силла слегка наклоняется вперед, упираясь в подушку сиденья, сшитую специально по ее фигуре. Мимо одна за другой мелькают двери. Люди в начале коридора в панике кричат, когда видят ее преследователей. Кто-то успевает вставить карточки в замки и скрыться в каютах, остальные бегут обратно на лестницу или скрываются в боковых коридорах, толпясь и толкаясь. Всех их объединяет одно – никто не пытается несчастной женщине помочь. И Силла их понимает. Она поступила бы так же. «Лучше она, чем я». Щелк-щелк-щелк… Силла кричит. Это единственное, что ей остается. Скоро коридор кончится и упрется в стеклянные двери спа-центра. Силла сомневается всего лишь долю секунды и, держа руку на рычаге управления, проносится мимо бокового коридора с лестницей и лифтами. Он заполнен людьми, которые смотрят на нее широко раскрытыми от ужаса глазами. У нее нет шанса протолкнуться среди толпы. Осталось всего несколько метров. Вывеска «Харизма спа и бьюти» неумолимо приближается. Прямо перед ней коридор поворачивает направо. Но она не сможет вписаться в поворот на такой скорости. Она не может себе позволить остановиться и просто ждать смерти. Она должна сделать все возможное. Остаться в живых ради Аббе. Филип Решетка. Ох уж эта проклятая долбаная решетка родом из ада. Она, как всегда, застряла в метре от пола. Везде в баре кричат люди, плачут. Но если бы они увидели то, на что смотрит Филип, паника бы достигла предела. – Молчите, – просит он стоящих рядом пассажиров и продолжает бороться с решеткой. Люди качают головами. Двое из них были в группе, которая пыталась пройти мимо парней в галерее. Они всего в десяти метрах. Идут медленно, но целеустремленно. Им не больше двадцати лет. Двое из них накачанные, их мышцы облегают тесные футболки. Третий маленького роста и пухлый. На нем черная футболка с идиотским текстом расистского толка. Каждый раз, когда Филип дергает решетку, они склоняют головы набок и прислушиваются к скрежету. На полу рядом с ними лежат четыре человека, они пытались убежать из этого места. Филип по-прежнему не верит своим глазам. Но он слишком хорошо понимает, что произойдет, если этим парням удастся попасть в «Старлайт». Он поднимает решетку на десять сантиметров и снова дергает, пытаясь опустить до конца, но она упрямо застревает на том же месте. Вдалеке слышны крики с палубы над ними. Видимо, что-то случилось у «Клуба „Харизма"». Окровавленные рты парней движутся, как будто они кусают пред собой воздух, чтобы продвинуться вперед чуть быстрее. Филип пытается представить, кто из них укусил женщину в баре и успели ли они укусить еще кого-то. Он снова дергает решетку. И снова раздаются стук и скрежет. Те трое, склонив головы, двигаются как одно существо, одновременно, но в то же время не замечая друг друга. Мики сказал, что зараженные склонны к насилию. Это та самая инфекция? Парни уже совсем близко. Всего в нескольких метрах. Их глаза абсолютно пусты. – Черт! – кричит Филип и изо все сил дергает решетку. И наконец-то она поддается. Опускается на пол со звуком, который кажется Филипу самым прекрасным из того, что он слышал когда-либо в жизни. Он делает шаг назад. Замечает, как тяжело дышит. Филип скользит взглядом по помещению. Скрежет решетки еще звучит у него в ушах. Укушенная женщина лежит на спине перед барной стойкой. Ее дыхание частое и поверхностное. Что это, шок? Марисоль сидит перед ней с аптечкой в руках. Вокруг нее раскиданы упаковки от бинтов и пропитанные кровью салфетки. Эта женщина заражена? А Марисоль? Филип боится посмотреть ей в глаза, боится, что она прочитает его мысли. – Я обработала рану, насколько можно, – говорит Марисоль пострадавшей. – Но нужно еще полить ее спиртом, чтобы точно уже не осталось бактерий. – Думаете, это обязательно? – спрашивает женщина, качая головой и тем самым показывая, как ей этого не хочется. – От этого точно не будет хуже, – говорит Марисоль. – Договорились? Филип бежит к стойке бара, ложится на нее животом и достает бутылку финской водки. – Будет немного щипать, – продолжает Марисоль, когда он подходит снова. – Но я думаю, что так будет лучше. – Можно мне сначала немного внутрь в качестве обезболивающего? – просит пострадавшая. Филип подносит к ее губам носик дозировочной насадки, наклоняет бутылку, чтобы алкоголь лился в рот. Словно кормит младенца из рожка. Женщина кивает в знак готовности, и он убирает бутылку. Она глотает остаток и слегка кашляет. – Давай, – говорит она. Марисоль мягко, но решительно отодвигает ее плечо и обнажает укус. Из бутылки льется тонкая прозрачная струйка. Орошает рану, смывает сочащуюся кровь. – Ай, как больно! – кричит женщина, хватает руку Филипа и крепко держит, как в тисках. Раздается грохот решетки. Женщина с ужасом смотрит в сторону выхода. – Они не пройдут сюда, – заверяет ее Филип. Марисоль говорит женщине, что все обязательно будет хорошо, кто-нибудь скоро придет и окажет ей помощь. Все пройдет, да и рана неопасна. Филип ничего не говорит. Марисоль осторожно прикладывает к ране салфетки из аптечки и перевязывает руку бинтом. В горле женщины слышно какое-то бульканье. Он сглатывает. Откашливается. Снова глотает. Когда ее лицо искажает гримаса боли, видно, что рот наполнился кровью. – Вы повредили рот? Укусили себя за язык? – спрашивает Марисоль. Женщина крутит головой, и снова на ее лице страдание. – Как больно, – произносит она, задыхаясь. – Они уходят! – кричит кто-то у входа.