– Ты ж не иностранка, Ферн, – подозрительно спросила Дульчи. Фрайни засмеялась. – Нет, я училась… – Ох, нужно быстро соображать. – Я жила в Коллингвуде, еще когда была маленькая. Ходила там в школу. Поднабралась кое-какой языковой практики. Достаточно, чтобы поговорить. Идем дальше. А там что? – Фрайни указала на ряд стальных клеток под брезентовым навесом. – Львы. Здесь мы должны быть осторожны. Мистер Бертон сказал, что львы в расстроенных чувствах, а с расстроенным львом шутки плохи. Но все новенькие хотят посмотреть львов. Подожди, я пойду первая. Фрайни пошла по узкой дорожке следом за Дульчи. В нос ударил запах сырого мяса и чего-то более тревожного – особый запах хищника. У Фрайни на затылке волосы встали дыбом. Передалось по наследству, – подумала она, – еще с тех дней, когда львы охотились на людей. Какая-то маленькая, первобытная Фрайни стремглав бежала по поляне и залезала на дерево, чтобы не попасть в эти ужасные когти, в эти острые белые зубы, в эту горячую красную глотку… И эта пещерная Фрайни сейчас что-то неистово тараторила в голове Фрайни 1928 года. Трое мужчин, усевшись на складные брезентовые стулья, обсуждали новости скачек. В центре была большая фигура склонного к полноте мужчины с копной длинноватых, белых, как воск, волос. Двух других, в замасленных комбинезонах, разглядеть было трудно. У одного из них на каждом пальце был пластырь. – В общем, я ставлю все свои деньги на Стрефона, – объявил мужчина с пластырем. – Мне имя нравится. И, думаю, погода ему подойдет как раз. Привет! Что это тут у нас такое? – Дульчи и новая девочка, – томно проговорил большой мужчина. – Привет, Дульчи. Кто же это? – Ферн. Я ей все показываю. – Голос Дульчи звучал настороженно. – И, конечно же, ты не могла пройти мимо Великолепного Ганса и его не менее великолепных львов. Великолепный Ганс поднялся. В его речи слегка был слышен немецкий акцент, а сам он был величественен. Грива его белых волос напоминала львиную. Жестом он пригласил их зайти под навес. Из-за железных прутьев решетки обитатели клеток были едва видны, но Фрайни и не хотела видеть их четче. – Сара, – сказал он, и кто-то зарычал из полутьмы. Фрайни различила глаза и зубы. – Сэм, Бой, Кинг, Альберт и Принц. В настоящее время в цирке Фаррела… а скоро… – И ты туда же? – Дульчи неодобрительно посмотрела на Ганса. – Разве у Фаррела плохое шоу? Или Фаррел не был всегда добр к тебе? Купил тебе эту новую львицу, и вообще… – Да, он был ко мне добр, – решительно заявил Ганс. – Но теперь – не он руководит. И слишком многое пошло не так, Дульчи. Об этом зверье нужно заботиться, ты же знаешь. Пища, счета за ветеринара… Все это стоит денег. – А с ними трудно справляться? Я всегда думала, что львицы более свирепые, – сказала Фрайни. Великолепный Ганс набросился на нее. – Откуда тебе знать? Великолепному Гансу не нужен совет сопливой девчонки! Они все признают меня хозяином – и львы и львицы. – Да они просто большие кошки, – завелся мужчина с заклеенными пластырем руками. Он провел пальцем по стальному пруту клетки и посвистел льву. Тот встал и встряхнул гривой. – Ты так думаешь? – Ганс неприятно рассмеялся. – Просто кошки, говоришь? Не советую я тебе, Джек, так думать. Ганс приблизился к Джеку, и тот отступил. Дульчи взяла Фрайни за рукав кардигана и потянула ее на свет. – С этим лучше не шутить, – посоветовал Ганс мягким голосом. Джек отступил еще на шаг. – Что ты делаешь? – огрызнулся он. Через долю секунды все потонуло в оглушительном реве. Когтистая лапа выскочила на миг между прутьями решетки. Джек взвизгнул. Когти, как грабли, прошлись по его коже, оставив тонкие параллельные царапины, четкие, как от лезвия бритвы. Плотная ткань комбинезона была прорезана насквозь. Великолепный Ганс весело рассмеялся. – Лучше тебе пойти поискать миссис Томпсон, чтобы она поставила заплатки, – сказал он. – И больше не приближайся к моим львам. У них хорошая память, – добавил он вслед Джеку, удирающему от него в переулок. – Теперь Принц знает твой запах. Фрайни и Дульчи шли дальше. Фрайни почувствовала, что дрожит. – Мне они тоже не нравятся, – призналась Дульчи. – У того, большого зубы, наверно, как кинжалы. Ничего не поделаешь: они привлекают зрителей. Они вышли на маленькую, поросшую травой полянку рядом с аккуратненьким зеленым фургончиком, где загорелый мужчина без рубашки сплетал из кожаных шнурков нечто похожее на поводок. – Помоги-ка мне, – бросил он. Фрайни села и, взяв из его рук четыре конца, стала наблюдать за проворными пальцами, летающими, как ракеты. Через несколько минут он связал концы и поднял глаза. – Спасибо. Кто это, Дульчи? Думал, что это Энди. Хотите чаю? На маленьком костерке урчал чайник. Фрайни хотела пить, Дульчи тоже. – Спасибо, Берни. Ее зовут Ферн. Новая наездница. Все отдам за чашку чая, Берни. Спасибо. – Дульчи тяжело опустилась на траву. – Никогда не думала, что цирк Фаррела такой большой, пока не повела новенькую. Мистер Уоллес налил в чашки крепкого чая с молоком и сахаром и открыл банку с печеньем. Он принял предложенные Фрайни сигареты, не изъявив благодарности, как само собой разумеющееся. Совсем недавно Фрайни хвасталась своим мужеством, а теперь оно утекало прочь, как песок сквозь пальцы. Всеми проигнорированная, она сидела на траве и чувствовала себя абсолютно одинокой. – Такова жизнь, – сказал Бернард Уоллес, с удовольствием покуривая сигарету и дуя на чай. – Хороший денек, солнце светит, сегодня свободный вечер – нет выступлений, – а есть жонглер Дульчи, с которой можно поговорить. Выпрашивая внимания и печенья, под локоть Фрайни засунул голову пес. Она умудрилась не пролить чай и рассеянно погладила гладкую голову. – Это Бруно, не бойтесь, – заметил мистер Уоллес. – Что новенького, Дульчи? – Ничего особенного. Про мистера Кристофера ты слышал? – Бернард кивнул. – Многие задумались об уходе. Даже мистер Бертон. А ты? – Нет. С Фаррелом я начал, с Фаррелом и закончу. Парочку лет еще поработаю и отправимся мы с Бруно в деревню. Думаю, Фаррел на этот срок продержится. – Надеюсь, – отозвалась Дульчи. – А что это за грязные парни? У одного руки все перебинтованы? – Чьи-то дружки, я полагаю. Сейчас полно каких-то новеньких. Сегодня утром видел парочку таких работничков! За всю жизнь – хуже не встречал. Пытались поставить маленькую палатку. Вот уж криворукие! Дай ему кусочек твоего печенья, – сказал он, впервые обращаясь прямо к Фрайни. – Он любит имбирное печенье. И только при этих словах Фрайни, закончившая пить чай, посмотрела вниз. Ожидая увидеть пса, которого она давно уже поглаживала по голове, она обнаружила круглую мохнатую голову медведя. У него были темные, мерцающие глаза, почти затерявшиеся в густой, цвета корицы, шерсти. Ушки его казались беззащитно мягкими, а нос, завершающий мордочку, был прохладным и влажным. Рука Фрайни соскользнула с круглой головы, но медведь ткнулся в нее опять. Фрайни продолжила поглаживания, медведь довольно заурчал и прислонился к ней. Фрайни прислонилась к нему, приложив все силы, пока напор с обеих сторон не привел к равновесию. – Это Бруно. Ты ему понравилась, – мистер Уоллес прокомментировал ситуацию с удивлением, будто у мишки был плохой вкус. – Медведи всегда с первого взгляда решают, нравится им человек или нет. Некоторых людей они ненавидят, других – любят. А кого-то – просто игнорируют. – Меня вот он игнорирует, – сказала Дульчи. – На мое счастье. – А я ему понравилась, – сказала Фрайни, хоть и помятая, но польщенная. – А теперь отойди, Бруно! Она, приложив все усилия, отпихнула медведя и поднялась на ноги. Печенье все еще было у нее в руках. Но как только она встала, поднялся и Бруно. Стоя, он был значительно выше Фрайни и стоял сейчас с открытым ртом, выпрашивая печенье. Фрайни обратила внимание, что во рту у него впечатляющий ряд зубов. Похоже, очень острых. Лапы мишки, устроившиеся на ее плечах, ощутимо давили на нее. Однако когти он убрал, округлив лапу, заметила Фрайни, чтобы ее не поцарапать. Ей не было страшно, и она опустила печенье в открытую пасть. – Бруно хороший… Печенье исчезло в тот же миг, и Бруно обнюхал ее – не припрятано ли еще чего? Тогда Фрайни открыла обе ладони, он слизал с них несколько крошек, опустился на все четыре лапы и огляделся в поисках продолжения. – Ну ладно, попрошайка! Вот тебе еще печенье, – сказал, вставая, мистер Уоллес. – Но за него ты должен потанцевать. Ап! И перед очарованной Фрайни Бруно поднялся на задние лапы и три раза торжественно прокружился. Потом сел и стал ждать вознаграждения. – Вот тебе, хороший мишка. Он не хуже жены, – заметил мистер Уоллес, поглаживая медведя за ухом. – Нечестно заставлять его спать в клетке рядом со львами. Но местные советы – они и есть местные советы. А они ничего не смыслят в медведях. Старина Бруно все находит и приносит, да он просто золото! Только не разговаривает. О чем еще может мечтать человек? Еще чашечку, Дульчи? – Нет, спасибо, – сказала Дульчи. – Нам пора идти. Ферн усвоила еще один урок, ну а мне пора возвращаться – латать и штопать. – Приходи еще – навещай Бруно, – сказал Уоллес Фрайни. – Ему не многие нравятся. А тебя он захочет снова увидеть. На тропинку между палатками Фрайни вернулась с идиотской улыбкой на лице. «До чего я дошла, – корила она себя. – Так зависеть от чьего-то одобрения! Этому цирку до меня нет дела, и я донельзя благодарна мишке: хоть ему я понравилась. А ведь я ему и вправду понравилась…» Дульчи что-то говорила, и Фрайни мысленно вернулась обратно к сопровождающей ее девушке. Похоже было, что самообладание Фрайни произвело на Дульчи впечатление. – Надо же! – сказала Дульчи. – Надеюсь, тебя не запугали до смерти? Вообще-то он должен держать этого чертова зверя на цепи. – Нет, все нормально, – ответила Фрайни. – Бруно замечательный. А вот львы – нет. Они мне не нравятся. Так кто же те двое, около львов? – Одно могу сказать: ко львам они не приучены. Всем говорят, не подходите к ним – львы опасны! Даже Ганс это понимает. На любого дрессировщика диких животных рано или поздно они нападают. С ними нельзя допускать никаких вольностей, даже если они и кажутся безобидными, как Раджа или медведь. Раджа может весь главный шатер под себя подмять, а Бруно раз в Калаке чуть не откусил ребенку руку. Мальчик решил подразнить его яблоком в шоколаде и протянул руку, казалось, на безопасное расстояние. Но Бруно схватил яблоко и укусил шалуна – дал урок: не дразни медведей. – Я буду осторожна, – пообещала Фрайни. – Так это сработало? – Что именно? – Надеюсь, маленький шалунишка больше не дразнил медведей! Дульчи рассмеялась. – Ну теперь ты разберешься, как пройти, Ферн? Сегодня ты здесь остаешься? – Нет. У меня еще есть день на квартире. Прихожу завтра. – И у тебя все в порядке?.. То есть я имею в виду, есть на чем спать, ну, все остальное? Если что, я могу одолжить тебе пару шиллингов… – Нет, нет. Все в порядке. – Фрайни вдруг почувствовала, что ей стыдно за ее дом, за ожидающий ее там изысканный обед… – Ты очень добра ко мне, Дульчи. – Я раньше как-то раз была на мели… Теперь сюда, к конюшням. И лучше тебе надеть тот костюм. И не задерживайся! Мисс Молли не любит, когда ее заставляют ждать. За следующий урок Фрайни упала четыре раза. Вся ее ловкость куда-то подевалась. Мисс Молли ругалась, но потом сказала: – Сегодня утром ты все правильно делала. Завтра попробуем снова. Поглаживая расцарапанное колено, Фрайни поковыляла назад, чистить и поить Мисси. Потом она вышла из цирка и села на автобус.