Гроссмит больше был не в состоянии это выносить. Он поднялся и сказал: – Спасибо, Джек. А как звали этого мужчину, Ирис? – Смит, – сказала Ирис с безграничным презрением. – Роберт Смит. Их всех сейчас зовут Смитами. Вы так не считаете? Гроссмит покинул паб, глубоко задумавшись. Ранним утром Фрайни Фишер прокралась в женскую палатку. Она заметила, что не одна ее кровать ночью пустовала. Фрайни была сонной и довольной. Стоило ярости, спровоцированной длительным подавлением своих желаний, пройти, клоун превратился в отличного любовника. Прикосновение его стало глубоким, пробирало до костей. Его сильное, гладкое тело было сладостным для ее губ. Он мог быть преданным. Фрайни забралась под одеяло и три часа проспала как убитая, после чего ее разбудила Дульчи. – Вставай, Ферн! Завтрак готов. Пора идти опять падать с лошади. Фрайни потянулась, надела хлопчатое платьице и решила пропустить водные процедуры. Она заново завязала свой розовый тюрбан и отправилась в палатку поварихи за тошнотворным чаем и ломтем хлеба с джемом. Даже если бы она не умирала от голода, и то не отказалась бы от каши миссис Ти, которая зловеще бурлила в котле и оказалась почти безвкусной. Фрайни вышла на яркое солнце, стряхнула пыль и отправилась в конюшню за Мисси. Ее запас конфеток с перечной мятой и морковок заканчивался. Мисси робко подошла к ней, показывая, что хочет, чтобы ее почистили. Мисс Янгер стояла посреди арены. Казалось, что главный шатер находился здесь всегда, и трудно было себе представить, что за день до этого он был разобран у нее на глазах. Она вывела Мисси на манеж и отпустила уздечку. Проходя мягким галопом круг за кругом, Фрайни с легкостью опустилась на колени, а затем на четвереньки. С этого места обычно начинались ее падения. Слушая команду встать и ощущая скольжение ее трико, она напрягла мышцы. Перед глазами возник образ клоуна. Она вспомнила, как пах его грим, почти что ощутила его наэлектризованные пальцы. Пот капал со лба, оставляя следы на спине Мисси. И совсем забыв, что раньше на этом месте она падала, Фрайни встала и продолжала стоять. Мимо проплывала арена цирка. Раздались поздравления разных людей, наблюдавших со стороны. Фрайни их не слышала. Она стояла на спине Мисси, руки по швам, ноги по обе стороны от хребта лошади. Мисс Янгер улыбнулась впервые за всю практику Фрайни. Она направила Мисси еще на один круг, а Фрайни продолжала стоять как вкопанная, с небольшим наклоном к центру, недоумевая, почему этому пришлось так долго учиться. – Обе руки вниз, – скомандовала мисс Янгер. – На ногах – хорошо. А теперь вставай на руки. Вспомнив лицо клоуна вверх ногами, Фрайни засмеялась и подняла ноги вверх. Она простояла на руках три такта, затем села верхом. Мышцы рук дрожали от напряжения и усталости. – Сегодня вечером выйдешь на арену. Скажи, чтобы они выдали тебе костюм и гантели – потренировать руки. Все хорошо. Джоан! Ты следующая. Фрайни увела Мисси с манежа. Дульчи, беззаботно сидевшая на трапеции в десяти футах над землей, поймала мячи, которыми жонглировала со своим партнером Томом, и прокричала: «Я же говорила, что ты это сделаешь, Ферн!» Фрайни, у которой голова кружилась от успеха, громко рассмеялась. Ее миновала группа темноволосых мужчин. Они бежали, кувыркались, подпрыгивали. Свои веселые приветствия прокричали ей каталонцы, все вместе вышедшие на еще не заставленное сиденьями место за ареной. У двери Фрайни встретила троих клоунов. Джо Джо в костюме для репетиций, с его настоящим лицом, вел за собой брата Тобби, сопровождаемого мистером Бертоном в шортах и яркой пятнистой рубашке. Фрайни соскользнула с Мисси и запрыгала, так как ноги ее горели. – Вот так ты мне больше нравишься, – сказал Маттиас. – Прыгающая, а не плавно спускающаяся. Поздравляю, Ферн! Я знал, что в тебе это есть. – Он улыбнулся, состроил интимную и вызывающую гримасу, сощурив уголки глаз. У Фрайни внутри будто что-то растаяло. – Ферн, Ферн, приди ко мне! Мое сердце в огне! – добавил он, хватаясь за сердце, и уголки его рта тут же опустились. – Когда ты меня полюбишь, Ферн? – Сегодня вечером? – проговорила Фрайни одними губами, и глаза клоуна засветились. Он тихонько кивнул. – О, Ферн! – закричал он, простирая руки. – Приходи ко мне, Ферн! Фрайни почувствовала, что кто-то смотрит на нее снизу. Нельзя было допустить, чтобы острый взгляд мистера Бертона проник в тайну ее отношений с Маттиасом. Она повернулась к клоуну и посмотрела на него с гневным осуждением. – Скажешь тоже! – медленно проговорила она и повела Мисси на свет, не обращая никакого внимания на Джо Джо, который выл, как собачонка, ей вслед. – Я это сделала, – ликуя, заявила она Берни, который вел Бруно в свою палатку. – Я это сделала! Берни улыбнулся ей в ответ. Бруно, признав в ней друга медведей, обнюхал ее карман. Пришлось угостить мятной конфеткой. Он тщательно вылизал ее ладони, на случай если что-то осталось, потом поднялся и медленно прокружился в вальсе. – Хороший мишка, – рассеянно сказал Берни. – Молодец, Ферн. Дульчи сказала, у тебя все получилось. Идем, Бруно. Мисси, имевшая предубеждение против медведей, натянула поводья. Фрайни вернулась к реальности. Напевая, она почистила Мисси, расчесала ей гриву и хвост и оставила ее на привязи в стойле жевать сено. Не зная, чем заняться, Фрайни отправилась поспрашивать, не нужна ли ее помощь. Радость, как шампанское, вскружила ей голову. Сегодня она стояла на лошади, и теперь она трюковая наездница в цирке Фаррела! Она прокладывала дорогу через лабиринты крючьев и креплений вокруг главного шатра и оказалась в переулке с брезентовыми палатками хищников. Шел разговор на повышенных тонах. Великолепный Ганс был чем-то недоволен. – Фаррел, я же знаю тебя не первый год. Я пришел к тебе без денег, когда у меня было всего три зверя. Я знаю. Я тебе многим обязан. – Укротитель львов перешел на крик. Фрайни решила, что ей нужно закурить сигарету, и остановилась, роясь в кармане. Она долго отделяла сигареты от своего носового платка, потом искала зажигалку и напряженно вслушивалась. – Но теперь Джонс хочет от меня невозможного. Да, раньше я клал голову в рот старика Джо. Но это потому, что он был совсем старый и совсем ручной. И у него не было зубов. Сейчас мои львы – молодые. Они – сильные. У львов есть природный инстинкт – кусать все, что попадает им в рот. Мне ли этого не знать? Разве не меня тренировал великий Хагенбек? Я требую ото львов только то, что не противоречит их природе. Мастерство Хагенбека было построено на этом. Эти животные – тонкие натуры. Они меня любят, а не боятся. – Что, струсил? – Фаррел говорил медленно, на австралийский манер растягивая слова. Это задевало гордость, звучало как оскорбление. Фрайни было слышно, как Великолепный Ганс сделал глубокий вдох. Почувствовав настроение своего укротителя, львы в клетках беспокойно задвигались. – Да! – прокричал Ганс так громко, что Фрайни от неожиданности подпрыгнула. – Да, я струсил. Я, Великолепный Ганс, боюсь. И мне не стыдно. Я не буду выполнять то, что требует этот идиот. Я уйду из вашего цирка. В Соулз нужен новый дрессировщик. Я заберу своих львов и уйду. А теперь убирайтесь из моей палатки! Фаррел начал было отвечать, но в этот момент кто-то схватил Фрайни за плечо. – Что, Ферн, шпионишь? – спросил мистер Джонс. Фрайни достала сигарету и зажигалку и вспомнила, с каким акцентом она должна отвечать. – Просто хочу закурить. Он зажег ее сигарету. Вблизи мистер Джонс был еще менее привлекательным, чем казался ей раньше. Совсем не герой-любовник. Высокий, склонный к полноте, он был одет в костюм и галстук. Седые волосы и ничего не выражающие карие глаза. Пахло от него «Калифорнийским маком», сигаретным дымом и ополаскивателем для рта, не заглушавшим вонь гнилых зубов. – Насколько я понимаю, ты шпионила, Ферн, – медленно проговорил он, и рука его потянулась, чтобы ущипнуть ее за грудь. – Если будешь хорошо себя вести, я ничего не скажу мистеру Фаррелу, и он тебя не уволит. «Как бы поступила на моем месте Ферн?» – подумала Фрайни, в то время как та же самая рука действовала все вольнее с ее телом. Оно предательски начинало реагировать, вспоминая прикосновения Маттиаса и Алана Ли. Фрайни решила, что Ферн хорошая девочка. – Извините, – проговорила она, избегая его взгляда. – Я не такая девушка. Очевидно, мистер Джонс встречался с подобными ответами и раньше. Он схватил ее за подбородок и силой заставил посмотреть ему в лицо. Лицо его было из той категории лиц, которые можно вырезать из мыла. Один надрез – и рот готов. – Это твоя работа, Ферн, – сказал он. – Ты же не хочешь отправиться из Рокбэнка домой? Лишенная возможности ответить как Фрайни Фишер, то есть быстрым ударом колена по интимному месту, Фрайни оказалась в затруднительном положении. Она выскользнула из его рук. – Пожалуйста, – сказала она нехотя. – Мне нужна эта работа. Файни услышала, как Фаррел вышел из палатки укротителя. Джонс то ли хотел к нему присоединиться, то ли его побаивался, но он отпустил Фрайни. – Не забудь, ты передо мной в долгу, – сказал он, и Фрайни проследила, как он удалился с напыщенным видом. Она заметила, что руки у нее дрожат. Дым от сигареты плыл извилистыми волнами в горячем спокойном воздухе. – Я запомню, – сказала она в гневе от собственной беспомощности. – О, я это запомню! Следующим человеком, схватившим ее за плечо, оказалась Молли Янгер, которая сделала шаг назад, пораженная ее свирепым видом и сжатыми кулаками. – О, Молли… Извините! – За кого это ты меня приняла? – потребовала отчета Молли Янгер. – За мистера Джонса. Лицо мисс Янгер стало еще более суровым. – Этого… – Она понимающе охарактеризовала его одной фразой. – Он не наш. А теперь, деточка, я хочу с тобой поговорить. Иди в мой фургон – мне нужно переодеться. Фрайни, в раздумье о том, что же хочет ей сказать Молли, последовала за последней в противоположном от ее прогулки направлении. Они прошли через весь цирк к аккуратно выкрашенному фургону с оглоблями: мисс Янгер не любила грузовики. – Заходи, – бросила она, когда Фрайни остановилась на пороге, – и закрой дверь. В фургоне почти не было мебели. Лишь развешанные рядами синие ленточки и розочки украшали стены. Плоская жесткая кровать была накрыта всего лишь одним тоненьким одеялом. Фрайни уселась на нее и посмотрела на мисс Янгер. Мисс Янгер стащила с головы шапочку, и светлые волосы выбились из тугой косы. С распущенными волосами она казалась более женственной. Наливая воду в жестяной тазик на полу, она стягивала с себя и брюки для верховой езды. На ней остались лишь поношенные шелковые шорты; сверху она была полностью обнаженной. Она шагнула в тазик. Фрайни смотрела и никак не комментировала происходящее. Когда дело касалось мытья или смены костюмов, обнаженное тело в цирке было нормой. По правилам этикета положено было не смотреть и не ставить себя в такое положение, чтобы на тебя смотрели. Фрайни интересно было, действовало ли это правило в частных фургонах. Лицо Молли было серьезным, губы плотно сжаты. Казалось, она чем-то недовольна, и Ферн не могла понять, чего же она хочет от нее. – Когда ты сюда пришла, я сказала тебе, – начала мисс Янгер, смывая губкой пыль со своего тела, – что, если будешь вести себя как шлюха, и обращаться с тобой будут как со шлюхой. Фрайни кивнула. Светлые волосы рассыпались по плечам мисс Янгер. Грудь у нее была совсем маленькая, а сильные мышцы подчеркнуто выделялись на фоне светлых волос. – А ты пошла и так и сделала. – Что сделала? – Я тебя учуяла. Я и сейчас чувствую этот запах. Грима и похоти. Ты – потаскуха! Сидя на жесткой кровати, Фрайни подалась назад и широко открыла глаза. Она знала, что в цирке секретов не бывает. Мисс Янгер шагнула из тазика и выплеснула воду за дверь. Она не оделась, а так и стояла, уперев руки в худые бока и злобно глядя на Фрайни. – Шлюха! – внезапно закричала она. – Я чувствую твой сучий запах на спине Мисси. Ты даже не помылась! Фрайни решила сказать именно то, что думала. – Я никому не сделала ничего плохого, – начала она. Грудная клетка мисс Янгер поднялась, и она стала короткими, болезненными рывками глотать воздух.