– Выпейте, миссис Паркс. Лучше себя почувствуете. Миссис Паркс, которую приучили к послушанию, выпила обжигающий чай и, как и приказали, почувствовала себя лучше. Фокусник вошел в сопровождении добродушного полицейского. Шатен, с карими глазами, он обладал ничем не выделяющейся внешностью, но голос его был низок и приятен. – Мистер Роберт Шеридан, правильно? Садитесь, пожалуйста, сэр. Мы вас долго не задержим. На данный момент вы единственный мужчина в доме, и мы попросим вас сделать одну неприятную вещь. Надеюсь, вы нам поможете. – Да, сэр? – Мы знаем, что проживавший в комнате был мужчиной, а труп, который мы там обнаружили, – труп женщины. Нам нужно провести идентификацию. Вы могли бы это сделать для нас? – Да, – сказал Шеридан, – но… – Но? – Мне кажется, вы неправильно поняли насчет Кристины, – медленно проговорил Шеридан. – Она… она была одной из тех, кто родился с отклонениями… Родился двуполым, ну, понимаете, что я имею в виду. Кристина и Кристофер. Ей ничего не оставалось, как только пойти в цирк. – Вы хотите сказать, что эта женщина была мужчиной? – с недоверием спросил Гроссмит. Робинсон улыбнулся. – Она так прекрасна, – не смирялся Шеридан. – Не могу поверить, что она мертва. Конечно, она никогда даже не смотрела в мою сторону. У нее были признаки обоих полов. Она – уродец. Фрик, – отрезал он. – И миссис Уизерспун знала о нем?.. Я имею в виду о ней? – Конечно. Кристина работала в цирке Фаррела. У нее даже был такой номер в программе: полумужчина – полуженщина. Вы же понимаете… – Гермафродит, – сказал Робертсон. – Я об этом слышал. – Она не была «оно», – запротестовал фокусник. – Это была самая прекрасная женщина на свете из всех, которых я встречал. Я ее любил, и мне дела нет, знают об этом или нет! А тупым полицейским лучше оставить свои усмешки при себе. Теренс Гроссмит фыркнул: – Как вы только что сказали, она была уродом. И кто-то оказал ему услугу, лишив жизни. Мистер Шеридан взревел и бросился к Гроссмиту, пытаясь схватить последнего за горло. Но тот без труда утихомирил его и усадил на стул. Фокусник уткнулся в шелковый носовой платок, из которого выпорхнул еще один голубь. Инспектор Робинсон обернулся к коллеге и одарил его таким «лучистым» взглядом, что тот в смущении пробормотал извинения. – Успокойтесь, мистер Шеридан, – сказал Робинсон. – Теперь расскажите мне о себе. Вы работаете в цирке Фаррела? – Я – сценический фокусник, – высокомерно произнес Шеридан, заткнув платок за рукав с отработанным изяществом. – Я работал во всех больших цирках: Соул Бразерз, Вертс. Но они не оценили мои таланты, поэтому я снизошел до Фаррела. Это не то, к чему я привык, но опыт участия в таких небольших шоу приносит свежую струю в работу фокусника. Робинсон мог бы оспорить многое из того, что услышал. Было очевидно, что мистер Шеридан совсем не из числа лучших цирковых фокусников, и его высокопарная речь начала действовать полицейскому на нервы. – Продолжим, мистер Шеридан. Давайте вернемся к пострадавшему. – Я не могу выносить вид крови, – с готовностью ответил Шеридан. – Особенно ее крови, Кристины. – Он разрыдался. – Не могли бы вы пригласить миссис Паркс? Вот кто холоден как лед в таких ситуациях. Она никогда на кровь не обращала внимания. Помню, как Тилли отхватила полпальца ножом. Одна только миссис Паркс сохранила самообладание. Она остановила кровь, отвезла хулиганку к доктору, и палец спасли. И вашего констебля она вытащила с крыши – а там высота тридцать четыре фута. Я бы испугался. – Это очень интересно, – заметил сержант. – Не боится вида крови, говорите? И ее с… Извините, сэр. Инспектор по уголовным делам Робинсон подумал, что одному Провидению известно, как измучили его коллеги. Он потушил свой гневный взгляд и проводил мистера Шеридана наверх. Кровь на полу подсыхала. Полицейский фотограф таскал вверх-вниз по лестнице свою аппаратуру. Полицейский врач поделился открытием. – Робинсон, посмотрите-ка вот сюда, – сказал он, открывая нижнюю часть трупа. – Я был не прав, объявив его женщиной. Это гермафродит. Искусное соединение женщины и мужчины… Ох, прошу прощения, – добавил он, увидев мистера Шеридана. – Он вернул одеяло назад и отошел в сторону, позволяя Шеридану взглянуть на лицо. Шеридан побледнел и облокотился на сопровождавшего его констебля. – Это Кристина… О боже, моя Кристина! – произнес он, вздыхая. – И эта кровь кругом… – И он аккуратно свалился в обморок у порога. Инспектора по уголовным делам Робинсона приняли в комнате миссис Уизерспун. Комната была темная, пропахшая розами и настолько заставленная вещами, что инспектор подумал, что никогда ничего подобного не встречал. Стены увешаны театральными афишами. Всякое свободное пространство было заставлено столиками с вазочками, всевозможными безделушками, сувенирами и фотографиями в рамках, в большинстве своем отображающих молодую пышногрудую миссис Уизерспун, с улыбкой позирующую перед камерой. На стене висела огромная картина маслом, с изображением того же объекта, в развевающихся одеждах, созерцающего букет лилий. Мисс Минтон, подавленная и напуганная, сидела рядом с большой кроватью с грудой подушек, в глубинах которой возлежала миссис Уизерспун, периодически рыгавшая и изливавшая потоки слез. – Давайте же, миссис Уизерспун, соберитесь! – подбадривала ее мисс Минтон высоким голоском. – Пришел полицейский, хочет вас видеть. Это вызвало новый приступ рыданий: – Ох, ох! Полиция в моем доме! Инспектор Робинсон вспомнил своего институтского Шекспира. – «О горе! Что в моем доме!» – процитировал он сам себе, а стоявший рядом Теренс Гроссмит поинтересовался: – Что, сэр? – Ничего. Вы, мисс Минтон, подождите, пожалуйста, снаружи. У сержанта Гроссмита есть несколько вопросов. А теперь, миссис Уизерспун, уделите мне минуточку и опять будете отдыхать. Он отдернул штору, и холодный вечерний свет заструился в комнату. Миссис Уизерспун села, облокотившись на подушки, и зашмыгала носом. – Я всего лишь хотел узнать, что вы делали сегодня, – сказал Робинсон. – И кое-что о ваших постояльцах. – Мы поднялись поздно, потому что сегодня воскресенье, – заговорила миссис Уизерспун шепотом, – и завтракали в десять. Небольшой завтрак, потому что у нас чай в четыре. У нас всегда так по воскресеньям, поздний чай. Мистеру Уизерспуну так нравилось! – Она снова расплакалась, и Робинсон погладил ее по полной, с выступающими венами руке. – Ну конечно. И вы вели себя очень мужественно. Кто был за чаем? – Все. Кроме мистера Кристофера… О, бедный мистер Кристофер! – Вы знали о профессии мистера Кристофера? – Конечно! – возмутилась миссис Уизерспун. – Он был в высшей степени уважаемым человеком и отличным парнем. Он не виноват, что родился таким. И у Фаррела очень достойное шоу. Знаете, я сама работала в театральных кругах. – Она окинула взглядом фотографии. – Я люблю людей театра. Мисс Минтон – танцовщица, а Шеридан – сценический фокусник. И миссис Паркс – актриса. В высшей степени респектабельные люди. – Да-да, – успокоил ее Робинсон. – А за завтраком все были? – Да. А потом все разошлись по своим комнатам. Мисс Минтон, думаю, пошла в церковь. Мистер Кристофер обычно тоже ходит, но в это утро он, казалось, был чем-то обеспокоен и сказал, что ему нужно написать письма. Его родственники… видите ли, они не встречаются, вы понимаете, это даже не обсуждается, но они переписываются. Они в Балларате, очень обеспеченные, как я понимаю. Но он, будучи таким, каков он есть, не мог оставаться в провинции. Люди так жестоки… Он не уставал повторять, что почувствовал себя счастливым только после того, как пришел в цирк Фаррела. – Итак, все были на завтраке. И во время чая. А в промежутке, между завтраком и чаем, все уходили. Хорошо. Вы нам очень помогли, миссис Уизерспун. – Спасибо. – Миссис Уизерспун поднялась выше на своих подушках. – Что-нибудь еще, сэр? – Ваши постояльцы. Что вы можете о них рассказать? – Мисс Минтон здесь почти уже год. Сейчас она не занята в шоу, поэтому работает официанткой в «Голубом бриллианте». Только на время, пока нет работы. Она, конечно, из современных, но очень хорошая девушка. Я не терплю аморального поведения в моем доме. Теперь мистер Шеридан. Он настоящий джентльмен. Обратите внимание: я думаю, что его отец был простым бакалейщиком. Но с хорошей репутацией – а это много значит! Важно, как и образование. Он у нас уже три месяца, а в доме хорошо иметь мужчину. В домах, где одни женщины, часто бывают ссоры. Миссис Паркс здесь только пару недель. Я не очень-то много о ней знаю, но она тихоня. Мистер Кристофер жил здесь уже три года. В Мельбурне он всегда у меня останавливался, – сказала она с гордостью и вновь залилась слезами. – Ох! Убийство в моем доме! Бедный мистер Кристофер! Кто совершил это ужасное преступление? У мистера Робинсона ответа на этот вопрос не было, а потому он погладил домохозяйку по плечу и с чувством облегчения вернулся в коридор. – Сэр, – гордо заявил сержант Гроссмит, – мы нашли вот это. – Он протянул длинный тяжелый нож, весь в липком веществе коричневого цвета. – Хорошо, где он был? – В комнате миссис Паркс, сэр. – Дверь была заперта? – Да, сэр. Он был в корзине для мусора, завернутый вот в это. – Нож лежал на мятой светлой бумаге. Робинсон посмотрел на оружие. – Никогда раньше не видел ничего подобного. А вы, сержант? – Нет, сэр. Видел лезвия такой же длины, но рукоятка здесь очень тяжелая. Видимо, свинец добавлен для веса. – Он повернул нож, чтобы рассмотреть поперечник рукоятки – медный, с большими стеклянными камнями. – Я бы сказал, для сцены. Но со своей работой он справился – острый, как лезвие. – Очень хорошо, сержант. Отправьте его в лабораторию: посмотрим, есть ли на нем отпечатки. Хотя я сомневаюсь. Убийца всю эту бумагу замотал вокруг него именно для того, чтобы их не было. В наши дни все знают про отпечатки пальцев, – вздохнул он. – Что ж, следующая мисс Минтон. Да где же она? – Я отправил ее вниз, в гостиную, сэр, вместе с остальными. А этот трюкач что-то очень резко валится в обморок. Вам так не показалось, сэр? – Да, Терри, я тоже так подумал. Дверь закрыта изнутри на задвижку, окно открыто. Чрезвычайная сила удара. Для того чтобы залезть в окно, требуется необычная ловкость. Орудие убийства нашли в ее комнате. Рапорт со всеми доказательствами… Ее я оставлю на потом. Джек Робинсон тяжело спустился по лестнице. Среди убийц ему очень редко попадались женщины, потому что женщин-убийц вообще мало. И обычно у них есть на то причины. Ясно, что у миссис Паркс была серьезная причина избавиться от мужа. Ему нравились смышленые женщины, и он восхищался женской смелостью. Миссис Паркс ему почти нравилась: она вытащила несчастного констебля Харриса с крыши быстро и умело. Ему не хотелось думать о возвращении миссис Паркс в тюрьму. Нет, поправил он себя, она не сядет опять в тюрьму. Миссис Паркс ждет или сумасшедший дом, или виселица; другого варианта нет. Робинсон опять вздохнул – оставалось надеяться, что она невменяемая. Вешать женщин – отвратительно. Он вернулся в гостиную. Мисс Минтон, покинув свое место в объятиях фокусника, отвечала резко и возбужденно. – Мы видели, как кровь капает с потолка. О, это было ужасно! – Она всхлипнула, ей эхом вторил мистер Шеридан. – Потом я пошла посмотреть, не из ванны ли это. А мистера Кристофера там не было. А тогда ваш констебль залез на крышу, и потом он сказал… Он сказал… – Всхлипывания продолжились. Миссис Паркс не сдвинулась с места. Она так крепко сцепила руки, что побелели суставы. – Миссис Паркс, что вы сегодня делали? – спросил Робинсон. – Я пришла на завтрак, а потом вернулась к себе в комнату. Я легла спать, если вам это так важно. – Она говорила бесцветным голосом. Робинсону доводилось слышать такие монотонные ответы – у заключенных. – Я заснула и проснулась только после трех. Затем я оделась и спустилась вниз к чаю. – Вы видели мистера Кристофера в то утро? – Нет. – Но вы стучались в его дверь, – сказала мисс Минтон, пожимая плечами. – Я вас видела. Робинсон посмотрел на нее. Она высвободилась из объятий фокусника и указывала пальцем на миссис Паркс.