– Что это значит? Гримаса на его лице могла быть свидетельством как смеха, так и боли. – Такой, как я, значит, наполовину цыган, наполовину – не цыган, или джорджио, так цыгане называют людей других национальностей. Мою мать соблазнил джорджио, когда ей было шестнадцать, и ее родственники от нее отказались. К счастью, этот мужчина впоследствии на ней женился, но она вынуждена была перестать кочевать и теперь живет в Прахране. Я не видел ее с тех пор, как мне исполнилось двенадцать и я сбежал с цирком Фаррела. Мужчина этот говорил, что у меня это в крови, так же как и у нее, и называл меня цыганом. А цыгане не принимали меня, потому что я был сыном Марии, которая оставила кочевой образ жизни и предала своих людей. Так что я серединка на половинку, ни рыба ни мясо. Я не был рожден в соломе, а усидеть на одном месте не могу. Я такой же путешественник, как они. Но, как и мой отец, я – человек дела. Поэтому я могу заработать на достойную жизнь благодаря моей карусели. К тому же это необременительно. В проклятия, например, я верю только наполовину. Если б я действительно в них верил, я бы пошел к Маме Розе, чтобы она их сняла. А если б вовсе не верил, то мог бы забыть о них. Но я где-то посредине. Он пожал плечами, а Фрайни погладила лежащую на ее плече руку. – Именно поэтому я приехал сюда и забрал вас, леди. Не думаю, что Мама Роза узнала ваше имя и описание у духов. Однако я знаю, что она сообразительная старая сплетница и держит палец на пульсе цирка. А еще есть вещи, которые Мама Роза откуда-то знает, хотя узнать ей их было неоткуда. Поэтому я приехал, взял тебя, и вот теперь… – Теперь? – Фрайни стянула шарф с головы прямо на глаза. – Теперь ты сможешь выяснить, что происходит, а мне какое-то время не нужно будет задумываться о своем будущем. Я не хочу бросать Фаррела, но мне нужно зарабатывать на жизнь. Если это турне не даст выручки, я отправлюсь сам по себе. Карусели пользуются популярностью, но мне нравится Фаррел, и я не хочу бросать друзей. Теперь все ясно? – Да. – И еще. Уж раз ты в цирке, тебе нельзя быть с нами: с Дорен, Самсоном и со мной. Так и так Дорен сегодня выходная – отправилась навестить маму в Тумбарумба. Просила тебе передать до свидания. Надеюсь, она опять не попыталась взять Джо с собой в автобус. Слушай меня: те, кто работает в цирке, не любят связываться с теми, кто выступает в балагане. Тебе придется подстроиться под циркачей, стать одной из них, если ты хочешь что-то выяснить. А для них балаганщики что отбросы общества – они для них ничего не значат. Понимаешь? – Да. Понимаю. Он остановил грузовик на подъезде к лагерю. – Это совсем не то, чего бы я хотел, Ферн, – сказал он, глядя не на нее, а через пыльное лобовое стекло. – Не то, что я бы выбрал, Ферн. – И не то, что я бы выбрала. Фрайни пробежала изучающей рукой вниз по его темному профилю, линии рта, твердому подбородку до ямочки у основания шеи, и он содрогнулся под ее изогнувшимися пальцами. – Сегодня вечером, – произнесла она, приблизив губы к его уху. – Сегодня вечером я скажу роскоши – прощай. Придешь разделить этот вечер со мной? Задумчивое лицо склонилось, гладкая щека слегка подалась к поглаживающей ее ладони. – Сегодня вечером, – отозвался Алан Ли. В конюшнях кипела работа. Участники выступления чистили лошадей, скоблили копыта, заплетали в косы гривы и хвосты. Жаркое солнце распалило запахи навоза, пота и сена. Алан Ли провел Фрайни через стойла и представил ее маленькой женщине, наносившей серу и жир на спину пони. Молли Яндер оказалась ниже, приземистее и проще, чем ее изображение на постерах. На ней были брюки наездника и рабочая рубашка, а светлые волосы убраны под высокую рыбацкую шляпу. Алан Ли представил ей Фрайни. – Как, Ферн? Хорошо, – она посмотрела на Алана Ли. – Можешь оставить ее со мной, Ли. – Удачи, Ферн, – проговорил Алан Ли и, не сказав больше ни слова, ушел. Молли говорила хриплым голосом, глаза ее покраснели, но движения были быстрыми и четкими, а взгляд острый, как скальпель. Она осмотрела Фрайни и провела жесткой рукой по ее телу. – Мышцы есть, но руки изнеженные. Ты какое-то время не занималась никакими трюками, правда? Где ты была? – Танцевала, – ответила Фрайни с вибрирующим австралийским акцентом. – Я танцевала. – В одном из этих танцзалов, как я понимаю. Шиллинг за танец? Здесь жизнь у тебя будет потруднее. На Белл каждый может сделать стойку. Белл – моя умница! – Белл, услышав свое имя, ткнулась носом в руку мисс Янгер и получила морковку. – Она нерушима, как скала, и послушна, как золото. Не все такие хорошие. Возьмем-ка мы Мисси и посмотрим, что ты умеешь делать. Не люблю заменять наездниц в кордебалете, – добавила она, отстегивая лошадь серой масти, – но эта сучка Элисон сломала ногу всерьез и надолго, и мне не хватает девушки для выезда на лошадях. Фрайни вывела Мисси на свободное место. Трава здесь была прибитой и сухой, и земля казалась непривычно жесткой. Фрайни подумала, что испытание окажется очень болезненным, если она упадет. – Арена цирка имеет тридцать два фута в диаметре, – говорила мисс Янгер, разматывая длинные поводья и доставая длинный бамбуковый шест с привязанными на конце ленточками, – потому что именно при таком диаметре приходит в действие нужная центробежная сила. Лошадь, идущая легким галопом по 42-футовой арене, генерирует эту силу и позволяет наезднику стоять. Не думаю, что вас это особо интересует, мисс танцовщица, но это та сила, которая позволит тебе устоять. Если ты сможешь устоять. Забирайся. Фрайни запрыгнула на спину Мисси. Животное не дрогнуло и пошло кругами. Фрайни прижала колени к серым бокам лошади и пустила ее в легкий галоп. – Нет. Не пытайся все контролировать. У тебя же нет поводьев. Предоставь это мне. Это дело хозяйки лошадей. Спокойно садись, а я буду говорить Мисси, что делать. Ты должна мне доверять, Ферн. Фрайни ослабила хватку, и Мисси завершила два круга. Она шла точными кругами, хотя никто ее не направлял и на траве не было нарисованного мелом круга. Молли Янгер слегка ударила бамбуковым шестом, и Мисси увеличила скорость, удлиняя шаг и переходя в плавный галоп. Шла она не так ровно, как Белл. – На левую сторону! – скомандовала мисс Янгер. Движение у Фрайни получилось, и она села в положение дамского седла на голой спине лошади. Руки в упоре. – Посадка на правую сторону. Фрайни покачнулась из-за походки Мисси. Та шла быстрее Белл из-за более коротких ног. Фрайни соскользнула, но удержала равновесие, глядя в сторону, противоположную центру круга. Перед глазами пролетели фургоны и палатки. Она не смотрела вниз, а сфокусировала взгляд на флаге, развевающемся на вершине. Мисс Янгер вновь щелкнула кнутом. – Пошла, Мисси. – При обращении к лошади ее голос обрел чистоту и нежность. – Встань на колени, наездница, – скомандовала она Фрайни. Руки на шею, думала Фрайни, ноги плашмя и раздвинуть. Она подтянула обе коленки мягким, скользящим движением и встала на колени, расставив руки для равновесия. Два круга промелькнули как мгновение. – Руки и ноги! – приказала Молли Янгер, и Фрайни удалось уговорить свою спину выпрямиться. У нее закружилась голова от мелькающих перед ней сцен, и она быстро закрыла глаза. Образок святого Христофора блеснул у нее на шее. – Встаем, танцовщица! Это задело Фрайни. Она оттолкнулась от шеи Мисси и поняла, что стоит высоко над землей; ноги – по обе стороны от лошадиного хребта, и ее удерживает неведомая сила. Мисси плавно движется у нее под ногами. Фрайни начала экспериментировать, что же она еще может сделать. Вытянула руки, заложила их за голову, а затем поспешно вернула их в прежнее положение. – Руки вниз. Фрайни медленно опускала руки, пока не встала как вкопанная, наклонившись к центру, сохраняя равновесие. Но только на минуту. Потом Мисси ушла из-под нее. Фрайни закачалась, потеряла равновесие, бросилась вперед и упала на спину лошади – ноги по обе стороны лошадиной шеи. – Стоп! – Мисси замедлила ход и остановилась. Фрайни соскользнула с ее спины и обняла лошадь. Мир вращался у нее перед глазами. – Говоришь, ты раньше никогда не занималась акробатикой? – голос мисс Янгер был резок. Фрайни хлопала глазами, пока мир делал у нее в голове очередной поворот. – Никогда, – выдохнула она. – На лошади – никогда. – Если бы Элли была на такое способна, она никогда не сломала бы ногу. Ты очень хорошо упала. Наверно, акробатические прыжки? – Да, немного. – Гимнастику в английской школе, где учились одни девочки, вполне можно было назвать акробатическими прыжками. Она улыбнулась при мысли, что сказала бы ее учительница, если б увидела сейчас свою подопечную. – Хорошо. Будем тренироваться каждый день, и к тому времени, как мы отправимся в турне, ты будешь готова к выходу на арену. А теперь отведи Мисси назад в стойло, и я посмотрю, как ты за ней ухаживаешь. Фрайни подобрала длинные поводья и передала их мисс Янгер. Затем, положив руку на шею Мисси, повела ее обратно в стойло, нашептывая по дороге ласковые слова терпеливому животному. Мисс Янгер с плотно сжатыми губами наблюдала, как Фрайни чистит, кормит и поит лошадь. Когда Мисси полезла мордой исследовать содержимое карманов кардигана Фрайни, мисс Янгер ринулась к ним с быстротой молнии. – Чем ты ее кормишь? – потребовала она отчета. Фрайни протянула открытую ладонь. – Морковками, – покорно проговорила она. – Съешь одну! – приказала мисс Янгер. Вспомнив преждевременную смерть Сокс, Фрайни откусила кусочек, а остальное отдала Мисси. Дождавшись, когда мисс Янгер отвернется, Фрайни выплюнула морковь изо рта. Она ее терпеть не могла. Глава 7 Хотите, чтобы я рассказал вам историю балаганщика? Почему бы и нет? При одной только мысли об этом у меня в ушах начинают звенеть колокольчики. «Лорд» Джордж Сэнгер. Семьдесят лет балаганщика Томми Харрис вернулся в изысканный дом миссис Уизерспун с новым визитом; на этот раз с ордером на обыск, чтобы обыскать всех и вся. Его намерения были самые серьезные. У него не было никаких предубеждений, кроме уверенности, что женщина, вытащившая его с края крыши, не была виновна в убийстве мистера Кристофера. Придя в дом, он обнаружил, что единственным человеком, там присутствующим, была Тилли, девушка, считавшаяся полоумной. Она боязливо открыла дверь и впустила его внутрь только после того, как ей был продемонстрирован впечатляющий ордер на обыск, скрепленный печатью Магистратского суда Мельбурна. – Ух! – произнесла она, возвращая документ. – Ну тогда вам лучше войти. Правда? А хозяйки-то нет. Чего вы хотите? – У меня ордер на обыск во всем доме, – сказал Томми Харрис, улыбаясь Тилли. – Я констебль Харрис. Ты меня помнишь? Она вытерла руки о жирное посудное полотенце, которое держала. – Да. Вы были здесь, когда миссис Паркс забрали. – У Тилли на глаза навернулись слезы. – Я ее любила. Я не думаю, что это она убила мистера Кристофера. – Я тоже так не думаю. – Не думаете? – Нет. Поэтому я и пришел с обыском. Но это страшный секрет, Тилли. Ты меня не выдашь? Тилли промокнула глаза посудным полотенцем. У этой выцветшей девушки были бледно-голубые глаза и заколотые сзади светлые волосы. Она неуверенно улыбнулась констеблю Харрису.