– Значит, по рукам, миссис Дюмаре? Я изобразила самую радушную улыбку. – Джимми, ты можешь звать меня Розой. На его бесстрастном лице наконец расцвела широкая мальчишечья ухмылка. – Извините меня за то, что я тянул время, и за выбор места встречи, но, по-моему, оно хорошо послужит нашим общим целям. Он выпил залпом кофе, отодвинул стул и встал. Потом обошел стол и опустился передо мной на одно колено. – Роза Дюмаре, ты выйдешь за меня замуж? И, достав из кармана костюма небольшую синюю бархатную коробочку, протянул ее мне. Второй раз за вечер меня застигли врасплох. Он не только изменил сделку, но и был полностью уверен, что выиграет. Я не поднимала глаз, ma chère, но слышала, как вокруг все тактично умолкли. За нами наблюдали. Тщательно сосредоточившись, я наклонилась и медленно поцеловала мистера Митчела в губы. – Джимми, конечно же, да. Тишина в ресторане сменилась аплодисментами и поздравлениями, сопровождаемыми огнями фотовспышек, продолжавшимися, когда я открыла коробочку. И потом ахнула, снова сраженная наповал. – Какая красота, правда. – Удивлена? – Не то слово, – улыбаясь, ответила я, не покривив душой. Он оказался не так прост – я его недооценивала. – По-моему, ты должен надеть его мне на палец. Он достал кольцо из коробочки и, взяв меня за руку, надел на палец. Я вытянула пальцы и полюбовалась крупным сапфиром с двумя бриллиантами по бокам, обрамленными белым золотом, кружевным узором, проходящим по густо-желтому, теплому золоту ободка. Кольцо было впору. После нашей публичной помолвки он на лимузине привез меня домой. Я была так взволнована тем, что это значит для моего дела, что едва стояла на ногах в лифте, поднимаясь к квартире. Обычно Граса разделяла все мои задумки и мечты, но после первой встречи с Джимми я ей ничего не сказала – хотелось знать наверняка, что из этого получится, прежде, чем зарождать какие-то надежды… по крайней мере, так я себя убеждала. Граса сидела в гостиной и читала. Поскольку теперь она путешествовала и руководила бизнесом в Южной Америке, а дом убирала горничная, в свободные минуты Граса читала. Приехав в Нью-Йорк, она брала уроки английского и обнаружила жажду к знаниям. За все годы она чему только не училась: начиная с английского языка, потом изучала английскую литературу, историю искусства и испанский. Она от природы была любознательной. Превращение из прислуги в компаньонку, лучшую подругу и доверенное лицо завершилось. Она стала мне опорой в жизни, знала всю мою подноготную, и мне, ma chère, стыдно признаться, что я гордилась тем, что помогала шлифовать этот бриллиант. Она положила книгу на стол и разгладила, держа руку на цветном изображении Леды и лебедя. – Как прошел вечер? – Ох, Граса, даже не знаю, с чего начать, – ответила я, усаживаясь в кресле. Она положила руки на колени. – Я заключила блестящую сделку. Я выхожу замуж за Джимми Митчела. – Поздравляю, – перешла на английский она. – Это удивительно. Она говорила ровным голосом, но я была слишком взволнована и не почувствовала холодка. – У меня будет квартира в пентхаусе и огромное место для магазина в его новом здании. А от меня требуется укрепить его положение в обществе, используя свой статус. По-моему, я справлюсь. – А что будет с этой квартирой? Продадите? – Не знаю. Еще не думала. Еще час назад мне и в голову не приходило, что я переезжаю из нашего дома. И нигде не мелькнула мысль, что Граса, может, и не захочет переезжать в новую квартиру. – Наверное, лучше сохранить ее как запасной вариант. Ее английский был точным и равнодушным. Обычно между собой мы разговаривали по-португальски. Это нас сближало. Она наклонилась за книгой. – Граса, ты за меня не рада? – спросила я, словно ребенок, на которого рассердилась мать. Она взглянула на свои руки и потом снова на меня. – Нет. Мне это не нравится. Это как-то странно. – Что ты хочешь сказать? – Вы всю жизнь слушались своего сердца. – Нет, – медленно ответила я. – Бизнес всегда был на первом плане. Наконец-то призналась. Кого я хочу одурачить? Именно об этом говорил мне в Иерусалиме профессор. Я всегда была эгоисткой и большего не заслуживала. – Неужели? – не скрывая презрения, спросила Граса. – Да, именно это меня заводит. Я поиграла с кольцом. Чистая правда, меня всегда вдохновляло честолюбие. С любовью, встретившейся на пути, мне просто повезло. Решение, которое я приняла сегодня вечером, по моему убеждению, было честным, оно отражало мою сущность. Настоящей любви я не заслуживала. И уже не раз себе это доказала. Мое мнение о себе, ma chère, еще никогда не пало так низко. – Как скажете. Она закрыла книгу, взяла ее в руки и собралась уходить. – Кроме удивления, ваша встреча с сеньором Исайей не вызвала у меня никакого отторжения. Даже после первого вечера, когда он играл, чтобы заслужить мое расположение, я поняла: хотя это были далеко не те отношения, что с сеньором Шарлем, тем не менее любовь не скроешь. А этот Джимми Митчел, он… какой-то липкий, у него есть деньги, но совсем нет вкуса. Сеньора, он не для вас. – Откуда ты знаешь? – Я… я про него читала. Она заколебалась. Врать она никогда толком не умела. И тут до меня дошло. – Он тебя вычислил? Она непонимающе уставилась на меня. – Вы встречались? Я пристально посмотрела на нее. – Он был очень настойчив, – вздохнула она и села. – Сначала я отказалась, это не мое дело. – Но? – Но он сообщил, что, по его мнению, человек, за которого вы собрались замуж, должен меня интересовать. – Прямо так и сказал? – Не помню, Роза, – ответила она, отчаянно жестикулируя. – И ты не могла мне сказать? Что я должна думать? Она помрачнела. – Он пригласил меня обедать. – И куда повел? – В «Лютецию», – сказала она, неохотно улыбаясь. – Думает, все покупается. Я улыбнулась в ответ, радуясь, что она оттаяла.