– Тогда я пойду? – спросил Боря. – Да нет, это я пойду. А ты давай работай. Чтобы завтра все было готово. Сафрон вышел на дорогу, которая от шоссе вела к автовокзалу, и сразу увидел Гонщика. С ним был невзрачного вида пацан в старой серой куртке. Он просительно глянул на Сафрона и опустил голову. – Это кто такой? – обратился Сафрон к Гонщику. – Ящур. – Это болезнь такая? – Ну, можно сделать Ящером. – Типа воробей такой? – Ну, воробей не воробей, а в армии отслужил, – сказал Гонщик. – И что? – А разве нам не нужны боевые пацаны? – А ты боевой пацан? – Сафрон вопросительно глянул на Ящура. Неказистый он на внешность и одет убого. Но куртка чистая – стираная, глаженая. Волосы густые, пышные, они, похоже, заменяли ему шапку. И он следил за ними. Вымытые у него волосы, и машинка парикмахерская по ним ходила. Лицо гладко выбрито… – Проверь, – тихо сказал Ящур. – И что ты можешь? – Все. – Ну, хорошо, – кивнул Сафрон и вместе с Ящуром отошел в сторонку. – «Козла» одного завалить надо. – Двуногого? – Естественно. – А к себе возьмешь? – Сделаешь? Ящур кивнул. – А не «очканешь»? – Нет. Сафрон задумался. Пока они решали проблему со стволами, Скат вернул барахолку на Пролетарской, а Сафрону осталось только название улицы – от слова «пролетать». Снова нужно «стрелку забивать», выяснять отношения, но для этого инициатива должна быть за ним, а не за Скатом. Вот потому и надо устроить акцию устрашения. И за Сантика надо было отомстить. А Ящур, похоже, пацан отчаянный. Но как он грохнет Ключника, если у него нет пистолета? Дать ему «ПМ» из своего арсенала? Жаба душит. Ведь от ствола потом придется избавиться… «Груша» вдруг превратилась в серьезного противника. Скат нарочно довел себя до такого состояния, когда каждый удар давался с большим трудом. «Груша» не сопротивлялась, но, чтобы сладить с ней, приходилось себя преодолевать. Сердце работало на износ, в ушах шумело, перепонки вибрировали еще и от ударов по «груше». – Шухер! – донеслось откуда-то – то ли из коридора, то ли из шумевшей головы. Но голос оказался реальным. И Скат понял это, когда в зал ворвались вооруженные люди в касках и бронежилетах. Он успел среагировать – повернулся к угрозе лицом, но защититься не смог. Сильный удар по ногам опрокинул его на пол. На него навалились двое, скрутили, надели наручники. Рядом уложили Литвака, еще кого-то. Менты не церемонились, действовали жестко, но по почкам не били, не куражились. Скат зажмурил глаза, настраиваясь на ситуацию. Он просто обязан был проявить характер, показать пацанам, что ему ничего не страшно. – Кто здесь Скатов? – послышался густой начальственный голос. – Ну, я. – Сюда его давайте! Ската подняли на ноги, развернули лицом к человеку, который здесь распоряжался. Он увидел немолодого мужчину с волевым лицом, одетого в форму, на погонах по две большие звезды. – Вы за это ответите! – сквозь зубы процедил Скат. Так хотелось назвать мента «полканом» или просто «мусором». Но омоновцы могли не так понять и отметелить от всей души. Его вывели в коридор, втолкнули в отсек, который у них назывался комнатой отдыха. Два дивана здесь, кресла, стол, буфет. Телевизор, ковры на стенах, все дела. Фактически это был кабинет Ската. Здесь он и пацанов воспитывал, и девочкам уроки любви преподавал. И все это могло стать страницей из его прошлой жизни, если менты снова устроят ему «путевку» на лесоповал. – Неплохо вы тут устроились, – сказал подполковник, осматривая комнату. Скат вспомнил, где его видел. И даже вспомнил фамилию – подполковник Кузовиков, начальник Битовского РОВД. – Да мы не устраивались. Мы просто так живем, – усмехнулся он. – Плохо вы живете. И ведете себя плохо. Кузовиков попросил омоновцев на выход и закрыл за ними дверь. – А что мы не так делаем? – Драку на Пролетарской устроили. – Не знаю ничего. – Знаешь. За рынок драка была. Э-э… скажем так, с конкурентами. – О чем это вы? – О том, что ты, Скатов, создал банду. И вымогаешь деньги с коммерсантов. – Не знаю ничего! – Поступают заявления от граждан, а это очень серьезно, Скатов. – На меня есть заявление? – Нет. Но ты будешь осужден за организацию банды. Есть такая статья в уголовном кодексе. Тебя с ней очень плотно познакомят. – Никто ничего не докажет. – Да ну! – Кузовков изумленно повел бровью. – Никто. Ничего, – качнул головой Скат. Был у него знакомый адвокат. Очень хороший знакомый. Илья Данилович помог ему в прошлом, консультировал его и сейчас. Скат очень рассчитывал на его помощь. Тем более что он уже имел возможность оплатить адвокатские услуги: деньги с рынка капали приличные. И с ларьков стригли неплохую шерсть. – Попробуем? – Попробуем. Скат понимал, что бросает вызов битовской ментовке. Но разве он не бросил вызов всей системе, в которой существует Кузовиков? Он сказал «а», готов говорить и «бэ» – на суде. – И тебя посадим, и твоих бандитов. – Другие придут. – Ты так думаешь? – совсем невесело спросил подполковник. – Уверен. – Если ты про Сафронова, так и его посадим. – И без Сафрона есть кому… Капитализм на дворе. И лозунги сейчас другие. – Какие другие? – Ну, не «миру – мир»… – «Деньги любой ценой», – подсказал Кузовиков. – Деньги любой ценой… – не мог не согласиться Скат. – Социализм, может, и отменили. А социалистическая законность осталась.