– И о чем спрашивал? – Обо всем и ни о чем. Наверное, нанял частного сыщика. Он знает и о сеньоре Шарле, и о мистере Исайе. Даже о вашем немецком солдате. Знает о бизнесе, все про дом моды Дюмаре и косметику Beija Flor, все, чего вы сто́ите. Мне нечего было добавить. Кажется, он всего лишь хотел понять, почему я осталась с вами. От такой дотошности у меня поползли по коже мурашки. После смерти Шарля еще никто не вмешивался в наши с Грасой отношения. – А про Лорина он знает? – Нет, и это странно, о нем он не упоминал. – Она помолчала. – Мне было забавно. Роскошный ресторан, автомобиль. Он послал за мной шофера, чтобы проводить наверх, а потом сел со мной в лимузин. Но все это лишь уловка. Я вопросительно посмотрела на нее. – Хотел взглянуть на квартиру, – объяснила она. – Он и тут побывал? Она пожала плечами. – Мне показалось, отказать было бы невежливо. Мне хотелось рассердиться, но я не имела права. Мы обе прекрасно знали, что нужно было с самого начала познакомить ее с моим планом. – И что сказал? – Ничего особенного, ходил, брал в руки всякие мелочи. Говорил, что вы умеете вести себя в высшем обществе, а у него плохой вкус и ему нужна моя помощь. Убедил снова сесть в машину, повез в квартал ювелирных магазинов и просил выбрать для вас кольцо. – Это! – ахнула я, протягивая левую руку. – Теперь понятно, почему оно идеально. Я сняла кольцо и положила на стол. – Да, пришлось оттаскивать его от огромных колец с одним камнем. Ох, сеньора! – воскликнула она. – Он вообще ничего не соображает. Как можно выйти за него замуж? Несмотря на ее отчаяние, я засмеялась. – Граса, я его не люблю. И между нами ничего такого не будет. – Ну правильно. Вы его не любите, – покачала она головой. – Зачем же выходить замуж? – Я его не обманываю. Она удивленно подняла брови и пожала плечами. – Я не о нем беспокоюсь, а о вас. – Обо мне? Чем он меня обидит? Даже мне самой слышались в голосе какая-то плаксивость и желание защититься. – Роза, этот человек привык добиваться своего. Он умен и властен. Он легко вас обставит. – Ой, по-моему, мы друг друга стоим. – Вам до него далеко, – усмехнулась она. – Что вы о нем знаете по сравнению с тем, что знает о вас он? Что предложили вы? Что он получит? Она внимательно посмотрела на меня. Крыть было нечем. – Скажите, кто сегодня вечером заключил удачную сделку? И не говорите, что вы. – Граса, тут я обойдусь без твоей помощи, – сурово сказала я. – Я умею вести дела, и поверь, это сработает. Я его перехитрю. Граса не отвечала, она молча сгорбилась над столом, теребя кольцо, потом выпрямилась и вручила его мне. Я надела его на палец. – О камнях я узнала многое, когда вы готовили в Рио ту, мерцающую коллекцию, – тихо сообщила она. Кажется, она не стала меня отговаривать. – У Малуфа? – улыбнулась я. – С тех пор столько воды утекло. Что это тебе вспомнилось? – Я думала, что никогда не прощу, что вы меня заставили так бороться против Се. – Мне просто хотелось защитить вас с сестрой. Полиция не стала бы вмешиваться. – Я тогда не знала, что на вас нашло. Злилась на вас. Она с грустью смотрела на меня. – А на этот раз, Роза, защита нужна вам. Он вам не по зубам. Лорин у вас появился, потому что отец отдал вас Шляйху как игрушку. Джимми Митчел – прожигатель жизни, хотите стать его новой игрушкой? Я вскочила. – Я не игрушка и никогда ею не буду. – Тогда не позволяйте собой играть, – умоляла она. – И не собираюсь. Это просто контракт. Он получает то, что хочет. Я получаю то, что мне нужно. Хорошая сделка. – Сеньора, выслушайте меня, – перешла она на португальский. – Вы себя обманываете. Пойдемте, пожалуйста. Она взяла меня за руку и повела в коридор ко входу, где висели мои зеркала до пола. – Что вы видите? Подняв руку к лицу, я рассматривала себя. Синева платья оттеняла глаза. Граса выбрала сапфир им в тон. Он был чуть темнее. – Себя? – Нет. Много лет назад вы подвели меня к зеркалу, научив смотреть сквозь невзрачную одежду и видеть суть: какая я, какой могу стать. Теперь я спрашиваю вас. Что вы видите? – Женщину, которая все еще хорошо выглядит, лет на десять моложе своего возраста. Граса не разделяла моего тщеславия. – Вы заблуждаетесь. Ваш макияж: розовая помада, голубые тени и эти нелепые накладные ресницы. Сеньора, вам сорок три, а вы краситесь под подростка. А выйдете замуж и увязнете в этой авантюре – вообще забудете, кто вы на самом деле. Я этого не хочу. Я напряженно смотрела в зеркало и видела лишь маску, которую рисовала каждый день перед выходом в свет. Кроме Грасы, знавшей меня насквозь и по-своему любившей, у меня никого не осталось. – Ты ошибаешься, но можешь не переезжать. Оставайся здесь, это и твой дом тоже. Я переведу его на тебя. Что касается любви, во мне ее не осталось. Остался только бизнес. Я подошла поближе к зеркалу и отклеила колючие накладные ресницы. Граса взяла их и зажала в кулак. – Как бы то ни было, – грустно заметила она, – этим боли не залечить. Разве что прикрыть. И бросила их в корзинку для мусора под столом. Глава 21. Тайленол Голова болит? Наверное, оттого, что переживаешь, слушая мой рассказ. Вот, возьми таблетку. В молодости я знала только одно болеутоляющее: аспирин, но постепенно у меня появился выбор. Сейчас голова болит редко, появились другие боли. Я делаю все возможное, чтобы поддержать суставы, но артрит атакует изнутри, и, что бы я ни предпринимала, как бы ни боролась, старость не остановишь. Можно чуть-чуть замедлить ход, но не более. Сейчас я принимаю от боли адвил и понемногу аспирин для разжижения крови, но к концу шестидесятых тайленол занял место аспирина как основного анальгетика. Я никогда особо не страдала от головной боли, кроме одного периода жизни. Во время помолвки и до нашей загадочной свадьбы я иногда думала, что голова у меня треснет пополам. Словно в черепе поселился злобный зверь и пожирал мозг изнутри. В те дни я беспрестанно глотала таблетки. Все началось с общения с прессой. После предложения руки и сердца в ресторане «Четыре времени года» о нашем «головокружительном» романе писали все газеты и журналы, и, чтобы удовлетворить голод публики, я «по секрету» рассказала знакомым журналистам из Виллидж несколько эпизодов о жизни в Париже и Рио. На Джима (я предупредила, что Джимми звучит несолидно) внезапно посыпались приглашения. Через полгода мы поженились. За шесть месяцев, ma chère, я придумала новую коллекцию к открытию магазина и обставила мебелью его пентхаус, кабинет и свою квартиру. Начала я с полной реконструкции кабинета, потом взялась за его пентхаус, водя Джима на открытия галерей и встречи с художниками, которые неожиданно пробудили в нем новую удивительную страсть. Цвет стен пришлось выбирать самой, потому что, куда бы мы ни пришли, он отходил от красок, рисунков, образцов, акварелей и подолгу стоял перед скульптурами, не только рассматривая, но и касаясь руками. Он покупал красивые образцы, а я была рада, что они приводили его в восторг. Я отменила все распоряжения его дизайнера по интерьеру и начала все с самого начала, сосредоточившись на скульптуре, а не на вычурной мебели. И два месяца не пускала его в кабинет. Как же я волновалась и нервничала (подумать только!), когда наконец позволила ему увидеть результат. Мы стояли у подножия давно заказанной им лестницы, которая вела в спальни. Я приказала рабочим снять с перил позолоту и обновить их белым АБС-пластиком – шутка: из того же пластика делали конструкторы Lego, казалось, материал подходил для квартиры магната-застройщика. Я ничего не могла поделать с коричневым мраморным полом, поэтому застелила его роскошными шелковыми персидскими коврами. Стены были окрашены в оттенки оранжевого, голубовато-серого, бежевого и красного. Нет, сейчас бы я так уже делать не стала, но тогда это соответствовало духу модернизма и восточной мистики. По обе стороны лестницы стояли две самые большие скульптуры, созданные Генри Муром и Барбарой Хепуорт, а на площадке, к которой вели два пролета лестницы, сидел и медитировал большой бронзовый бирманский Будда, которого Джим еще не видел. Он прошел по фойе, обходя каждую скульптуру, потом прошел наверх к Будде. Он не издал ни единого звука, и я не могла оценить его реакцию, внезапно поняв, что своему успеху он во многом обязан идеально-беспристрастному выражению лица. Спустившись, он взял мою руку и прижал к губам. – Роза, если бы я уже не сделал тебе предложение, то сейчас просил бы твоей руки.