– Да, Джордж, – с напором повторил Генри, – именно так. Мы работники службы санации. – И мы имеем право на уважительное отношение, – добавил Мосс. – И на такие же зарплаты, как у легавых и пожарных, – промолвил Джордж. – В этом все и дело. – Хлопнул по рулю Генри. – Именно в этом-то все и дело. Вот почему я считаю, что нам снова пора объявить забастовку. – Что, пожарным приходится иметь дело с отбросами со всего города? – осведомился Джордж. – Возиться со всем дерьмом, что сейчас отправляют в мусорные ведра? – поддержал его Мосс. – Нет, пожарным это на хрен не нужно, – ответил на свой же вопрос Джордж. – И полицейским тоже, – добавил Генри. – С этой сранью приходится возиться нам, – возмутился Мосс. – Да нам должны выплачивать целое состояние за то, что мы возимся с этим вонючим дерьмом. – Как же, держи карман шире, – фыркнул Генри. – Что происходит всякий раз, когда мы просим власти поднять нам зарплату? Кто начинает больше всего возмущаться? Легавые! А почему они возмущаются? Хотят, чтобы все думали, что только они каждый день рискуют своими жизнями. А теперь, друзья мои, хочу задать вам вот какой вопрос. Вы когда-нибудь слышали, чтобы управдом высыпал полицейскому на голову мусор из бака? А это случилось с Мёрфи! Мёрфи проработал целых пятнадцать лет, и на протяжении всех пятнадцати лет он каждый раз останавливался возле этого дома, чтобы забрать отходы. И что в благодарность? Скотина управдом надевает ему на голову мусорный бак. Высыпает на Мёрфи все, что там было. Животное! Мёрфи до сих пор воняет. – Столько дерьма на него вывалили, – покачал головой Мосс. – За такое нам должны платить бешеные бабки, – решительно произнес Джордж. Вдалеке показались изящные очертания моста Коз-Корнер. Слева от него располагалась городская свалка. Над ней в безбрежном сентябрьском небе парили чайки. У края свалки разгружались сразу несколько мусоровозов. Генри свернул с магистрали на грунтовку, направив машину к разгрузочному пункту. Чайки надсадно орали. От их гвалта закладывало уши. – Может быть, легавым приходится иметь дело с чайками? – язвительным тоном осведомился Джордж. Диспетчер-регулировщик, стоявший по колено в мусоре, жестом показал Генри, чтобы тот сворачивал налево. Как только грузовик остановился, диспетчер выставил большой палец и потыкал им вверх. Это был знак, что можно приступать к разгрузке. Генри послушно дернул за рычаг, и кузов начал подниматься. Оттуда посыпались отходы, собранные мусорщиками после объезда полутора сотен многоквартирных домов. Отходы сыпались прямо на землю, присоединяясь к скопившимся там за недели и месяцы бутылкам, газетам, апельсиновой кожуре, кофейной гуще, костям, недоеденным бобам и картофельному пюре, пустым коробкам, старым туфлям, окуркам и прочей дребедени. В грузовике, среди мусора, пересыпанного туда из баков у дома 1604 по Сейнт-Джонс-роуд, лежал дневник в красной кожаной обложке. Ремешок-застежка, к которому крепился замочек, был перерезан. На дневник все сыпался и сыпался новый мусор. Тем временем в пятнадцати километрах от моста Коз-Корнер, на другом конце Риверхеда, Карелла пытался уговорить твердую как кремень бабулю дозволить ему поговорить с ее внучкой. Бабулю звали Матильдой Лоури, ей шел восемьдесят пятый год, и она для себя окончательно решила, что стражи закона уже достаточно измотали нервы Патриции. Матильда предупредила Стива, что если он немедленно не уберется прочь от ее двери, то она надает ему по голове шваброй. Карелла принялся объяснять, что действует в интересах окружной прокуратуры. Он собирает дополнительные доказательства, которые помогут стороне обвинения выиграть дело, и потому ему крайне необходимо задать Патриции несколько вопросов. Старуха замахнулась шваброй. Казалось, она вот-вот двинет ей Кареллу, но тут из квартиры донесся голос Патриции. Девушка крикнула, что согласна поговорить, и попросила бабушку впустить детектива. Матильда Лоури неодобрительно покачала головой и, что-то бурча себе под нос, отправилась на кухню заваривать себе чай. Была пятница, двенадцатое сентября. Совсем недавно перевалило за полдень. Патриция предстала перед полицейским в синих джинсах и белом свитере. Сегодня она предпочла завязать свои темные волосы в два хвостика. Девушка казалась младше своих пятнадцати лет и держалась гораздо спокойнее, чем прежде. Обвинить собственного брата в ужасном преступлении – не шутка. Это стало для нее тяжким испытанием, но теперь оно было позади. Повязки на руках еще не сняли, а на щеке все еще красовался пластырь. Предложив Карелле присесть, она тут же спросила: – Как считаете, я правильно поступаю? Ну, что пока не хожу в школу? – Да, думаю, правильно, – кивнул Стив. – А я вот не знаю, – дернула плечиком Патриция. – Вдруг станут говорить, что я трусиха? – Уверен, вам совершенно не о чем беспокоиться, – заверил ее Карелла. – Да меня уже считают стукачкой, – вздохнула Патриция. – С чего вы взяли? – Мне звонили, – просто ответила девушка. – До того, как я переехала к бабушке. А еще письмо прислали. – Письмо у вас? – Выкинула, – мотнула головой Патриция, – уж очень сильно я испугалась. – И что там было написано? – Всякие гадости. За то, что я заложила собственного брата. С телефонными звонками – то же самое. Один мужчина вообще сказал, что убьет меня, если когда-нибудь увидит на улице. – На вашем месте я бы не стал об этом переживать, – попытался успокоить ее Карелла. – Это понятно. Если человек звонит и говорит такое, значит, у него не все в порядке с головой. Просто… – Патриция замялась. – Да-да? – подбодрил ее Карелла. – Как вы считаете, я поступила правильно? – робко спросила девушка. – Что бы вы делали на моем месте? Если бы увидели, как ваш брат совершает преступление… Убийство… Вы бы сообщили об этом в полицию? У вас есть брат? – У меня есть сестра. – Вы бы сдали ее полиции? – Да, – коротко ответил детектив. – А я вот не знаю, правильно ли я поступила, – тяжело вздохнула Патриция. – Впрочем, сейчас уже поздно сожалеть – сделанного не воротишь. – Она снова вздохнула. – Так о чем вы хотели меня спросить? – У меня к вам, Патриция, всего несколько вопросов. Во-первых, когда мы с вами в первый раз беседовали в больнице, вы сказали, что на вас напал темноволосый, голубоглазый мужчина… – Я вам солгала, – быстро проговорила девушка. – Да-да, вы это уже говорили. Вы покрывали своего брата. – Да. – Скажите, Патриция, а почему вы выбрали именно это сочетание – темные волосы и голубые глаза? – Карелла пристально посмотрел на собеседницу. – Вы сделали это по какой-то конкретной причине? – Нет. Я так не думаю. – Вы знакомы с человеком по имени Джек Армстронг? – Нет. – Это начальник Мюриэль, – пояснил Стив, – у него темно-каштановые волосы и голубые глаза. – Я с ним незнакома, – промолвила Патриция. – Знаете, я должен предупредить вас об одной вещи. В ходе процесса ваши показания будут поставлены под сомнение. В том числе и ваши слова о том, что в нападавшем вы узнали своего брата. Адвокат Эндрю непременно это сделает. – Это еще почему? Я что, родного брата не могла узнать? – удивилась Патриция. – Могли, но дело не в этом, – мягко произнес Стив. – Вспомните, как вы упорно настаивали на своих первоначальных показаниях. А они оказались ложными. Сторона защиты непременно попробует на этом сыграть. В этом у меня нет ни малейших сомнений. Именно поэтому я еще раз спрашиваю: вы когда-нибудь видели мистера Армстронга? Если бы вы были с ним знакомы, то, покрывая собственного брата, вы подсознательно выбрали человека, неким образом связанного с Мюриэль. Однако вы утверждаете, что его не знаете. – Не знаю. – Ваш отец упомянул, что Мюриэль ходила на свидания, и ее кавалеры заезжали за ней и поднимались к вам в квартиру. Вы помните кого-нибудь из этих ребят? – Не всех, – покачала головой Патриция. – Может быть, у кого-нибудь из них были темные волосы и голубые глаза? Простите, что пристаю к вам из-за этого, но я уверен, что адвокат поставит правдивость ваших слов под сомнение, а любая мелочь, способная помочь окружной прокуратуре… – Никого из этих ребят я не помню, – оборвала его Патриция. – С некоторыми из них у Мюриэль было всего одно-два свидания. Я даже не знаю, как их звали. – Ладно, тогда, похоже, с первым вопросом мы разобрались, – вздохнул Стивен. – У меня есть еще один – последний. Ваш отец упомянул, что Мюриэль вела дневник, писала в нем каждый вечер. Вы с ней жили в одной комнате. Вы видели, как она это делала? – Да, видела. – Вы не могли бы мне его описать? – попросил Карелла. – Он был в красной кожаной обложке, а к ней крепился маленький ремешок с замочком. – Когда вы в последний раз видели этот дневник? – Кажется, за день до убийства, вечером, – немного подумав, ответила Патриция. – Вечером в прошлую пятницу? – переспросил детектив. – Да. – Вы не обратили внимания, куда она его дела? – Заперла замочек и положила обратно в ящик шкафчика, – пожала плечами девушка. – Ключик она носила на шее. Он был на цепочке. – В каком из ящиков она хранила дневник? – В самом верхнем. – Видите ли, в чем дело, Патриция, – подался вперед Карелла, – сейчас там его нет. Как вы думаете, куда он мог подеваться?