Несколько заключенных, объединившись в группы, болтали между собой. Пара одиночек тоже читали или просто таращились на беззвучно работающий телевизор, висящий на кронштейне в углу. Дистанционный пульт исчез несколько недель назад, но надзиратели не позволяли отрегулировать звук вручную. Техника безопасности… – Она наклонилась и поцеловала лягушку. Б-р-р-р!.. – сказала Еления. Мало кто из заключенных смотрел телевизор, когда у них появлялась возможность живого общения. Да и у большинства из них в камерах были собственные телевизоры, которые они арендовали за символическую недельную плату, просто чтобы этот расход не ложился на плечи налогоплательщиков. – Лягушка подскочила… – Лягушка прыгнула, – машинально поправила Руфь, глядя на то, как группа заключенных собралась вокруг невысокой азиатки, которая, оцепенев, прижималась спиной к стене. Никто до нее не дотрагивался, но Уиллис увидела, как она медленно сползает по стене на пол. – Охрана! – крикнула Мэнни. – Человеку плохо! Мэнни была одной из самых жестоких заключенных. Хотя в ней было всего пять футов и одиннадцать дюймов роста, никто не решался с ней спорить, и она железной рукой управляла кухонной сменой. Руфь перестала прислушиваться к тому, что читала ее подружка, наблюдая за тем, как надзирательница подбежала к тому месту, где лежала молодая заключенная. – А это что за слово? – вновь привлекла ее внимание Еления. Уиллис посмотрела, куда указывает ее палец, и вдруг услышала резкий, свистящий звук, какой обычно издают от боли. Слева, справа и прямо за ними появились темные тени. Прислушавшись к себе, Руфь поняла, что звук издала не она. Рука Мэнни крепко держала Елению за волосы. – Лучше верни, сучка, – велела Мэнни, накручивая волосы себе на руку. – У меня ничего… – простонала подруга Уиллис. – Ты кое-что взяла, а теперь верни, и мы от тебя отстанем. – Но… я… не знаю… – Еления с мольбой смотрела на напавшую на нее женщину. Мэнни вновь потянула ее за волосы. Девушка негромко вскрикнула. Руфь посмотрела на надзирательницу, которая занималась лежащей на полу заключенной. Она должна встать. Должна попытаться привлечь внимание надзирательницы. Но твердая рука, которая легла ей на плечо, вернула Руфь на место. – О тебе речи пока нет, милашка. Но ведь мы можем и передумать, – с угрозой произнесла Мэнни. Уиллис взглянула на свою подружку. Из уголков глаз, которые она зажмурила от боли, текли слезы. – Еления?.. – обратилась к ней Руфь. – Клянусь, я ничего не… – Девушка затрясла головой. Ее учительница ей поверила. Она знала, что Еления вот уже много месяцев ждет, когда освободится место в кухонной команде. Она не стала бы рисковать, совершая подобную глупость. – Линда видела, как ты что-то засунула себе в карман, так что не ври, – продолжила Мэнни, дернув ее за волосы еще раз. – Верни то, что взяла, и мы оставим тебя в покое. Руфь не могла не заметить, что атмосфера вокруг них резко изменилась. Минуту назад они с ученицей занимались своим делом, не привлекая ничьего внимания, а теперь вдруг оказались в самом центре происходящего. Ужас, который окружал их, можно было, казалось, потрогать руками. И отключиться от него было невозможно. Даже на мгновение. – Клянусь, я ничего не брала! – в отчаянии воскликнула Еления. Она попыталась покачать головой, но Мэнни крепко держала ее за волосы. – Дамы, у вас там все в порядке? – раздался голос надзирательницы. Он стал немного громче, и Руфь поняла, что женщина направляется в их сторону, хотя и не могла увидеть ее за спинами злодеек, которые окружали их плотной стеной. Ближайшая из них посмотрела на Мэнни в ожидании инструкций. – Все равно я все узнаю, сучка, – прошептала та, прежде чем отпустить волосы своей жертвы. Напоследок она дала девушке сильный подзатыльник. – Всё в порядке, начальник, – произнесла она затем милым голосом, и стена вокруг них распалась. Тюремщица посмотрела на Елению, чьи глаза были красными и на мокром месте. Та быстро кивнула. Надзирательница поколебалась, а потом отошла. Почему-то ей не хотелось ввязываться в это дело. И в то же время она не знала, как ей поступить. Надсмотрщица еще раз осмотрела их всех. Она была не дура и чувствовала, что что-то произошло, но так как все хранили молчание, мало что могла сделать. Когда она ушла, Руфь подумала, уж не шестое ли чувство говорило ей весь день о том, что это произойдет. Может быть, именно это было причиной ее волнения. Теперь оно исчезнет. По крайней мере, она на это надеялась. Глава 49 Барни закончил есть и посмотрел на хозяйку в ожидании указаний. В большинстве случаев она к этому времени уже переодевалась и была готова идти в гараж, но сегодня Ким колебалась. Обычно мотоциклетные запчасти отвлекали ее от текущего расследования. Головоломка из запчастей сменяла головоломку поисков в ее голове. Инспектора все еще беспокоили две главные вещи: полная непохожесть жертв и то, что можно было назвать полным отсутствием эмоций в действиях убийцы. Ей приходилось бывать на местах преступлений, где ярость убийцы, казалось, можно было пощупать руками. Масса ранений различной глубины и длины говорила о том, что убийца был вне себя. А были случаи, когда раны наносились медленно и аккуратно, даже педантично, чтобы продлить удовольствие. Иногда намек на возможную причину убийства был в самом месте нанесения ран – в районе половых органов. Но нынешний способ убийства не давал Стоун никаких улик. Один ножевой удар, нанесенный каждой из жертв. Совершенно лишенный индивидуальности, можно сказать, банальный. Убийца ничего не пытался сказать своими действиями. В его нападениях не было никаких скрытых смыслов, которые детективу надо было бы понять. Мысли Ким переключились на Доусона, вполне вероятно, все еще сидевшего в офисе за своим столом и пытавшегося разобраться с множеством свидетельских показаний, которые теперь будут преследовать их до самого окончания расследования. Со временем их количество уменьшится, но они будут продолжать появляться до того момента, когда будет произведен арест. А с той информацией, которой они сейчас располагали, инспектор не бралась предсказать, когда такое произойдет. Ее прежние чувства по отношению к коллеге притупились, но не исчезли окончательно. Сначала они всем отделом уселись за телефоны, чтобы помочь сержанту, но когда он попросил их оставить его одного, Стоун сразу же подала Брайанту и Стейси сигнал так и сделать. Она надеялась, что этот урок пойдет Кевину на пользу. А тут еще эта Алекс… Как бы Ким ни хотела этого, но ее встреча с Торн и то, что та приняла участие в судьбе ее матери, никуда не денется. Последние слова Брайанта все еще не давали ей расслабиться, как дорожные знаки, предупреждающие об опасности. После стычки с Александрой на берегу канала Стоун смогла убедить себя, что психиатр знает ее не так хорошо, как думает. Но последняя их двадцатиминутная встреча сильно поколебала фундамент этой уверенности. Инспектор не удивилась наглости этой женщины, которая выдавала себя за нее, общаясь с ее матерью. Их последняя встреча показала Ким, что социопат не признает никаких границ. Ее интересуют только собственные желания и потребности. Но тогда возникает другой вопрос: что Алекс надо от самой Ким? Однажды она уже попыталась разрушить ее «я» – и потерпела неудачу. Тогда что ей надо сейчас? И что такого есть у матери, что могло бы заинтересовать дочь? – Проклятье! – произнесла детектив вслух, потому что, несмотря на бесчисленные предупреждения Брайанта, ей не оставалось ничего иного, как выяснить это самой. Глава 50 Мужчина отошел в тень, когда открылись ворота гаража. Она выкатила мотоцикл, который всего час назад закатила в гараж на его глазах. Шлем болтался на руле, так что на этот раз он смог увидеть ее лицо. На мгновение его выражение поразило мужчину. Он попытался оторвать от него взгляд, но не смог. Оно оказалось неожиданно красивым. Инспектор остановилась и вздохнула, прежде чем протянуть руку за шлемом. На этот раз в ее движениях была заметна нерешительность. Мужчина чувствовал, что какая-то сила влечет ее вперед и что в то же время что-то сдерживает ее. Но он ощутил что-то еще. Что-то, что их связывало. Это было нечто нематериальное. Он не слышал, не осязал и не обонял это, но тем не менее в воздухе присутствовало что-то еще. Он не мог оторвать глаз от того, как она перекинула ногу через сиденье мотоцикла и завела его стартером. Доехав до конца подъездной дороги, женщина заколебалась. Она посмотрела направо и налево, и сердце мужчины практически остановилось, когда ее взгляд скользнул по нему. На мгновение он испугался, что они встретятся глазами. Но этого не произошло. Она посмотрела сквозь него, как будто его просто не существовало в природе. В каком-то смысле это так и было. Было всегда. * * * Его дядя впервые зашел в его комнату, когда ему было пять лет. Это было его первое воспоминание. Все, что произошло до этого, было уничтожено ужасом и смятением той ночи. А все, что было после, несло на себе ее отпечаток. Он не помнил, чтобы его детство походило на детство других детей. Оно не было украшено воспоминаниями о днях рождения или каникулах. Он не помнил свои огорчения от проигрышей в футбол или разочарования от рождественских подарков.