– И какова же ваша цель? – Сначала вы мне скажите, как вы думаете, есть какая-то причина всех тех неприятностей, которые свалились на Фаррела за последние несколько месяцев? – Нет. Я думаю, что все подстроено. Каталонцы ходили к Маме Розе – они не чуждаются цыган, – и она сказала, что это не сглаз, а за всеми этими инцидентами стоит чей-то злой умысел. Может, Мама Роза и обманщица – мое мнение по этому вопросу не сложилось. Но она держит руку прямо на пульсе жизни цирка, возможно, по той причине, что видит его со стороны. Кто-то строит здесь козни. Это и привело вас сюда? – Да. – А какое вам дело до нас? Мы же всего лишь циркачи. – Довольно я наслушалась этой гадости, что вы только бродяги и мошенники, – раздраженно сказала Фрайни. – Я здесь потому, что мой близкий друг попросил меня помочь: здесь он честно зарабатывает себе на жизнь. И он все это потеряет, если цирк свернет свои палатки и разорится. Мотивы у меня самые замечательные. Признаю, что я скучала и была немного зла на человека, который утверждал, что я не смогу прожить без всей той роскоши, что меня окружает. Роскошь – небольшая потеря. Трудно, когда тебя унижают, и еще трудней выносить этого мистера Джонса. Но я выясню, что происходит с цирком Фаррела. Даю слово. Даже если так и буду падать с лошади каждый день. У мистера Бертона вырвался вздох облегчения. – Это хорошо. Не знаю, смогу ли я чем-то помочь, но я постараюсь. – Еще на кого-нибудь здесь можно положиться? – Положиться-то можно на всех, мисс Фишер, да вот кто из них мог бы помочь… – Он задумался и, пока зажигал сигарету, передал Фрайни поводья. Лошадь не обратила никакого внимания на движение кожаных ремней на ее терпеливой спине. Она продолжала идти твердой, тяжелой четырехмерной поступью, и Фрайни кивала головой ей в такт. – Да, тут трудно не заснуть, поэтому-то я и беру каталонцев в качестве компаньонов. Не сказать, чтоб моим благородным конем, ретивым Бальтазаром, нужно было управлять, но и он любит компанию. Вы заметили, как цокает он копытами? Точно метрономом отмеряет четыре доли в такте. Я об этом никому не рассказываю, а то они еще захотят взять его на арену, а тогда ему не очень-то захочется возиться с фургоном. Ну вот, мы оставляем позади окраины города. А это уже Олений парк. Не слышал никогда, есть ли здесь сейчас олени, да и были ли они здесь вообще когда-нибудь. Гмм. А теперь… что же я еще хотел вам сказать? А вот. Держитесь подальше от Великолепного Ганса и его львов. Он иногда сходит с тормозов. Большинство укротителей диких зверей этим страдают. С Бернардом Уоллесом и Бруно вы в безопасности. – Да, Бруно я понравилась. – Правда? Редко такое случается. Особый знак доверия. – Казалось, на мистера Бертона это произвело особое впечатление. – Мистер Фаррел… Я вообще не знаю, стоит ли вам держаться близко к мистеру Фаррелу. С тех пор как появился Джонс со своими молодчиками, он с каждым днем все мрачнее и угрюмее. Джонс чем-то его держит. Думаю, это, как и в старые добрые времена, – деньги. Раджа – взбалмошное животное, да и ее тренер такой же. Что до воздушных гимнастов, Линн Биван – единственная, кто хотя бы выслушает вас. Все они заняты только собой. Они одни – аристократы, а мы все быдло. Дульчи – хорошая девочка. Такая же, как это ни странно, миссис Томпсон. Быть женой клоуна – это тяжелое испытание. Возможно, вам удастся поговорить с клоунами. Тобби в депрессии, но с Маттиасом все в порядке. По крайней мере, так говорят. У меня с ними есть номер. Единственное время, когда из Тобби можно вырвать хоть слово, это перерыв между приступами его болезни. В эти периоды он довольно любезен. Когда же он подавлен, то он подавлен, и ничего больше не существует, – он не будет разговаривать. Маттиасу даже приходится его кормить. Но при этом он все же выступает и заставляет толпы людей умирать от хохота. Клоуны – странные. Каталонцы помогут. Но к ним относятся почти так же подозрительно, как к цыганам. Если бы я был на вашем месте, я бы пристальнее присмотрелся к мистеру Джонсу. И еще есть трое разнорабочих, которые раньше явно не занимались ничем подобным. У одного из них вся рука заклеена пластырем. – Да, я его видела. Он показал главному механику средний палец. – Что вы говорите? – фыркнул мистер Бертон. – Двое его приятелей тоже некомпетентны, но это не означает, что они преступники. Цирк притягивает к себе неудачников. И мальчиков, и мужчин. Они убегают откуда-нибудь и присоединяются к нам. А потом, когда они выясняют, что это тяжелый труд, что нужно ставить палатки под дождем, есть жаркое, приготовленное миссис Томпсон, что никаких оргий с девочками не допускается, они сбегают. Если же такие остаются дольше чем на неделю, я начинаю думать, что здесь что-то не так. – А что вы скажете про мистера Кристофера, – спросила Фрайни. – Вы его знали? – Увы, совсем плохо. Единственными людьми, с которыми он был в доверительных отношениях, были мисс Янгер – бедная девочка! – и клоун Маттиас. Он был хорошим человеком, имел свою голову на плечах. – А что скажете про фокусника? Вы про него совсем забыли? – Мисс Фишер, я настоятельно советую вам не приближаться к мистеру Шеридану без сопровождения или без оружия. Когда-то таких называли прохвост. В Колаке был скандал с деревенской девушкой. Но этим не закончится. Он скользок и угодлив и добивается своего гораздо чаще, чем следовало бы. Мистер Бертон очень разволновался, и Фрайни решила сменить тему: – Куда мы сегодня приедем? – Скоро мы остановимся на ланч. Затем – легкая пробежка до Рокбэнк. Это было первое место, где останавливались шахтеры. За полмили до него мы притормозим и переоденемся для парада. – Что? – Мы остановимся, – терпеливо пояснил мистер Бертон, – и наденем костюмы. Все, кому не нужно монтировать палатки и разбивать лагерь, едут на чем-то и гудят или барабанят, и мы так проходим парадом через Рокбэнк, разбрасывая листовки с объявлением цирковых представлений. До завтрашнего вечера у нас не будет выступлений. Но нам нужно, чтобы публика знала, что мы прибыли. Я посоветовал бы вам к этому времени немного навести лоск и найти себе костюм. Они будут в повозке со всем женским обмундированием. Спросите у Дульчи – она что-нибудь подберет. Ланч у Фрайни проходил с каталонцами и состоял из жаркого, где баранина и чеснок были практически в одинаковых пропорциях. Фрайни не согласилась с пословицей: Val mes bona gana que bona vianda – «Хороший аппетит важнее хорошего мяса», процитированная Агатой, предвидевшей нелюбовь австралийцев ко всему гастрономически непривычному. Мясо было жестким и острым. Фрайни, на своем парижском французским, вела разговор о доме каталонцев. Они рассказали, что горы там синие и холодные, что они такие высокие, что достают до небес. Забравшись в конец фургончика мистера Бертона, всю оставшуюся часть путешествия Фрайни продремала; а за окном мелькала земля со склонами, напоминающими разлегшееся животное, с мехом из короткой травы цвета львиной шубы. Мистер Бертон разбудил ее с чашечкой чая. – Вот и приехали, – удовлетворенно сказал он. – До Рокбэнка рукой подать. Выпейте-ка чаю, дорогая, и потом ступайте за Мисси и передайте Дульчи от меня привет. В другой раз со мной поедете? – спросил он неуверенно. Фрайни сделала глоток. Ее переполняло чувство благодарности к этому человеку – он составил ей отличную компанию. До этого она не осознавала, как одинока она была. – Почту за честь, мистер Бертон. Соскочив вниз, она пошла вдоль растянувшихся по дороге фургонов с палатками, снаряжением и сиденьями. Первые десять уже стояли отцепленные на площадке для лагеря. В лошадиных стойлах она нашла Мисси, отвязала ее и угостила конфеткой с перечной мятой. – Мисси, дорогая, посмотри, в каком состоянии твоя одежка! – воскликнула она. У девушки рядом она одолжила щетку для тела и быстро почистила кобылу. Пыль с ее глаз она вытерла своим носовым платком, чем и закончила процедуру. Мимо пролетела мисс Янгер. В седле она держалась с такой непринужденностью и легкостью, будто сидела в кресле. – Ферн, возьми Мисси и скажа Дульчи, чтоб она дала тебе костюм. В красном грузовике! – прокричала она. – Джоан, ты что, не видишь, что это не упрямство? Это камень попал в копыто. Подними ее ногу на минуту. Осторожно, она может лягнуть! Да и я тоже. Фрайни нашла красный грузовик и Дульчи, вокруг которой, казалось, была полная неразбериха. Расшитые стеклярусом и блестками костюмы были развешаны с обеих сторон; вместе с ними маски, головные уборы, шляпы. Однако Дульчи казалась спокойной и собранной. – Вот твой костюм! – Она протянула Фрайни красное платье, трико телесного цвета и головной убор в виде короны с перьями. – Отведи Мисси в сторону и пока не давай ей пить. Фрайни удалось провести Мисси через поток верблюдов и фургонов, но одновременно держать животное и переодеваться она не могла. Мисси хотела пить и могла учуять воду. Она не понимала, почему это человек ей препятствует. Лошадь поднимала передние ноги и готова была лягнуть. Неожиданно Мисси оседлала какая-то фигура, которая своим весом заставила ее встать на все четыре копыта. Фигурой оказался клоун, в полном клоунском облачении, линии на раскрашенном лице которого придавали ему грустный вид. – Я ее отвлеку, Ферн, а ты пока облачайся в эти перья, – сказал Маттиас Шекспир. Он поедал Фрайни глазами. Под таким интенсивным присмотром она, однако, чувствовала себя в полной безопасности. Возбуждение поднялось в ней, как ртуть в термометре. По ее телу пробежала дрожь, она облизала губы и выронила свою перистую корону. – Вы так прекрасны! – проговорил клоун, контролируя выпад Мисси без всяких усилий. – Я всегда видел вас в мечтах. – О? – Ферн, прекрасная, как звезда, – проговорил Маттиас своим низким бархатным голосом, – вместе с клоуном Джо Джо, которого никто не любит. Фрайни стащила с себя розовое платье и натянула наряд в блестках и трико. Там были дырки на коленях. Затем она встала на колени, чтобы снять тюрбан и натянуть перья на свои предательские волосы. – Ферн, приди ко мне, – запел клоун, – мое сердце в огне! Скажи мне, Ферн, я тебе нравлюсь? – Да, – ответила Ферн, заправляя выбившуюся прядь волос. – Вы мне нравитесь. Маттиас обхватил Мисси за шею, съехал вперед, перекувыркнулся и оказался на лошади задом наперед, не выпустив из рук поводьев. – Не глупи, – бросила проходившая мимо девушка. – Это моя профессия, – ответил клоун. С элегантностью кота он спрыгнул на землю с поводьями в руках. – Ферн, – мягко проговорил он. Фрайни попыталась прочитать выражение лица под маской грима, но ничего не получилось. Только темные серые глаза, казалось, ласкали ее. – Мое сердце в огне, – прошептал он. Фрайни улыбнулась. Он перебросил ей поводья и сделал стойку на руках на спине Мисси. Его перевернувшееся вверх ногами лицо смотрело на Фрайни, и она улыбнулась в ответ. Инспектор по уголовным делам Робинсон обнаружил на своем письменном столе отчет и сразу вызвал Гроссмита, Харриса, чтобы сообщить им новости. – Это отчет из лаборатории о той записной книжке. Вы помните, записная книжка мистера Кристофера, – напомнил он. – Маленькая красная книжечка, она вся пропиталась кровью, но им удалось проявить некоторые записи. Посмотрите вот сюда. Он показал им фотографию, еще не высохшую после проявления. Все внимательно ее рассматривали. На ней ясно прочитывалось слово «Выход», написанное мелкими аккуратными буквами. В этот момент зазвонил телефон. – Да, это Робинсон. Мисс Уильямс? Конечно, я вас помню. Мисс Фишер? Да, я ее видел… Так она это сделала? – Робинсон схватил кусочек бумаги. – Да, я записал… Да. Звоните на почту – справляйтесь о письмах… а если захотим с ней связаться – арестовать ее? И какое у нее имя? Ферн Уильямс? Да. Опасно? Нет, ничего опасного. Но я за этим прослежу, мисс Уильямс. Да, я обещаю. Спасибо. Он повесил трубку. – Мисс Фишер устроилась на работу в качестве наездницы в цирк Фаррела, – пробурчал он, разговаривая сам с собой. – Я ее там недавно видел. Что ж, будем считать, что она знает, что делает. И вообще, это не моя проблема, – решительно заявил он подчиненным. – Вернемся к предмету нашего разговора. Посмотрите на остальные фотографии. Они разложили материалы на заваленный бумагами стол и на пол. Робинсон согнулся над последней страницей. Она была довольно отчетлива, и они смогли прочесть то, что написал мистер Кристофер: «Молли, Я наткнулся на некоторую информацию, которая доказывает, что цирк Фаррела используется некоей преступной группировкой под названием “Выход”. Сегодня вечером я собираюсь встретиться с мистером Фаррелом и поговорить с ним об этом. Я никому об этом не сказал, потому что он имеет право узнать первым. Он всегда был ко мне очень добр. Если я больше не увижу тебя, Молли, знай, – я всегда любил тебя. Я люблю тебя, Молли. Ты сделала из меня мужчину. Крис». – А что на остальных страницах? – проворчал Гроссмит, опускаясь на колени. – Сделала из меня мужчину. На тебе! Кто-то пишет любовное послание своей половинке. Кристофер/Кристина. Отвратительно! – Замолчи, Терри! – оборвал его Робинсон. – Вот здесь. Да. Список мест. Черт! Это те же места, что и в списке мисс Фишер. Фрайни Фишер едет с цирком. Вы об этом слышали? И она едет по тем же местам, что перечислены у мистера Кристофера. – Кто такая Фрайни Фишер? – спросил Томми, не поднимаясь с пола. – Женщина, которая во все вмешивается, – ответил Робинсон. – Очень умная, очень красивая, очень богатая, вечно во все вмешивающаяся женщина. И я опасаюсь, – добавил он, – что на этот раз она зашла слишком далеко. Парад вышел на главную улицу Рокбэнка. Фрайни ехала верхом перед повозкой, запряженной четверкой лошадей, которыми правила мисс Янгер. Они ехали, поднимая клубы пыли, а дети радостными возгласами приветствовали цирк. Парочка молодых людей с зализанными назад волосами ползли на своей обшарпанной машине рядом с ними и выкрикивали непристойные предложения всем женщинам подряд. «Горожане, – раздумывала Фрайни, – не ограничиваются проложенными дорогами». И она повела Мисси немного сбоку. Рядом с ней танцевал клоун Джо Джо. На какую-то долю секунды он положил руку ей на бедро, и его сильные пальцы пробежали вниз. Фрайни едва не упала с лошади. В руках клоуна будто был заряд. Потом он исчез, и крики замерли. Теперь уж точно все респектабельные граждане Рокбэнка были оповещены, что в город приехал цирк. Глава 11 Ноги твои ступают по моим следам,