– Я вас не выдам. – Хорошо. Тогда расскажи мне о постояльцах, а я пока буду обыскивать комнаты. – Ключи в подсобке. Я принесу. Тилли торопливо убежала и через минуту вернулась обратно. Томми Харрис начал со спален. Комната миссис Паркс была аккуратной, скудно обставленной и безликой. Кровать – тщательно заправлена. Харрис поднял матрас, заглянул за картины и обследовал каждый ящик комода. Одежда, простая и аккуратно сложенная. Чулки, заштопанные ниткой по цвету. Как объясняли Томми, это было показателем женской натуры. Ничего не напоминало о ее прошлой работе в цирке. Документ о ее освобождении из тюрьмы был единственным личным предметом в комнате. В пепельнице лежали булавки и одна оторвавшаяся пуговица. – Отлично, Тилли. Кто следующий? – Это комната мисс Минтон. – А она тебе нравится? – спросил Томми, отпрянув назад от резкого облака дешевых духов. Тилли огляделась, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. – Она нормальная. Много работает. У нее много стирки и глажки, со всеми этими костюмами. Не знаю, что она за актриса. И еще, – Тилли понизила голос, – когда она уходит по воскресеньям, я не думаю, что она и правда ходит в церковь. – Почему ты так думаешь? – А я спросила, в какой она церкви. Подумала, может, она католичка. Не переношу я их. Она сказала, что в церкови Святого Павла. Но это неправда. – Откуда ты знаешь? – Харрис задыхался от бьющей через край женственности вещей мисс Минтон. Окно, видимо, какое-то время совсем не открывалось. Он потянул за ящик комода с опасением, что содержимое последнего вгонит его в краску. – Она уходит не в то время. Служба в церкви – в восемь и в десять. А она часто сидит до десяти. Уж не знаю, куда она ходит, но только не в церковь. Зато у нее есть много красивых вещей. – Тилли с восхищением посмотрела на расшитый золотыми драконами халат. – И пахнет она хорошо. Любовные письма, открытки и дешевые романы с обертками от шоколада вместо закладок составляли большую часть того, что читала мисс Минтон. Томми бросил на них беглый взгляд. Вынести терминологию, используемую одним из горячих поклонников при описании мисс Минтон, у Томми не было сил. Он почувствовал, как его щеки запылали. Томми положил письма на место, проверил под матрасом, под кроватью. Там он нашел три непарных чулка и сережку. Стены комнаты были увешаны афишами разных пьес, а на маленьком столике лежала скатерть с бахромой. Содержание корзины для мусора составляли те же шоколадные обертки и два окурка: один длинный, со следами помады, другой – короткий, коричневый, с золотой окантовкой. – Ой, такие мистер Шеридан курит! – взвизгнула Тилли. Томми Харрис сложил свою представительную коллекцию окурков в конверт. – Идем, Тилли! Я здесь задыхаюсь. Кто следующий? – Это комната мистера Кристофера, – со вздохом сказал Тилли. – И все его вещи еще здесь… Ой, как страшно! Констебля Харриса учили, как обыскивать комнату. Он опустился на четвереньки и пополз. Вначале его усилия не давали плодов: прошло полчаса, а урожай был скуден. Единственные вещи, которые, по его мнению, точно не принадлежали мистеру Кристоферу, были полоска тонкой бумаги, которая, как он обнаружил, зацепилась за портрет Молли Янгер, длиной с закрученную рыболовную леску, и маленькое белое перышко. Коллекция эта не представлялась ему сколько-нибудь значительной, однако он сложил все эти находки в другой конверт. – Что дальше, Тилли? – Комната мистера Шеридана. Однако эта дверь, как бы ни старался констебль поворачивать ключ, не открывалась. – Хозяйка-то с ума сойдет, – сказала Тилли, – здесь не разрешается баловаться с замками. На случай пожара, она говорит… – Ну видишь, она не открывается… Расскажи-ка мне про дом. На крышу ты можешь выйти? А что там, под этажами? – Потолок, где крыша раньше протекала, починили, но маляр еще не приходил. А теперь, я понимаю, ей нужно еще будет чинить потолок и этажом ниже. Ох, как только представлю себе мистера Кристофера там… как он лежал, а из него текло, как из крана! Ужасно… – А как ты к нему относилась? – спросил Томми, стараясь не представлять себе мистера Кристофера, из которого течет, как из крана. Тилли скрутила кухонное полотенце в своих бесцветных руках. – Он был джентльмен, – проговорила она. – Никогда не доставлял хлопот. Что хорошего о нем говорят – все правда. Не то что мистер Шеридан. Этот нехороший. – Чем же он нехорош? – спросил Томми. Тилли состроила гримасу. – Он щиплется, – сказала она, потирая костлявую задницу, будто старые следы еще чешутся. – И хватает меня. Но теперь у него есть получше – мисс Минтон, – наверно, он меня оставит в покое. – Как ты думаешь, почему он так делает? Тилли посмотрела в потолок, почесала нос и воздержалась от дальнейших комментариев. Фрайни Фишер закончила чистить Мисси и обратилась к мисс Янгер: – Вы меня нанимаете? Мисс Янгер проверила Мисси. Провела рукой по мягкой гриве, подняла копыто, чтобы посмотреть, все ли сделано как следует. – Можешь остаться. Если не подойдешь для выступлений на арене, можешь заниматься починкой, стиркой – найдешь себе применение. Тридцать шиллингов в неделю. И еще пять, если останешься. Спать будешь в женской палатке; это с левой стороны главного холма. Мы отправляемся в пятницу. Тебе будет нужен костюм и трико, но мы посмотрим еще, как у тебя пойдут дела. Хорошо? – Да. – Зови меня мисс Янгер. Ты пришла с цыганами. Особенно не связывайся с ними, пока мы в дороге. По крайней мере, если хочешь, чтоб тебя приняли в цирк. – Хорошо, мисс Янгер, – сказала Фрайни. – Иди в фургон мистера Фаррела и возьми контракт. Если будут проблемы, скажи, чтоб он поговорил со мной. И еще, Ферн… – Да, мисс Янгер. Хозяйка лошадей подошла ближе, подняла одним пальцем подбородок Фрайни и посмотрела ей прямо в лицо. Фрайни ответила ей таким же взглядом. На лице старшей из них остались следы пролитых слез – никакая пудра не могла их полностью скрыть. Фрайни стало ее жаль. – Не знаю, как ты развлекалась, когда была танцовщицей, но в цирках люди чтут мораль. Если проявишь себя как шлюха, то и держать тебя будут за шлюху. – Поняла, мисс Янгер. – И опасайся мистера Джонса. Он любит симпатичные личики. Нельзя сказать, что ты особенно симпатична, но ты грациозна и молода, а это он тоже любит. Не оставайся с ним наедине. – Конечно, мисс Янгер. – Фрайни высвободила подбородок. – Я сама могу о себе позаботиться, – сказала она. – И все же спасибо за предупреждение. Фрайни прошла через весь цирк к самому большому фургону веселой раскраски. На нем с двух сторон красными с потускневшим золотом буквами было выведено: «Цирк Фаррела и шоу диких зверей». Она остановилась у нижней ступеньки. Дверь была приоткрыта. – Мистер Фаррел? Послышалось кряхтение, и кто-то буркнул: «Заходите». Фрайни поднялась по ступенькам и оказалась в маленькой заставленной комнате с заваленным бумагами столом и печатной машинкой на нем. Стульев было всего два, и оба были заняты. На одном сидел высокий мужчина с седыми волосами, которого, как Фрайни уже знала, звали мистер Джонс. На другом сидел мужчина пониже, в пастушьей шапке, с усталыми голубыми глазами, окруженными сетью морщинок. – Так, так, так, и что мы имеем? – спросил Джонс. – Маленькая наездница. – Сэр, мисс Янгер послала меня подписать контракт, – парировала Фрайни, приготовившись к схватке. Она узнала взгляд мистера Джонса, и он ей определенно не нравился. – О, да. Мое имя Фаррел. – Мистер Фаррел поднялся и протянул руку, хоть и скрученную артритом, но все же сильную. – Здравствуйте. Добро пожаловать в цирк! Как вас зовут? – Ферн, – сказал Фрайни. До нее дошло, что Дорин отнеслась к вопросу халатно и не придумала ей фамилии. – Ферн Уильямс, – добавила она, страстно желая, чтобы Дот никогда не узнала о том, что она позаимствовала ее фамилию для такого «нереспектабельного» дела. – И ты можешь стоять на лошади, Ферн? Это хорошо. Была танцовщицей? Я так и подумал. По тому, как вы стоите. Садитесь, Ферн. Перед тем как подписать, вы прослушаете лекцию о цирках. Хотите вы знать или нет, а это ведь традиция со времен империи, традиция, которой нужно гордиться, что бы там о нас ни говорили. Нас называют бродягами и плутами. Но толпа в Древнем Риме хотела хлеба и зрелищ, и она их получала. И с тех самых пор мы путешествуем, неся людям невинные развлечения. Мы переходим границы возможного. Летаем выше, прыгаем дальше. Мы бросаем вызов законам природы. Мой старик-отец держал равновесие, стоя на паре лошадей: одна нога на одной, другая на другой. Один раз ему предложили пари, что он не сможет проскакать так по мосту, и он принял пари. А потом, уже на мосту, в движении, увидел, что мост перекрыт высоким шлагбаумом. Он сделал паузу. – Что же произошло? – спросила Фрайни, затаив дыхание. – Он дал команду лошадям и перепрыгнул его. Вместе с лошадьми, он стоял сверху. Выиграл пари. Он был замечательный наездник, мой старик. И его отец, до него. И я, в свое время. Возможно, и ты, Ферн, если будешь практиковаться как следует. Какую лошадь дала тебе Молли? – Мисси, сэр. Она очаровательна. Хоть и не так ровно идет, как Белл. – Видимо, ты ей понравилась. Мисси у нее вторая после Белл. Хорошо. Теперь ты будешь получать тридцать шиллингов в неделю, и еще пять, если будешь выступать на манеже. Мы предоставляем тебе размещение и еду. Спать будешь в женской палатке, слева от главного шатра. Там ты оставляешь все свои вещи и переодеваешься перед выступлением. Если ты не участвуешь в выступлении, то помогаешь другим переодеваться, стирать и чинить одежду. Помогаешь везде, где нужна помощь. Это цирк. Мы все здесь помогаем друг другу. Когда мы разбиваем лагерь, ты увидишь сама, все руководство помогает тоже. В цирке всегда есть что делать. – Он покряхтел. – Приготовься к отправлению ранним утром в пятницу. Я нанимаю тебя на это турне. То есть на шесть недель. Если ты не будешь практиковаться или заведешь шуры-муры – уволю на месте. Воровство, несоблюдение дисциплины – тот же результат. Все понятно? Лицо Фаррела, казалось, было вырезано из красного дерева. Фрайни кивнула. – Хорошо. Будь хорошей девочкой и будешь с нами счастлива, Ферн. Подпиши здесь. Ферн подписала, заменив свой обычный почерк каракулями. Мистер Фаррел подписался после нее. Его рука дрожала. – Подожди минутку, – сказал мистер Джонс. – Встань. Поднявшись, он достал до самого потолка. Он протянул руку к Фрайни, схватил ее за плечо и провел рукой по бокам и бедрам. Его прикосновение было не таким отстраненным, как у Алана Ли или мисс Янгер. Фрайни сжалась. В ее теперешнем положении она не могла дать этому ублюдку пощечину, на которую он явно напрашивался. Вынужденная терпеть его прикосновение, она обратила умоляющий взгляд на мистера Фаррела. Тот, казалось, смутился, но ничего не сказал. Фрайни притворилась, что споткнулась, и ударила мистера Джонса по голени. Удар был резким. Он отпустил ее и выругался. – Извините, – безучастно произнесла она. Поворачиваясь к выходу из фургона, она уловила отблеск явного удовольствия в глазах мистера Фаррела. – Интересно, что бы это могло значить? – задала она вслух вопрос сама себе, выйдя из фургона. – Похоже, что мистер Фаррел и мистер Джонс не заодно. Уф, как хотела бы я сварить этого мистера Джонса в машинном масле. Как он смеет меня так ощупывать? – У тебя проблемы с Джонсом? – спросила пухленькая девушка, сидевшая на перевернутом ведре и зашивавшая колготки. – Он нахал. Меня всю прощупал, будто я скотина. – Я ударила его по голени, – похвасталась Фрайни. Пухленькая девушка засмеялась.