– Спасибо вам. – Керри с силой сжала руку детектива. – Я знала, что это будете вы. Вам, наверное, пришлось… – Мы смогли поймать его только благодаря тому, что пережили вы, Керри, – честно призналась Ким. – Это после нападения на вас мы получили образец его ДНК. Так что его поймали вы, а не я. Инспектор не могла говорить о своих заслугах перед лицом того, что пришлось пережить этой женщине во время нападения и выстрадать после него, и перед лицом того, через что ей еще предстояло пройти в суде. – Для вас это слабое утешение, но благодаря вам это больше не повторится, – добавила Стоун. Хинтон открыла было рот, чтобы возразить, но инспектор покачала головой. – Его поймали благодаря вашей смелости, Керри, – сказала Ким, пожимая женщине руку. – А теперь оставьте его нам. И верните себе вашу прошлую жизнь, насколько это возможно. Пожав руку Ким в ответ, ее собеседница повернулась и направилась к машине, в которой ее ждал муж. Стоун остановилась и проследила, как они скрылись из виду. Часть инспектора хотела, чтобы она могла сделать больше. Чтобы можно было полностью стереть воспоминания Керри о том, что ей пришлось пережить. Вернуть ее в нормальную жизнь. Заштопать ее душевные раны. Но это было невозможно, и с этим приходилось мириться. Ким поднялась по ступенькам и молча пересекла комнату отдела. Оказавшись в «кутузке», она ничуть не удивилась, увидев на своем телефоне беспрерывно мигающий красный сигнал вызова. Какое-то время Стоун не обращала на него внимания. Все равно он никуда не денется. Плотно прикрыв за собой дверь, детектив села. На пару секунд мигание прекратилось и тут же возобновилось снова. Ким повернулась спиной к общей комнате. Беседа пойдет лучше, если во время нее она не будет видеть перед собой физиономию Доусона. – Стоун, – произнесла она в трубку. – Инспектор, это Марта. С вами будет говорить детектив-суперинтендант Болдуин. Кто бы сомневался, подумала Ким, пробормотав что-то в ответ. Она зажмурила глаза и приготовилась. – Какого черта у вас там происходит в этой вашей дыре, Стоун? – прогрохотало у нее в ухе. Детектив слегка отодвинула от себя трубку. – Сэр, не могли бы вы поточнее… – Не вздумайте играть со мной в эти ваши игры! Я вам не старший детектив-инспектор Вудворд. Разумеется, нет, подумала Ким, открывая глаза. – Полагаю, вы о той статье в «Дадли стар», сэр? – уточнила она. – Если вы не натворили еще каких-нибудь гре… крупных ошибок в вашей дыре. Почему Хейлсовен вдруг превратился в «вашу дыру», инспектор не понимала. – О других мне ничего неизвестно, – ответила Стоун, едва сдержавшись, чтобы не добавить слово «пока». – Вы прекрасно знаете, что обращения к населению должны соответствовать определенному протоколу. – Да, сэр, – ответила Ким. – Вы знаете, что предварительно необходимо связаться с пресс-бюро, чтобы определить, о чем можно и о чем нельзя писать. – Да, сэр, – повторила инспектор. – И вы также знаете… – Да, сэр, я знаю, что это колоссальная ошибка, – закончила Ким за суперинтенданта. То, что она полностью с ним соглашалась, постепенно сводило на нет гнев, от которого пульсировала телефонная линия. Трудно поддерживать такой уровень накала, когда никто не пытается возражать. – Тогда кто за все это отвечает, Стоун? – Моя команда, – ответила Ким, радуясь, что перед ней сейчас нет Доусона. – А кто конкретно в вашей команде? – настаивал Болдуин. – Моя команда, сэр, – повторила женщина. – Мне нужно имя, Стоун. – Тогда возьмите мое. Потому что это… – Ваша команда. Это я уже понял. – Суперинтендант замолчал, а когда заговорил вновь, его голос был значительно спокойнее. – Тогда объясните мне, Стоун, как такое могло произойти. – Всеобщее недопонимание, сэр, – предположила Ким. – Не слишком ли часто это случается в вашем отделе, Стоун? – Болдуин был краток. Инспектор ничего не ответила. Шторм закончился. – С сегодняшнего дня я требую регулярных и ежедневных отчетов, – заявил ее собеседник. – В пять часов пополудни. Вы меня поняли? Ким закатила глаза – этим он связывал ее по рукам и ногам. – Вы меня поняли? – повторил суперинтендант. – Да, сэр, – ответила Стоун, и разговор закончился. Некоторое время инспектор продолжала держать трубку прижатой к уху. Она была уверена, что Доусон следит за каждым ее движением и попытается расшифровать выражение ее лица, как только она повернется. А она еще не была готова к тому, чтобы он увидел ее лицо. На нем все еще были видны следы вербальной трепки, которую устроил ей ее временный шеф, совершенно случайно оказавшийся шефом ее непосредственного начальника. Но не только это было важно. Как и гнев Болдуина, ее гнев тоже рассеялся, а море разочарований высохло, хотя и оставив после себя осадок, от которого ей было физически больно. Частью своего сознания она восприняла действия Доусона очень лично, как прямое предательство с его стороны, и ей требовалось время, чтобы забыть об этом. Виновата в случившемся была она, а не он. Стоун глубоко вздохнула, положила трубку и, встав, немедленно вышла в общую комнату. – Так… И что у нас тут? – спросила она, остановившись возле кофеварки. – Семеро свидетелей, которые пришли лично, и сто двадцать шесть телефонных звонков, – извиняющимся тоном произнес Кевин. Ким сложила руки на груди и мысленно стала считать: «Раз… два… три…». – Часть можешь передать мне, – предложил Брайант. – И сюда, пожалуйста. – Стейси протянула через стол руку и щелкнула пальцами. – Я тоже возьму кое-что на себя. – Стоун, наконец, сделала шаг вперед. Глава 48 Руфь Уиллис тихо рассмеялась, когда Еления стала читать предложение по второму разу. – Здесь написано «ревень», а не «ребень», – сказала она, копируя произношение девушки. – Но это же полная ерунда, – заметила та, и ее учительница засмеялась громче. Разочарованная Еления отложила книгу. Уиллис взглянула на часы, висящие на стене. 7:30 вечера. – У нас есть пятнадцать минут до того, как закроют двери. Можем дочитать страницу до конца, – сказала она. Ее подруга обреченно вздохнула и протянула руку за книгой. Напряжение все еще никак не хотело покидать Руфь, но время, проведенное с Еленией, отвлекало ее от мыслей о нем. Девушка начала читать, а Уиллис окинула взглядом комнату. – Принцесса не знала, что лягушка… – читала ее ученица.