Казалось, мистер Шеридан немного опешил, но затем начал: – Рокбэнк в воскресенье. Мы будем там четыре дня. Надеюсь послушать там Кубок Мельбурна. Затем Мелтон, четыре дня, потом Бакчус-Марш, всего пара дней. Мир-Ньонг после этого, не думаю, что мы там остановимся. Баллан – на четыре дня. Через Гордон в Уаллас, четыре дня, а затем Бунгарек – о, эти названия сельских местечек очаровательны, не находите? Из Бунгарека в Балларат. Предполагается, что там мы пробудем неделю. Или дольше, если будет много публики. В Балларате наша аудиенция, как говорится, длится недели две. Потом Себастопол и Сми-Тисдейл. Затем Линтон – четыре дня, и пробежимся по маленьким городкам: Скиптон, Карранбалак, Гленелг, озеро Болак – мы там в прошлом году купали слонов, – Уиклиффе. Хотя там мы не будем останавливаться, потому что в прошлом сезоне один идиот обвинил меня там в колдовстве. Колдовство в 1928 году! Глен-Томпсон, Данкелд, и закончим наш путь в Гамильтоне. Оттуда мы будем возвращаться другой дорогой, вдоль побережья. Не уверен, что знаю точный маршрут. – Этого достаточно, спасибо, – сказал Томми Харрис с убеждением, что если он не раскроет загадку убийства до приезда цирка в Гамильтон, то уже никогда этого не сделает. – Можно будет отправлять послания? – Просто отправляйте письмо в следующий по маршруту город. Никто не передвигается медленнее нас. Конечно, когда я был в шоу Вертс, мы путешествовали совсем по-другому, на поезде. По дороге Фаррел движется со скоростью слона, четыре мили в час. А иногда и медленнее, в зависимости от погоды, хотя получается все неплохо. Что-нибудь еще, констебль? – На данный момент все, сэр. – Харрис старался принять суровый официальный вид. – Но не исключено, что мы с вами еще увидимся. – Всегда к вашим услугам, – ответил фокусник и вытащил веревочку с флажками из кармана констебля. – Ой-ей-ей, откуда это она у вас? Все с тем же суровым выражением лица Харрис вернул флажки Шеридану и вышел из дома. Формально миссис Паркс было предъявлено обвинение в убийстве. По документам, она сказала: «Не знаю, может, это и я». Магистрат принял это как заявление о невиновности, сделанное ответчиком, и отложил вопрос до слушания дела через десятинедельный срок. На освобождение под залог никто не подавал, потому в нем было формально отказано. Магистрат заключил подозреваемую под стражу на время расследования. По той причине, что в Пентридже не было места для женщин-заключенных, ее вернули назад, в камеру предварительного заключения. Все, что осталось у нее от здравого смысла, было направлено на одну цель: оттачивать украденный нож о каменную стену камеры. Фрайни все еще шла за Дульчи по цирку. Окружающие запахи радовали ее. Вар, сера, запах паленых копыт и нового стойкого металла в конюшнях. Непривычный, густой запах верблюдов. Запах сохнущего сена. Брезента, карамели, машинного масла. Они приближались к очень большому и важному фургону. Снаружи под навесом сидела стройная блондинка и втирала мазь в икроножную мышцу. – Здравствуйте, мисс Биван. – Черт! Ты не можешь вот там достать, Дульчи? Ничего не могу себе позволить! Дульчи подтолкнула Фрайни, которая подхватила предложенную ногу и начала втирать мазь в зажатую мышцу. Мисс Биван приняла ее услуги, не удосужившись как-либо это отметить. – Не могу просить у Джозефа сразу еще один массаж. Ты же знаешь, он очень занят. Фрайни, заботливо растирая ногу, подумала о том, что раз уж лагерный лошадиный доктор был так занят, можно было бы откомандировать сюда кого-нибудь из наездниц. Внезапно она задумалась о том, что чувствует Дот, прислуживая ей, Фрайни. Как хозяйка и наниматель обслуживающего персонала Фрайни принимала услуги как само собой разумеющееся, так же, как сейчас эта гимнастка. Напряженные мышцы расслабились под рукой Фрайни, и она поднялась на ноги. Мисс Биван пошевелила пальцами ног. – Спасибо, – беззаботно бросила она. Затем поставила ноги на землю и встала. – Да, нормально. Она что, новенькая? – спросила она, глядя на Дульчи. – Нужно дать ей костюм для тренировок. Дам ей один из моих. Мама как раз сшила мне три новых. Когда падаешь с лошади, ни одна одежка не выдержит. А уж если у тебя нет запаса… У Фрайни все внутри закипело. Одежда из вторых рук, обноски, это все уже было пережито в детстве, и выносить все это опять – нелегко. Она терпеть не могла носить одежду, сшитую для кого-то другого. И все же она проглотила свое унижение и приняла небесно-голубой маломерок мисс Биван. Костюм с заплатками. – Спасибо, – прошептала Фрайни, – он очень красив. – Ерунда, – ответила мисс Биван. Больше пришедшие ее не интересовали, и Дульчи потащила Фрайни дальше. – Это воздушные гимнасты Биваны. Мирового уровня! Все хотят быть воздушными гимнастами. – Неужели? – сказала Фрайни, складывая костюм. Мисс Биван права – это действительно ерунда. Фрайни почувствовала и злобу, и стыд. Ее проигнорировали. Мисс Биван даже не посмотрела на нее и ни разу к ней не обратилась. – Куда теперь? – Здесь вокруг спальные палатки. В них еще и переодеваются. Фрайни подняла полог. Длинный ряд кроватей выстроился вдоль одной стороны палатки. Около каждой из кроватей стояли чемоданы разных размеров. Другая сторона была занята висящими на веревках костюмами, разными вещами, среди которых оказалось еще и седло для езды на слонах. – А это кухня. Привет, миссис Ти. Что у нас на ланч? Согнувшаяся старуха оторвала хмурый взгляд от строя чайников. Ее волосы, влажные от пара, свисали ведьмиными космами, обрамляющими уродливое лицо. – Не суй свой нос в мои котелки, Дульчи, – огрызнулась она. – Ланч уже закончился, и придется тебе ждать до обеда. И что это ты еще одну за собой таскаешь? Лишний рот, а кормить мне. – Она злобно посмотрела на Фрайни. – Ты здесь только мешаться будешь, девица. На Дульчи, казалось, это никак не подействовало. – Опять тушеное мясо? – спросила она. – Не представляю, что ты будешь делать, когда бараны перестанут умирать от старости. Оловянную кружку миссис Ти бросила злобно и точно в цель. Дульчи пригнулась и поймала снаряд с непринужденной грацией. Потом, пожонглировав кружкой, коробкой спичек и половником, отправила их все по очереди старухе, и та с легкостью их поймала. Дульчи отправилась восвояси, прихватив Фрайни с собой. – Она хорошая повариха, но с темпераментом своим не в ладах. Держись подальше, когда она срывается с тормозов, Ферн. Раз даже запустила резаком, и тот пролетел в сантиметре от головы старика. Тот пожаловался, что ест тушеную баранину десять дней подряд. Посоветовала ему убить лошадь, если хочет сменить меню. Хотя она замужем за клоуном, а это всегда портит характер. – Что, за одним из Шекспиров? – Нет, они не женаты. Евреи, они не женятся на таких, как мы. Нет, миссис Ти замужем за Томпсоном, клоуном-акробатом. Он великолепен на арене и любит свою собаку, но при этом он подлый старый негодник. Клоуны такие. Все, что есть в них хорошего, они тратят на зрителей. А для нас у них уже ничего хорошего не остается. Ну вот, а это мужская палатка. Если тебя там поймают – немедленное увольнение, и не важно, по какой причине ты там оказалась. Фаррел говорил тебе об этом? А этот фургон принадлежит мистеру Шеридану, фокуснику. Но он еще не здесь. Когда мы в городе, он не живет с простыми людьми. Подожди минутку – мне нужно кое-что передать. Подожди здесь. Фрайни пошарила в кармане в поисках сигареты. Кажется, правил, запрещающих курить, здесь не было. Она зажгла дешевую папироску и с благодарностью затянулась. Фрайни была выбита из колеи; лишенная своих обычных преимуществ, положения, союзников, вынужденная говорить с акцентом ее детства, она теряла уверенность в себе. Казалось, никто ее не любит, а она привыкла, чтобы ее любили или, по крайней мере, замечали. Фрайни закрыла глаза. Чья-то сильная рука схватила ее за шарф и потянула в сторону. Широко открыв глаза, она хватала ртом воздух. Рука быстро ощупала ее тело и остановилась в кармане кардигана. Не обращая внимания на упавший шарф, она вцепилась в руку и обнаружила, что держится за хобот слона. Конец был мягкий, розоватый, а на ощупь напоминал пальцы руки. Проследив взглядом контур хобота, залезшего в ее карман, она различила серую массу тела. Яркие глазки на лице в вышине моргали, глядя на нее. Уши захлопали, как паруса. – Ох, ну и напугал же ты меня! – говорила Фрайни, в то время как нежный хобот с будто поцеловавшим ее теплым носом обернулся вокруг ее запястья. – Надо же, какой ты большой! Ну и махина! – Слон издал абсурдно тоненький писк – так запищала бы мышка, вылезшая из норки, подумала Фрайни. Слон переминался с ноги на ногу. – Что ты хочешь? – спросила Фрайни, когда хобот стал обследовать ее одежду. – А-а, я поняла. В кармане у нее были три конфетки с перечной мятой, которые она купила для лошадей. Она уже была готова извлечь их, как вдруг хобот изогнулся по направлению к огромному рту, и ее ушам пришлось выдержать звук, подобный грохоту бетономешалки. Слон уже слазил в ее карман. – Хотелось бы мне знать, кто тебя этому научил? – проговорила она вслух. – Раджа, ты плохая девочка! – раздался резкий голос. – Нельзя проделывать этот трюк с карманами наших циркачей. Если я тебе не приказал, то это низость и подлость. Крошечный человечек с застрявшей в волосах соломой вынырнул из-за Раджи и заморгал на солнце. – Я – Ферн, – сказала Фрайни. – Новая наездница на выездке. Фрайни ждала, что новый знакомый унизит ее так же, как Лин Биван, но крошечный человечек был так занят извинениями, что ему было недосуг беспокоиться о проблемах статуса. – Билли Томас, – представился главный по слонам. – Не представляю, где она этого набралась. Может, сама научилась. Эти слоны – странные животные. Извините, что так получилось. Я все время отодвигаю ее заграждение назад, а она придвигает обратно. Что она забрала? – Три конфетки с перечной мятой. – Это ничего. Приходится осторожничать. Она может объесться до тошноты ярмарочными леденцами на палочке, а что при этом происходит с ее пищеварением, страшно и подумать. Со слоном, у которого разболелся живот, шутки плохи. Будьте теперь с ней осторожнее. Слоны ничего не забывают. Особенно не забывают тех, кто носит в карманах перечную мяту. – И он нырнул под брезентовый навес, увлекая Раджу за собой. Фрайни услышала, как он, под аккомпанемент проклятий, стучит молотком по заграждению. Вернулась Дульчи, и Фрайни возбужденно сообщила: – Дульчи, слониха только что залезла ко мне в карман! – О, да. Это Раджа. Добрая старая корова, по-другому и не назовешь. Ужасно любит леденцы на палочке, а Билли дает ей только несколько штучек. Поэтому она их крадет. Пошли дальше. Там фургон жонглеров. Там живу я с партнером Томом. Рядом с нами каталонцы, а хотелось бы, чтобы они жили подальше. Фрайни поймала на себе взгляд худого темного мужчины. Сидя на солнце, он чинил пару видавших виды чемоданов, украшенных блестками. Он не улыбнулся Фрайни, но бегло осмотрел ее. Фрайни не знала, на каком языке он говорит, а потому рискнула обратиться по-французски: – Bonjour, M’sieur. – Я ж говорила тебе, не связывайся с иностранцами, – дернула ее за рукав Дульчи. Фрайни отпрянула. Ее сегодня очень уж часто одергивали, а она к такому не привыкла. – Jour, – ответил мужчина, улыбаясь ослепительной улыбкой. – Mademoiselle Agata! – позвал он, обращаясь к кому-то в палатке. – Quelqu’un qui parle Français! Говорят по-французски! Появилась Агата. Худая женщина, она держала на руках ребенка, который сосал ее грудь. Агата заулыбалась. – Aaro? Si? I tant! – Она обратилась прямо к Фрайни. – Vous parlez français. Et voila – ca me fait plaisir. Вы говорите по-французски? Какой приятный сюрприз! – Vous faites partie du cirque? Вы – с цирком? – спросил мужчина. – Qui, je suis ecuyere… Et vous? Да, я наездница, – сказала Фрайни. А вы что делаете? – Nous sommes des équilibristes. Nous avons perfectionné le castell – la pyramide humaine. Мы эквилибристы. Выстраиваем пирамиды, – радостно вступила в разговор Агата. – Vous devez venir vous voir. Nous sommes en troisième lieu a la liste, Mare de Deu. Вы должны прийти посмотреть нас. Наша афиша третья. – Фрайни поняла, что за словами женщины трудно уследить. Казалось, что думает она совсем на другом языке. И резкий акцент. Раньше она такого акцента не слышала. – Bien su. Mais d’où venez-vous? Но откуда же вы приехали? – В одном она была точно уверена. – Vous n’êtes pas Français. Вы не из Франции. Агата переложила ребенка к плечу и погладила по спинке. Маленький и темный, малыш звучно срыгнул. – Non, senyoreta, nous sommes Catalans. Nous Autres aimons mieux parler le français qui le castilian. Мы – каталонцы, предпочитаем говорить на французском, а не на испанском. Увидев затруднение Фрайни, вступил мужчина. – Je doute fort que vous parliez le catalan. Я сомневаюсь, что вы говорите по-каталонски. – Он понизил голос. – Les autres nous appellent les étrangers. Все нас называют иностранцами. Il n’y a que le nain, Monsieur Burton qui parle francais. Больше никто здесь не говорит по-французски, кроме карлика мистера Бертона. – Un homenet bien enseigne. Образованный маленький человечек, – засмеялась Агата. – Un petit bonhomme bien savant, – согласился Ааро. Не без иронии, подумала Фрайни. Savant — это еще и выступающая блоха. Спору нет, что-то похожее, конечно же, было в изумительном мистере Бертоне. – Voudriez-vous nous faire le plaisir de souper avec nous? Может быть, как-нибудь пообедаем вместе? – Je veu bien. Je vous en remercie. Спасибо, я с радостью, – сказала Фрайни. Bon, je dois partir. Mon cavalier s’énerve. Пожалуй, мне пора. Мой эскорт занервничал. Je suis bien contente d’avoir fait votre connaissance. A bientôt. Очень приятно было с вами познакомиться. – Adeu, – сказала Агата. Petite cavaliere. – A bientôt, – вторил ей Ааро.