– Поймаю вам такси. Через несколько минут он расцеловал Грасу в обе щеки и обнял меня, прежде чем мы сели в машину. Граса неподвижно сидела на заднем сиденье маленького VW beetle, который повез нас вдоль побережья. Она выглянула из окна, когда мы свернули налево у жилого района Урка в тени горы Сахарная голова. Меня вдруг осенило, что она, вероятно, никогда не ездила по Рио на машине. Когда машина проехала через Ботафого, Фламенго и Глорию, потом свернула налево в старый центр города, я продумала, что скажу ее мучителю. Когда Шляйх меня изнасиловал, родители ничего не сделали для того, чтобы меня успокоить или поддержать. И я не собиралась покорно отстраниться, как они. Высадив нас, таксист неопределенно махнул в сторону лабиринта мощенных булыжником улочек и полуразвалившихся домишек колониальных времен. Нам пришлось поискать здание, где работал Се, но, когда мы его нашли, нам указали этаж, где за длинными столами сидели женщины и, склонив головы, молча, сосредоточенно работали. Предпочитая не стоять на месте, я прошла вдоль столов, заглядывая им через плечо. Они осматривали, сортировали и упаковывали драгоценные камни. Некоторые стучали накрашенными пальцами по клавиатуре пишущих машинок. – Извините, сеньора, чем могу помочь? Я медленно повернулась, жалея, что я не в старом костюме от «Диора», который красиво развевался на легком ветерке. Я выбрала свою модель, которая придавала мне царственную осанку, – синее шелковое платье и жакет. Передо мной стоял толстый коротышка в костюме, не сходившемся на размер в поясе и слишком длинном в ногах. Он вытер лоб большим белым носовым платком. – Я Роза Дюмаре из дома моды Дюмаре, – представилась я. Я невысокая, и мне тогда еще не было тридцати, но у Диора я научилась, как стоять, привлечь внимание и произвести впечатление. Я протянула руку. – Возможно, вы обо мне наслышаны. Он немного замешкался, но потом все-таки взял и ее поцеловал. – Паоло Малуф к вашим услугам. Он слегка поклонился. – Тот самый Малуф из компании, экспортирующей драгоценные камни? – спросила я. – Да, владелец компании. Он выпятил грудь и расправил плечи, хотя ничто не могло подтянуть болтавшиеся вокруг лодыжек слишком длинные брюки. – У меня к вам деловое предложение, – я обвела глазами мастерскую. – Где бы мы могли поговорить? – Да, конечно, следуйте за мной. Мой кабинет… – Можно моя помощница посмотрит работу женщин? Я посмотрела на него так, что он понял – это не вопрос. – Сеньора? Голос Грасы звучал испуганно. Она шла за мной тенью, когда мы обходили столы, и в бежевом платье и жакете на самом деле выглядела моей помощницей. – Обратите внимание на разные камни и их оформление. Я дала понять, что мне нужно переговорить с Малуфом наедине, что это была комедия. Она стояла с озадаченным видом, но постепенно поняла, в чем дело. Глаза ее засияли, и я поразилась, какая она красивая. Граса наконец кивнула и повернулась к рабочим столам. Руки женщин двигались почти автоматически, но я понимала, что все прислушивались ко мне. Вряд ли они когда-нибудь видели такую модно одетую женщину, как я, или темнокожую, хорошо одетую, как Граса. Сеньор Малуф притормозил, неуверенный, возглавлять ли ему шествие или плестись за мной. Он махнул рукой в нужном направлении, и я пошла, как манекенщица Диора, к двери и ждала, пока он откроет кабинет и пригласит войти. Усевшись за заваленный разбитый деревянный стол, он успокоился. Я присела на стул напротив и осмотрела комнату. Все кругом было таким же старым и вылинявшим, как и в мастерской. У него под началом было около тридцати женщин на том этаже, и, как я догадывалась по слабым звукам, доносившимся сверху, этажом выше тоже были мастерские и кабинеты. Он, очевидно, оставался на плаву, но лишь до поры до времени. Ему нужно было развивать дело, нужны были заказы. В мансарде у хозяина-итальянца я научилась расшивать ткани блестками, перьями, кружевами и камнями. Камни были дорогими и трудоемкими. Но они были престижны. Мне нужно было заключить сделку. Через несколько секунд у меня созрел план. – Итак, сеньора Роза, чему я обязан такой честью? Он взял ручку, приняв, по его мнению, умный вид, словно собрался что-нибудь написать. – Мода, сеньор Малуф, – это искусство. А искусство подчиняется вдохновению. Сегодня утром я проснулась и подумала, что коллекцию этого сезона назову Cintilante[29]. Она будет блестящей, сверкающей. И не от блесток, а от настоящих самоцветов. Мне нужно найти надежный источник с качественными камнями по недорогой цене. – Понятно, – слегка растерянно ответил он. – Вы что-нибудь знаете о моде? – спросила я, и он тупо посмотрел на меня. – Вы слышали обо мне? – Простите, сеньора, нет. Признаваясь, он залился тусклым румянцем. На его пухлом пальце сверкнуло кольцо. Я улыбнулась. – Вы женаты? У вас есть дочки? Он кивнул. – Предлагаю вам позвонить жене и спросить, слышала ли она или дочки о доме моды Дюмаре? Я откинулась на спинку стула, пока он разговаривал с женой. – Исабела, что ты знаешь о доме моды Дюмаре? Почему спрашиваю? Потому что сеньора Дюмаре сидит передо мной. Его лицо менялось с красного на белый и с черного на красный, пока жена говорила на другом конце линии. Я только расслышала восторженный визг. Повесив трубку, он с благоговением посмотрел на меня. – Полагаю, жена обо мне наслышана? – Да. Он на мгновение на меня уставился. Я дала ему подумать. – Вы сказали «поразить»? В этот момент я поняла – он мой. Я видела, как он мысленно подсчитывает доходы. В глазах сверкнул лихорадочный блеск – он пытался понять, что бы это значило. – Да, наверное, я буду много заказывать. Если сойдемся в цене. Камни должны быть хорошего качества по приемлемым ценам. Вам это интересно? – Очень. Отсутствие лукавства умиляло и объясняло, почему бизнес едва держится на плаву. – Я хотела бы обсудить с вами еще одну мелочь. Дело касается одного из ваших работников. Он побледнел, и я заподозрила, что он и раньше улаживал ссоры. – Сеньор Малуф, это не то, что вы думаете, – подтвердила я улыбкой. – Просто выслушайте меня, и все, потом подпишем контракт. – Просто выслушать? Бедняга совершенно пал духом, он думал, я над ним шучу. – Да, просто позвольте рассказать вам историю. Сначала он слушал вежливо и отрешенно, несомненно, пересчитывая в уме суммы. Но потом сосредоточился и почувствовал себя неуютно, возбужденно постукивая по столу ручкой. – Выгоню немедленно, – сказал он, когда я закончила рассказ. – Сейчас вызову его. Я покачала головой. – Нет, так не пойдет. Никто не знает, на что он способен, и он уйдет куда-нибудь еще. Представьте, что такое случится с вашими девочками. – Вы хотите, чтобы я… его убрал! – Нет, боже упаси! – с искренним испугом воскликнула я. Он облегченно вздохнул, и я поняла, что он пошел бы и на это. Хотя неизвестно, чем бы он руководствовался, негодованием или желанием со мной сотрудничать. – Нет, держите его при себе, так он будет под присмотром. Если он сбежит, полиция никогда его не найдет. А здесь он будет как в тюрьме. Все будут о нем знать, что он за человек, и он поймет, какую характеристику вы ему дадите, если он попытается уйти. Это будет пожизненное заключение, и, если он не идиот, он будет у вас образцовым работником. Граса разговаривает с женщинами, они заметят синяки. Когда мы уйдем, отведите его в мастерскую и предложите рассказать всем, что случилось и почему вы его оставили. Пусть поживет с этим позором. Сеньор Малуф уставился на меня, слушая мое предложение. Вскоре он встал и заявил: