— Изобретатель-оружейник и начинающий артефактор. Посмотрел я на пулемёты других конструкторов. Могу с уверенностью сказать, что сделаю лучше. Я вообще массу интересного оружия могу предложить. — Оружия... — Химуро будто попробовал слово на вкус. — Опосредованное убийство. Отмахнулся. — Чушь. Если один человек захотел убить другого, оружие он найдёт. Здесь важно не то что я буду создавать оружие, а то, в чьи руки моё оружие будет вложено. В руки братьев. Глюк продолжал развлекать меня разговором. Иронично, что путешествие получилось куда более приятным, чем в предыдущее, вместе с караваном... Даже не знаю, были они настоящими или тоже галлюцинациями. Все попытки моего нереального собеседника меня в чём-либо уличить, обличить, надавить на совесть или вызвать иные негативные эмоции натыкались на мою логику, разбивающую любые аргументы. Удобно спорить с самим собой. Впереди показались каменные стены форта, где-то там была и башня химика. Что бы там ни говорила галлюцинация, я выберусь из мглы. Глава 19 В башне Дейдары ничего не нашёл. Впрочем, я этого ожидал. Не знаю, как быстро распространялась мгла, но Марк, помнится, говорил, что между взрывом и чернотой прошло какое-то время. Может, офицер говорил об одной ночи, а может, о паре дней. Не могу вспомнить. Нет, неверно. Не могу вспомнить, какое из воспоминаний ложное, а какое правильное. Вышел на улицу и ещё раз огляделся. Посмотрел на стену, сделал два шага и протянул руку, ощупав пальцем небольшое отверстие. Отверстие от пули. Здесь произошёл бой. До наступления мглы или после? Огляделся ещё раз, но пришёл к выводу, что мне, по сути, всё равно. Не имеет значения, что здесь случилось. Прохожу форт насквозь. Вокруг глухая тишина. Чернеют пустые окна и дверные проёмы. Над головой чёрное небо. Под ногами чёрная земля. Мгла сгущается. Останавливаюсь, прислушиваясь к себе. Прислушиваясь к миру вокруг, к магии. Да, граница. Граница где-то рядом. Я помню ощущения, испытанные перед тем, как меня выбрасывало обратно. Оглядываюсь, но... Место, где я стою, ничем не хуже, чем любое другое. Начинаю собирать заклинание. С первого раза не выходит, другое место, другая концентрация энергии в окружающем мире, приходится проводить тонкую калибровку. Но это мелочи, главное — у меня есть рабочий конструкт. Несколько минут работы и заклинание заработало. Чернота пошла на убыль, окружающий мир медленно, едва различимо начал возвращать себе краски. — Ничего не выйдет, — на потёртой грязной скамейке сидела Соня. — Граница, отделяющая нас от реального мира, куда прочнее, чем ты думаешь. — Во-первых, я тебе не верю и твои слова априори принимаю за попытку меня обмануть. Во-вторых, не знаю, пока не попробую. В-третьих, делать больше всё равно нечего. Из чего делаем вывод — я всё равно обязан попробовать. Соня улыбнулась, и одежда с её тела исчезла. Девушка поменяла позу, перебросив одну ногу через другую. — На счёт «нечем занять» я бы поспорила. Хмыкнул. Этим пытаться меня пронять бесполезно. — Глюк, ты серьёзно? Тебя ничего не смущает? Соня пожала плечами: — Ты не заметишь разницы. Покачал головой, отмахнувшись от глюка. Заклинание вышло на максимальную мощность, но изменения вокруг остались минимальными. Этого я и ожидал, заклинание простоит какое-то время, успею сделать ещё несколько. Отошёл на полсотни шагов и повторил. Окружающий мир чуть-чуть прояснился. Перешёл в другое место, равноудалённое от двух уже работающих заклинаний. На глаз равноудалённое. Повторил. Потребовалось поставить несколько десятков заклинаний, чтобы неприятное ощущение близости границы исчезло. Воодушевлённый я двинулся к краю мглы. Как только появлялось неприятное ощущение — ставил заклинание. Отходил в сторону, ставил ещё одно. Мир всё больше возвращал себе краски. Успел забыть, какой насыщенный зелёный цвет у травы и коричневый цвет у земли. Я будто никогда до этого не смотрел под ноги. Приходилось расширять область, ставить и ставить свои заклинания, и всё равно с каждым шагом, без преувеличения, с каждым метром я всё острее замечал нечто новое. Или нечто, что успел забыть. Очередное заклинание, очередная область очищается от мглы и черноты. Хлопок, будто лопается пузырь. Я делаю несколько шагов вперёд, держа перед собой руку. Пальцы касаются чего-то тянущегося, как плёнка. И только я удивился, что барьер, это всего лишь банальная плёнка, как она лопнула. В первые секунды ничего не произошло. Тонкая, словно мыльный пузырь, преграда исчезла, вмиг рассеявшись, но всё оставалось как раньше. Тусклые краски, чёрное небо, гнетущее ощущение в груди. Я даже слегка растерялся, соображая, а что делать дальше-то? Вперёд идти? Мне в спину ударил поток мглы, выталкивая меня за пределы барьера. Делаю несколько осторожных шагов, чтобы не свалиться под бьющим в спину напором. Чернота исчезла. Я всё ещё был окутан каким-то густым дымом, но сквозь просветы мог увидеть голубое небо. Невероятное ярко-голубое небо. И какой-то трескучий грохот. Грохот, режущий уши после тягучей тишины, царившей во мгле. Я делаю ещё несколько шагов, оставляя дым за спиной. И оказываюсь на краю пулемётной позиции. Вспаханная замёрзшая грязь, сложенный из мешков бруствер, станковый пулемёт, вокруг которого мельтешит обслуга. Глаза не могут сфокусироваться, слишком светло, я не могу различить, что происходит вокруг. Пулемёт стреляет. Трескучий оглушающий грохот, резкий, болезненной звонкий. Парень бросается от пулемёта к ящикам, что стоят в стороне. Видит меня, замирает, шарит по одежде, пытаясь что-то найти. Он измазан грязью, напуган, нет... Ошеломлён. Сказать я ничего не успеваю. На позицию падает артиллерийский снаряд. В грудь бьют осколки, но я лишь делаю полшага назад, опуская взгляд на одежду. Лохмотья в тех местах, куда прилетели осколки. Пальцем забираюсь в одну из дырок и нахожу ещё горячий осколок. Крови нет. Поднимаю взгляд. От пулемётного расчёта осталась воронка, искорёженное оружие лежит рядом. Так, а кто с кем вообще воюет? Подхожу к мешкам и сажусь за ними, чтобы не торчать на виду, только после этого осматриваюсь. Вокруг, конечно, не лунный пейзаж, но сразу видно — бои здесь идут не первый день. Я на крайнем фланге траншей и окопов, дальше — мгла. Впереди, метров через сто, тоже окопы. Идёт перестрелка, но пехота в бой не бросается. Флагов, знамён и других символов, что могли бы мне помочь идентифицировать сражающихся, не вижу. Форма у расчёта пулемёта была самая обычная, стандартная для королевства. Первая мысль — уйти обратно во мглу и выйти в другом месте. Но нет, туда я больше не полезу, надо искать другой выход. Разобраться со сторонами конфликта, и либо присоединиться к одной из сторон, либо валить отсюда. Оглядываю ещё раз расчёт. Нет, здесь сразу видно по останкам, что трупы, спросить не у кого. Даже стоящего дальше всех парня, бегавшего то ли за патронами, то ли за порохом, поделило на неравные части. Отхожу назад и ищу спуск в окопы, какое-то сообщение должно быть. Нахожу, спрыгиваю в траншеи. Это траншеи в человеческий рост, стены хорошо укреплены брёвнами. На дне — сырая холодная грязь. Лежит тело, мёртвое, солдат словил пулю или осколок. Прохожу дальше и нахожу, наконец, живых людей. Три солдата, двое перевязывают руку третьему. Рядом сержант, осторожно выглядывающий из щели в бруствере. — Эй, бойцы! Секунда, и в меня утыкаются три винтовки. После осколков не пугает совершенно, но я приподнимаю руки. — Спокойнее. Я из мглы вышел только что. Что происходит? Кто с кем воюет? Солдаты переглядываются, а сержант отвечает. — Из мглы никто не выходил! Кто ты такой? Вздохнул, опуская руки и выпрямляясь. — Я не из ваших товарищей, это вы сами видите. Если бы приполз с той стороны — не задавал бы тупых вопросов. Ещё варианты? Прямо за окопом грохнул взрыв. Что-то прилетело мне в лицо и резко защипало глаз. Осколок! В глаз! Не хотелось лезть грязными руками, но железку я аккуратно вытащил. Так, крови нет. Вижу травмированным глазом плохо, но вижу. Заклинание исцеления, всё, зрение восстанавливается. Солдаты продолжают перевязывать своего друга, а сержант вытряхивает из одежды землю. — Королевские войска. Держим восставших, — пояснил он, бросив на меня недовольный взгляд. Я подошёл ближе и привалился к брёвнам. Осколки не могли мне серьёзно навредить, но ловить их не хотелось совершенно. И ответ удивил. Восставшие? Под столицей? — Хартию же почти разбили... — озвучил я своё удивление. Сержант сплюнул в грязную жижу. — А я не про хартию. Эту ублюдки называют себя республиканцами. Респуб...? Конрад мёртв, братья начали действовать? Похоже на то. Но надо ещё убедиться, что там за республиканцы. В то же время с королевской армией мне точно не по пути. И что делать? Взять и перейти нейтральную полосу? Не хочу я так свою живучесть испытывать. Закрыться щитом? Прислушался к себе. И только сейчас вспомнил об Астарте. Отвык от неё за прошедшее время. «Астарта!» — с затаённой надеждой обратился к привычной спутнице. Что-то внутри шевельнулось. Я с облегчением выдохнул. Правда, привычного океана силы я не ощущал, энергии плескалось всего ничего, слишком много потратил, пока пробивал путь из мглы. «Не думал, что скажу такое, но я соскучился,» — признался демонице. А в следующею секунду получил ментальный удар. Ярость, злоба, безумие. Бессильная злоба. Демон бился в клетке, его давления я ощущал, как человек в доме ощущает бушующую за окном метель. «Астарта?» — попробовал я обратиться к демонице, не понимая, что происходит. Демон замер, рыкнул злобно и вновь провалился в ту бездну, из которой вылезал. Это была она. И она не перенесла изменений. Разума в этом яростном создании я почти не улавливал. Зацикленная на ненависти тварь. В душе поселилось тоскливое опустошение. За свою вечную спутницу я переживал куда сильнее, чем за прочих. Сильнее переживал только за Олимпию, и очень надеюсь, что с ней всё в порядке. — Эй! — окликнул меня сержант. — Не эйкай, боец! — рявкнул в ответ. — Ты говоришь с королевским сыщиком! Сержант вздрогнул. — А... П-простите, сир. Но... Он бросил взгляд на мою одежду.