Марко пришел в спальню Трейси далеко за полночь. Луна висела так низко над горизонтом, что серебристый свет прекрасно освещал массивную кровать. Он подошел ближе, на ходу стягивая темную футболку и кидая ее на стоявший возле небольшого столика стул. Трейси крепко спала: белая простынь откинута в сторону, сорочка задралась, обнажая стройные ноги и черные кружевные трусики. Щелкнула пряжка ремня — Трейси заворочалась и перевернулась на бок, поджимая одну ногу к животу и демонстрируя упругие ягодицы. Марко улыбнулся: у нее была прекрасная фигура, но задница — вне конкуренции. Он полностью разделся и бесшумно лег рядом, склоняясь к ее лицу, рассматривая во сне. В его жизни никогда не было места для чего-то светлого, искреннего, бескорыстного. Или ты, или тебя. Была преданность, которая по большому счету основывалась на уважении и страхе. Если тебя перестанут уважать или бояться — конец. А дружба, нежность, любовь — все с выгодой, с расчетом и ничего просто так. Ему нравилась жизнь, которую он вел: власть, деньги, риск. Трейси зевнула, пряча лицо в подушку, а Марко легонько провел пальцами по ее плечу, сбрасывая с него тонкую бретельку. Раньше он не предполагал, что может получать удовольствие, любуясь спящей женщиной. У него было много любовниц с яркой, сногсшибательной красотой. Есть жена, с которой многое связывало. И не одну из многочисленных женщин, прошедших через его жизнь, — кто-то на годы, кто-то всего на час, — Марко не хотел сжать в объятиях и никогда не отпускать. Только глядя на спящую Трейси, его сердце замирало от нежности, а руки едва касались, чтобы не побеспокоить безмятежный сон, хотя он дождаться не мог, когда все разойдутся, и у него появится возможность снова быть с ней. Трейси вздрогнула, когда пальцы Марко очертили ореолу соска, и открыла глаза. — Ты пришел… — Она сонно улыбнулась, а он резко обхватил ее, притягивая, прижимая к себе. Его тело тут же отреагировало на ее манящее тепло, а сердце, еще секунду назад замиравшее от нежности, с силой ударилось о ребра, бешено колотясь от страсти. — Я так долго ждала, думала ты уже не придешь. Марко задумчиво поцеловал ей плечо, потом перевернул, чтобы видеть лицо. — Тебе хорошо со мной, Трейси? Она долго молчала, впитывая в себя его ауру, насыщаясь абсолютно уникальной энергетикой. Потом провела пальцами по острым скулам, заглядывая в синие, почти черные глаза, позволяя рассмотреть всё самому. Трейси взяла его лицо в свои ладони и поцеловала, нежно и бережно, не давая признаний, но открывая свое сердце. Была ли эта любовь в каком-то общепринятом понимании она не знала, но определенно любила. Вопреки всему. Утром, сразу после завтрака, Марко уехал в Палермо встретиться со старыми друзьями отца и навестить родню жены. Трейси, естественно, осталась в палаццо, но ее это не сильно расстроило: ночь прошла восхитительно, а сама Трейси чувствовала во всем теле ленивую расслабленность, поэтому отдохнуть и погулять по великолепной территории виллы было более предпочтительным, чем ехать в шумный город. Его она еще успеет увидеть: сегодня вечером Марко пригласил ее и свою младшую кузину с мужем послушать оперу. Этому желанию никто не удивился: ведь оперу он обожал, а театр Массимо считался лучшим в Италии и одним из самых больших в Европе. Грех было не воспользоваться возможностью послушать «Идоменей» Моцарта. А пока Трейси наслаждалась прогулкой, устроенной ей Энцо и его маленьким племянником Майклом. Ей легче было называть его на американский манер, Микеле — слишком непривычно. Они обошли дом, прошли через душистый сад, пестревший спелыми плодами апельсинов и лимонов, яркими цветами бугенвиллии и гибискуса, спустились по ухоженной добротной дорожке, на которую падали могучие тени высоких статных кипарисов, и оказались в раскидистой тенистой оливковой роще. Серебристо-зеленые кроны с шершавой корой, в трещинах которых угадывался суховатый древесный аромат, хотя вся роща буквально пропиталась травянисто-масляным духом: легкий запах листвы смешался с насыщенным фруктовым, который давали еще не зрелые, но уже ароматные оливки. Они гуляли меж деревьев по плотно утрамбованной земле, которая превратилась в полноценную дорожку. Энцо рассказывал, что осенью здесь будет кипеть работа: сбор урожая. В его семье всегда делали превосходное оливковое масло, но исключительно для себя, никакой коммерции. Вернулись они к обеду, и виной тому стал не только голод, но и испепеляющая жара. Теперь Трейси понимала, что иногда сиеста просто необходима: солнце стояло в зените и светило так ярко и обжигающе, что заниматься физическим трудом было просто невозможно. Это не кондиционированный от макушки до пят Манхэттен. Жареный цыпленок, легкий вегетарианский суп, свежий хлеб и овощной салат с оливковым маслом и специями — обед был не таким впечатляющим переменами блюд, как вчерашний ужин, но Трейси осталась сыта и довольна, а компания за столом казалась практически семьей. После она поднялась к себе в спальню отдохнуть от духоты и подготовиться к выходу в вечерний Палермо. Марко вернулся за час до выезда, заставив понервничать готовых, облачившихся в вечерние туалеты спутников на сегодняшний вечер. Трейси надела длинное бледно-розовое платье, плечи и рукава которого состояли из невесомой сеточки, грудь обхватывал тугой лиф, а юбка расширялась от середины бедра. Волосы она собрала в тугой идеальный пучок, демонстрируя элегантные бриллиантовые серьги, подаренные Марко ночью в их номере, когда они были еще в Калабрии. Трейси знала: он будет доволен, что она надела именно их! И это действительно оказалось так. Марко одобрительно скользнул по ней взглядом, предлагая руку, чтобы проводить в машину — все в рамках приличий, — но Трейси, даже через пиджак смокинга, ощущала исходивший от него жар. Значит, он находил ее сегодня не просто красивой, а невероятно сексуальной. В чем-то он был до сих пор наглым мальчишкой, которому нравилось задирать юбки вечерних платьев чопорных дам, делая их пленницами своего желания. Трейси это отчего-то смешило, пока она не подчинялась настолько, что отдавала себя всю, без остатка, делая все, что он попросит, и получая от этого удовольствие. Вечер, плавно перетекший в ночь, прошел отлично: ужин в прекрасном рыбном ресторане, опера, затем они вчетвером пили вино в баре, находившемся в центре города на крыше одного из старых домов в греческом стиле. Ночной Палермо пах сладкими цветами, спелым виноградом и густым мятежным духом свободы. Он переливался и шумел, светился и радовался, горел вседозволенностью и очаровывал неподдельной искренностью. Констанция с мужем, жившие в городе, решили не возвращаться вместе с Марко и Трейси в палаццо: дети остались с бабушкой, и их дом в Палермо остался в полном распоряжении изрядно захмелевших родителей. Их, естественно, никто не стал разубеждать: это позволило Трейси утонуть в поцелуях Марко, мчавшего на большой скорости к дому. Это был самый большой кредит доверия: Трейси всегда переживала, если за рулем сидела не она, и никому еще не позволяла сажать себя на колени и на полную выдавливать педаль газа. Марко она позволяла всё. — Ты не должен здесь быть, — мягко пеняла она, когда Марко поднялся к ней в спальню. Было поздно — дом спал, но если вчера ночью все так увлеклись вином, что их греховная ночь прошла незамеченной, то сегодня всякое могло произойти, а рисковать и навлекать неприятности на Марко не хотелось. Это всё же его родственники, а Трейси они скоро забудут. — Мы уже завтра улетаем, потерпи. Он провел рукой ей по спине, распуская волосы, целуя шею. — Сколько здесь пуговиц! — изумился он, лаская обтянутую гладкой тканью круглую вертикальную стайку. — Помочь? — Помоги, — ответила Трейси, напрочь забывая, что для удобства одиноких девушек сбоку вшита молния. Марко медленно расстегнул пуговицы и осторожно стянул с плеч платье, оставляя его на бедрах, и обхватил ладонью округлую упругую грудь. — Марко, нельзя, — поворачиваясь в его руках и заглядывая в глаза, уговаривала Трейси. Он крепко прижал ее к себе, зарываясь пальцами в волосы, потом потянул, приподнимая голову. — Я никогда не отпущу тебя. — Я никуда не ухожу от тебя, — улыбнулась Трейси. Марко просто смотрел, понимая, что когда-нибудь она захочет уйти. Захочет большего: семью, детей, а он не мог дать ей всего этого. Мог подарить ей весь мир, но только не это. Он женат и не может развестись, а отдать Трейси другому мужчине — исключено. Вот они, превратности судьбы. Впервые в жизни он хотел только одну женщину для себя, никакие другие ему были не нужны, и именно в этом ему отказано. Он подхватил Трейси на руки и понес в постель. — Марко… — нехотя попыталась вразумить она. — Тише. Ни слова больше, — он опустился вместе с ней на кровать. — Ты нужна мне. Очень нужна. *** — Уходишь?! — разочарованно воскликнула Анжела, когда Марко вытер руки салфеткой и поднялся. — Прекрасный ужин, — похвалил он вместо ответа и вышел из столовой. — Ты ведь только сегодня вернулся, — она поспешила за ним, обреченно наблюдая, как он, причесавшись, зашел в гардеробную переодеться. — Я думала, мы проведем вечер вместе. Я скучала без тебя. Марко надел свежую рубашку и, накинув на плечи пиджак, подошел к жене. Он погладил ее по щеке и поцеловал в макушку. — У меня важная встреча. — С Трейси? — на одном дыхании выпалила Анжела, не сдержав обуявшей разум обиды. — Анжела. — Имя тяжёлым камнем упало с его губ, и она притихла. Анжела всегда замолкала, если ей было велено. Она молча, не смея задержать или окрикнуть, смотрела, как любимый муж уходит к любовнице. Анжелу воспитывали в строгости и уважении к мужчинам. Мужчина — глава семьи, добытчик. Жена принадлежит мужу; она принадлежала Марко. Она так любила его, была предана душой и телом и так страдала. Ее учили снисходительно относиться к мужским слабостям, и так она и делала. Но сейчас Анжела в полной мере осознала, насколько жгучей и болезненной бывает ревность, как она выедает изнутри, поглощающая все чувства кроме одного — ненависти. Анжела всей душой ненавидела Трейси, а после поездки на Сицилию ей хотелось собственными руками задушить ее. Трейси заняла ее место в сердце мужа. Владела той его частью, в которую ее, Анжелу, он никогда не допускал. Она вошла в огромную гардеробную, провела рукой по висевшим на вешалках рубашкам, которые любовно развешивала по цветам, чтобы Марко было удобнее выбирать, и взяла одну, ту, что он бросил в корзину. Сладковатый, с резкими хвойными нотками парфюм впитался в ткань — Анжела опустилась на пол, вдыхая аромат, впитывая в себя запах самого важного для нее человека. Она ведь старалась, всё делала, чтобы Марко было уютно и комфортно в доме; была готова на любые эксперименты, чтобы он не скучал в постели. Что она сделала не так? Где ошиблась? Почему так и не смогла завоевать его любовь? В последнее время Марко приходил домой практически каждый день на рассвете и был настолько сытым, что ни о какой близости и речи быть не могло. Только утром, когда просыпался, брал ее. И Анжела не была уверена, что он делал это, потому что хотел именно ее. Он просто хотел, а его шлюхи не было под рукой. Слезы потекли из глаз непроизвольно, и она не стала их вытирать: никто не увидит, никто не застанет ее в таком неподобающем виде. Марко вернется на исходе ночи. Если вернется. Анжела боялась. Каждую ночь боялась, что когда-нибудь он не придет. Трейси повернувшись на бок, удобно устроила локоть на подушке и прикрыла наготу тонким одеялом, наблюдая, как одевается Марко. Четыре утра, а спать отчего-то совсем не хотелось. Нет, хотелось. Хотелось попросить его остаться, заснуть в его объятиях, как это было в Италии, но она не смела, поэтому не проронила ни слова. — Завтра я улетаю в Мексику, — обронил он, застегивая запонки. — Надолго? — встрепенулась Трейси, расстроенная неожиданным расставанием. — На неделю, может чуть больше. — Он спокойно улыбнулся, словно это была самая обычная деловая поездка. И это было так, но визит в Мексику обычным не был. Крупнейшая сделка с мексиканским наркокартелем состоится буквально через пару недель, и Марко необходимо было лично гарантировать безопасность нового канала поставки и обсудить с их боссом детали и спорные моменты. — Я буду скучать, — тихо произнесла Трейси. С собой он ее не звал, а она в любом случае не смогла бы поехать — слишком много работы. Марко подошел и присел на край кровати. — Эдди останется в городе, — Трейси передернуло, — и если тебе что-то понадобится — звони ему. — Я даже не знаю, что мне может понадобиться от Эдди, — нервно заметила она. Эдди Ликозе на инстинктивном уровне вызывал у нее оторопь. Из всех людей Марко его она действительно боялась. Единственный, кто не вызывал у нее отторжения — молчун Том Ган. С водителем Марко они более или менее научились общаться. — Я просто хочу, чтобы ты знала: если что-то произойдет, пока меня нет, Эдди решит. — Он погладил ее по щеке. — Да что может произойти? — Трейси потерлась о его руку, затем поцеловала ладонь. Марко потянул за край одеяла, обнажая грудь, живот, потом сдернул его и медленно провел пальцами вверх по ноге, замирая на округлом бедре. — Том ждет, — прошептала она, когда пальцы нырнули меж ее ног, ласково поглаживая и заново возбуждая. — Подождет, или ты хочешь, чтобы я ушел? — Не хочу, — тихо ответила Трейси, притягивая его к себе, целуя горячо, вкладывая себя в простое касание губ. Марко резко подхватил ее под спину и, устроив у себя на коленях, серьезно спросил: — А чего ты хочешь? Скажи мне? И она ответила, поставила его перед выбором, чего раньше никогда себе не позволяла. — Останься со мной, — она обсыпала его лицо короткими поцелуями, искренними, исступленными. — Останься. — Трейси выдернула рубашку из брюк. — Останься хотя бы до утра. Марко перевернул ее, подминая под себя и сбрасывая рубашку. Этой ночью он не вернулся к жене. До утра сжимая в объятиях любовницу. Сложный выбор, или возвращение домой В закусочной с неброским названием «Вкусно» на Мертл-авеню в девять утра было многолюдно. Трейси застыла возле входа, рассматривая посетителей и разыскивая нужный столик. Запахи кофе, блинчиков и жареного бекона смешались в причудливую ароматную композицию, навязчиво оседая в темных волосах и впитываясь в одежду. Заметив выбеленные, сухие волосы Лоретты Росс, она двинулась через стройные ряды красных кожаных диванчиков, мысленно пообещав себе, что больше не пойдет на поводу у клиентки и будет встречаться с ней в офисе, как и со всеми. — Лоретта, что случилось? — ошеломленно спросила Трейси, присев напротив клиентки. — Это Джек. Он ночью вломился ко мне, требовал денег. Я не дала. — Вы обратились в полицию? Его ищут? — Лоретта кивнула, а Трейси сочувственно пожала ей руку, рассматривая ужасные побои: синяки, кровоподтек на щеке, перебитый нос и ссадины. Трейси, как и все адвокаты, пару раз в год содействовала государству и оказывала юридические услуги на благотворительной основе. С просьбой помочь Лоретте Росс к ней обратилась Сара Кристи — агент социальной службы, с которой Трейси познакомилась год назад при схожих обстоятельствах и с которой поддерживала приятельские отношения. История Лоретты была вполне обыденной: социальные службы отобрали у нее материнские права и забрали сына. Естественно, на это были причины: прошлое Лоретты, мягко говоря, далеко от образца подражания. Наркотики, пьянство, бродяжничество. Год назад она обратилась за помощью, и Сара, курировавшая процесс реабилитации, с жаром уверяла, что Лоретта преодолела кризис и ничего не желает больше, чем вернуть сына. Она устроилась на работу, ведет законопослушный образ жизни. Вот только сейчас перед Трейси сидело недвусмысленное доказательство, что прошлая жизнь не завязала с самой Лореттой. Слушание по делу состоится через неделю, а ее лицо просто кричало о неблагополучности. Судья в первую очередь будет думать о ребенке, и сейчас все было против них: запятнанное прошлое и весьма туманное будущее. — Я теперь не верну Микки? — жалобно прошептала Лоретта, смахивая слезы. — Я не волшебница, — правдиво ответила Трейси. Не в ее правилах было обманывать клиента, если шансы на успешный исход таяли на глазах. — Миссис Росс, не все потеряно, если вашего бывшего мужа схватит полиция, мы сможем гарантировать безопасность Микки. Это очень весомый аргумент. А еще я постараюсь добиться переноса слушания, через пару недель побои частично сойдут, и у нас появится шанс. — Она ободряюще улыбнулась. — Спасибо, мисс Полански, — горячо поблагодарила Лоретта. — Мне нужно идти на работу. — Конечно, — кивнула Трейси и решила, что выпить еще кофе не помешает. Она подозвала официантку, сделала заказ и огляделась: кофе был неплох, поэтому она решилась на блинчики с сиропом — теперь придется подождать.Трейси рассеянно скользила взглядом по посетителям, пока не наткнулась на знакомый профиль. Том Ган сидел в глубине зала, беседуя с каким-то мужчиной, и когда тот поднял голову, Трейси его узнала. Энди Херриген — директор управления по борьбе с наркоторговлей. Тот, которому она хотела отдать чип. — Странно, — вслух проговорила она. Что простой водитель делает рядом с таким человеком? Да и вид у мистера Херригена необычный: старая бейсболка, закрывавшая половину лица, потрепанная куртка, седоватая щетина — если бы он не поднял глаз, она ни за что не узнала бы его. Возможно, он и хотел остаться неузнанным? Трейси, заинтригованная неожиданной встречей, наблюдала, как мужчины еще пару минут что-то обсуждали, потом распрощались. Том махнул рукой, показывая, что ему нужен счет, развернулся к выходу и замер, столкнувшись с любопытным взглядом Трейси. В этот момент она поняла, что здесь что-то не так: лицо водителя Марко окаменело.