— Как? — вспылила она. — Потому что на меня свалилась куча дерьма, и он оказался рядом со мной! Он помог! — «Не ты!» так и повисло в воздухе. — Я пытался поговорить: звонил, приезжал. Ты не хотела видеть меня! — всплеснув руками, возразил Брендон. Она фыркнула, распаляясь еще больше. — Почему ты ко мне не обратилась, не пришла… — Я приходила, — оборвала Трейси. — Когда? — Когда ты был с Наташей, — опустошенно выдохнула она. Брендон всего на секунду опустил глаза, плотно сжимая губы, но этого было достаточно. Если раньше Трейси могла только предполагать, то теперь знала наверняка: он с ней спал. — Нет ничего между нами, — Брендон устало облокотился о стол. — Было, один раз, той ночью. Трейси отвернулась к витражной стене, отделявшей просторную столовую от шумного города. Было ли это изменой? Она не знала, но думала, что больно от признания уже не будет. Она ошибалась. — Я думал о тебе, — Брендон сделал еще одно признание. — Поэтому ни разу не позвонил? — не поворачиваясь, прошептала она. — Много мы глупостей наделали, — Брендон невесело хмыкнул и подошел к ней: положил руки на плечи и чуть сжал. — Я тогда действительно ничего не говорила Меган, но в твой блокнот заглядывала, я не хоте… — Да к черту всё. Это уже не важно. — Он повернул ее к себе, осторожно взял за подбородок и спросил: — Ты любишь его? — Я… я не знаю. Уже не знаю, — потрясенно прошептала Трейси. Хотя она знала: она любила Марко. Она любила Брендона. Но как такое возможно?! Они были такими разными и неуловимо похожими. Они оба крепко вошли в ее жизнь, разрывая сердце на части. Трейси не обратила внимания на предательские слезы, обжегшие щеки, пока не заплакала громко, надрывно, с всхлипами. Выплакивая всё, что произошло с ней за последние месяцы. — Тише, тише, детка. Трейси прижалась к нему, уткнувшись носом в грудь, пачкая белую сорочку горькими слезами. От Брендона пахло одеколоном и французским земляничным мылом, которое так нравилось ей. Она подняла лицо, и он начал целовать ее, легко и нежно, собирая соленую влагу. Трейси сама потянулась к его губам, заново изучая, вспоминая их вкус. Его поцелуи были такими забытыми, такими приятными. А дальше все произошло, как в сумеречной зоне, на грани жизни, между тем и этим светом. Движения Брендона были резкими, изголодавшимися. Трейси пропустила момент, когда осталась совершенно обнаженной, прижатой к прохладным простыням, а он — сверху: обжигал губами грудь, ласкал бедра, вырывая тихие нетерпеливые стоны. Она сама подалась вперед, выгнулась ему навстречу, призывая не медлить и взять то, что она так откровенно предлагала. И Брендон взял: резко, с рваным стоном, вошел в нее, впиваясь яростным поцелуем в губы. Именно в этот момент Трейси поверила ему: он думал о ней и скучал. А потом всё потеряло смысл: только наслаждение, яркое и чистое, и горячее дыхание на ее макушке. Они долго лежали, обнявшись, слушая тишину. Трейси положила голову ему на грудь и обвила его ногу своей. — Расскажи мне всё, с самого начала. Трейси, вздрогнув, села в постели, прикрываясь одеялом. Как рассказать ему о другом мужчине? — Это не праздное любопытство, — замечая ее смятение, продолжил он, — я волнуюсь. Это всё очень серьезно. Чтобы понять, как действовать дальше, я должен знать, что происходит, а главное, что ты делала для него, в каких делах замешана. — Нет! — испуганно запротестовала Трейси. — Только не ты. Ты не должен вмешиваться. — Она боялась. За него боялась даже больше, чем за себя. Она помнила угрозу Марко. — Я просто расстанусь с Марко и… и… — Трейси не смогла договорить, потому что одна только мысль об этом заставила сердце упасть куда-то вниз, разбиваясь на осколки. Она, кажется, сошла с ума, запутавшись в лабиринте собственных чувств. А Брендон смотрел на нее с горькой улыбкой, видя отражение мыслей на красивом лице, а еще он боялся: если бы Трейси была очередной девочкой Мариотти, то никаких проблем. Но, как он успел узнать, она крепко вошла не только в его постель, но и жизнь. Он ведь знал Марко, дружен не был, но пересекался, а его отец — один из клиентов — до сих пор благодарен и постоянно приглашает в Лас-Вегас почетным гостем в свой игровой комплекс. Брендон был уверен: Марко не отпустит Трейси. Ни как адвоката, знающего много, ни как женщину. Особенно, как женщину. — Не волнуйся за меня, — ободряюще улыбнулся он, — всё будет хорошо. — Брендон протянул ей руку. — Ты мне веришь? — Верю, — шепотом отозвалась Трейси, вкладывая свою ладонь в его. Два следующих дня Трейси находилась в каком-то нервозном, лихорадочном ожидании возвращения Марко. Он не звонил — и уже за это она была благодарна. Ей нужно успокоиться и собраться перед этой встречей. Но она до сих пор не знала, что ему сказать, как объяснить их разрыв, а еще — как помочь: как максимально безопасно для Тома предупредить Марко, что против него ведется расследование? Пока у нее не было ответов на эти вопросы, но Трейси надеялась, что слова придут, когда они встретятся. А еще она верила, что он не способен причинить ей вред: ни моральный, ни физический. Брендон ее уверенности не разделял. Они долго говорили той ночью и, судя по выражению его лица, когда Трейси рассказала, какую роль играла в некоторых криминальных схемах по отмыванию денег, у нее у самой могут быть большие проблемы с законом. С Брендоном они больше не виделись, но расстались на том, что она не должна ничего предпринимать и постараться вести привычный образ жизни, но Трейси решила по-другому. Она не будет сидеть и покорно ждать, что будет. Она обязана взять свою жизнь под контроль и снова стать независимой! Но пока Марко не вернулся — это должно было произойти со дня на день, — Трейси пыталась жить в обычном ритме, поэтому согласилась на встречу с клиентом, не задумываясь. Она собиралась принять мистера Пола Тэсту в своем кабинете в офисе, но он по приезде посетовал на излишнюю занятость и предложил совместить ланч и беседу. Трейси приняла приглашение. Водитель серебристого кадиллака вежливо распахнула перед ними заднюю дверь, а мистер Тэста галантно помог Трейси устроиться на сидении. Автомобиль влился в поток и она, дежурно улыбнувшись, принялась ненавязчиво изучать клиента. В возрасте, ближе к семидесяти — глубокие морщины, прорезавшие лоб, подтверждали ее догадку, — но выглядит не старым, а солидным. Дорогой костюм, приятные манеры, располагающая внешность, только пара роскошных перстней выбивались из картины, делая его образ немного кичливым. Трейси бросила взгляд в окно — они выехали на манхэттенский мост. — Мистер Тэста, мы собираемся обедать в Бруклине? — с вежливым спокойствием поинтересовалась она, хотя подумала, что очень поспешно приняла приглашение этого пожилого джентльмена, и что, по сути, ничего о нем не знает. Он, повернувшись к ней, мягко улыбнулся, складывая руки в замок, но выражение его глаз — холодное и пустое — не понравилось Трейси. Она подавила плохое предчувствие, ожидая ответа. — Я хочу кое с кем вас познакомить. Это важно для нашего разговора. — Больше Пол Тэста не произнес ни слова, пока кадиллак не притормозил у низкого здания с забором из металлической сетки по периметру. Дурное предчувствие стало бить набатом по ушам, а когда Трейси вышла и поняла, где находится, оно уже вопило, заставляя сердце бешено врезаться в грудную клетку. — Я не понимаю… — Она бросила сдержанный взгляд на табличку с номером и адресом бруклинской скотобойни. — Зачем вы привезли меня сюда? — холодно спросила она. — Пройдемте, мисс Полански, — он галантно пропустил ее вперед. Трейси не двинулась с места. Пол Тэста согласно кивнул, но глаза его опасно блеснули. — Джо! Водитель вышел из машины и ничего цивилизованного в нем не осталось. Крупный, с размытыми чертами лица и коротко остриженными темно-русыми волосами. Под серым пиджаком бугрились мышцы и выглядел он так, будто не привык носить подобную одежду. Он больше напоминал вышибалу в клубе, нежели водителя у респектабельного пожилого джентльмена. И почему только сейчас Трейси заметила его несоответствующую положению внешность? Мужчина не снял темных очков, но ей и не нужно было видеть выражение его глаз: он выразительно скользнул взглядом по кремовой блузке, особенно задерживаясь на высокой груди. — Ну что, красотка, — хватая ее за локоть, тихо сказал Джо, — я только рад помочь. — Трейси поняла, что он в любом случае исполнит приказ: если надо будет тащить — потащит за волосы. Она выдернула руку, избавляясь от услуг сопровождения, но не тут-то было: Джо только усилил захват — становилось больно. — Джо, — последовал тихий окрик, и тот сразу отпустил. Они шли по каменной дорожке среди разбросанных по территории рабочих цехов, и ничего страшного или неприятного Трейси не видела. Пока. Они повернули за угол, и она сморщила нос: в лицо ударил запах крови и выгребной ямы. — Здесь забивают скот, — пояснил Пол Тэста. Джо хмыкнул, видимо, заметив, как побледнела Трейси. Она старалась не смотреть по сторонам, не видеть, как в открытом настежь загоне алела кровь. Много крови. Куда именно ее ведут Трейси не знала, но вопросы задавать боялась. Здесь не от кого ждать помощи. Они прошли еще чуть-чуть, останавливаясь в самой дальней части двора. Здесь собаки грызли еще свежие останки животных, а на пожухшей от жгучего солнца траве валялись пожелтевшие кости. Трейси сглотнула, когда Пол резко замер возле одного из вольеров, и двое доберманов, обеспокоенно подняв уши, зыркнули на пришельцев черными глазами. — Я не пойду, — замотала головой она, когда Джо открыл клетку. — Я не пойду! — Трейси истерично взвизгнула, испытывая дикий страх перед бойцовскими собаками. — Джо, — не повышая голоса, приказал Тэста, и Трейси буквально впихнули в вольер, оставляя синяки на руках, так сильно она упиралась. Потом клетка закрылась. Обе собаки поднялись, принюхиваясь, делая уверенные, даже элегантные, шаги в ее сторону. Трейси вжалась в стальные прутья и обернулась, собираясь молить о пощаде, но никого уже не было. Она осталась одна. Пес, тот, что крупнее, утробно зарычал, второй подхватил, затем собаки бросились, а Трейси закричала. Надрывно, испуганно. Сколько прошло времени она не знала, но собаки продолжали с тихим лаем скалиться: то подходя так близко, что Трейси чувствовала вонь из их пастей, то отходя дальше, словно брали разбег, чтобы вцепиться прямо в горло. Она больше не кричала, только скулила и плакала, закрыв лицо руками. Это было страшно, страшнее, чем все, произошедшее до. Она боялась боли, боялась пыток, боялась смерти. Трейси не услышала, как лязгнул засов, и кто-то грубо вытащил ее из клетки. Собаки тут же умолкли — словно ничего не произошло — и отправились в угол, возобновляя прерванное занятие — облизывание белых костей. В себя Трейси пришла только в машине, просто очнулась с тупой мыслью: она жива. — Это очень умные псы, — веско заметил Пол Тэста, привлекая ее внимание. — Они нападают только по команде. Трейси молчала, глядя в одну точку — на затылок Джо, уверенно гнавшего кадиллак прочь из Бруклина. — А теперь, мисс Полански, мы потолкуем. — Она медленно обернулась к нему. — Вы знаете, что прелюбодеяние — грех? — Трейси молчала. — Знаете? — жестче переспросил он. — Я еврейка, — бесцветным голосом ответила она. — Пусть так, — хмыкнул Тэста. — Просто не забывайте: вы — всего лишь шлюха Мариотти, не более. Запомнили? — Снова молчание. — Мисс Полански? — предостерегающие нотки заставили ее выдавить тихое «да». — Прекрасно. Джо отвезет вас, куда скажите. Фемида — слепая дама, а Немезида — жестокая Трейси, обхватив колени руками, сидела на полу в ванной, судорожно вздрагивая и не сдерживая рыданий. Если в машине с мафией она всеми силами глотала испуганные слезы, то сейчас дала волю отчаянию. Ей было страшно. Страшно, что ее жизнь теперь зависела от других людей и, к сожалению, не в переносном смысле. Ее затянуло в водоворот, в суровые джунгли Марко, в которых ценность ее жизни была ничтожной. Трейси понимала, что она ничто в разыгранном сегодня представлении. Истинная цель — он. Чего хотели добиться эти люди, как повлиять на Марко, или, возможно, нащупывали рычаги давления на него, она не знала, но боялась. Боялась и их, и его. Трейси закрыла лицо руками, выплакивая пережитое, даже не пытаясь найти выход из ситуации или просто проанализировать случившееся. Казалось, душевные силы полностью покинули ее. Она сидела на прохладном кафеле, потеряв счет времени: сколько уже прошло — час, два, день. Сколько бы она еще прибывала в таком состоянии, если бы не услышала стук в дверь? Трейси испуганно замерла, словно маленький зверек, притаившийся в ненадежном укрытии, не делая попыток взглянуть, кто пришел. Она не хотела знать, потому что боялась: вдруг это снова за ней? В сумке, валявшейся рядом на полу вместе с туфлями, зазвонил телефон. Громко, настойчиво. Затем стук повторился. Трейси вздрогнула, выплывая из тяжелого забвения, и потянулась к мобильнику. Мгновение, и она, моргнув, выскочила из ванной. Практически бесшумно клацнул замок, и Трейси буквально упала в объятия Марко. Она не видела растерянности на его лице, которая быстро сменилась беспокойством: Трейси, пряча лицо у него на груди, тихо заплакала. — Милая, что случилось? — Марко мягко попытался заглянуть ей в глаза, но она только сильнее вжалась в него, словно хотела раствориться. — Тише, тише, — успокаивал он. — Расскажи мне, Трейси. Расскажи. Последние слова хоть и были произнесены с заботой, но уже настойчивее. Всего единожды он видел ее в таком состоянии. Тогда ее похитили и чуть не изнасиловали… — Посмотри на меня, — попросил он. Трейси только крепче обхватила его шею. — Взгляни на меня! — приказал Марко. Он хотел быть мягче, но чувствовал такую разъедающую тревогу, что больше не мог деликатничать. Трейси испуганно подняла голову, и он внутренне содрогнулся. Она боялась. Марко видел это в затравленном взгляде. Сейчас она боялась даже его. — Поговори со мной, — Марко нежно провел рукой по ее волосам. — Пожалуйста, милая. И Трейси начала говорить: сначала тихо и сдавленно, затем громче, не сдерживая всхлипов, а он слушал. Внимательно и сосредоточенно. С каждым словом, с каждой уроненной на его ладонь слезинкой кровь закипала, а ярость металась внутри, требуя выхода. — Что он сказал? — встрепенулся Марко, загоняя зверя в рамки. Еще не время. — Он сказал, — повторила Трейси, — чтобы я не забывала, что всего лишь твоя шлюха. — Губы Марко скривила злая усмешка, словно он услышал шутку, значение которой ускользало от самой Трейси. — Мне страшно, — шепнула она. — Может, нам пока лучше не встреч… — Она не договорила, потому что говорить было некому: Марко был уже не с ней — его взгляд стал пустым и холодным. Пугающим до боли в сердце. Трейси знала, что он убивал людей: из-за денег, власти, мести. Из-за нее. Он убивал за нее, и сейчас четко осознала, что готов убить за нее снова. Его взгляд прояснился, и Марко взглянул на заплаканную, дрожащую женщину. Его женщину. Его Трейси. — Я люблю тебя, — он ласково обхватил ее лицо ладонями и нежно поцеловал, — ничего не бойся. Еще несколько дней назад это признание осчастливило бы Трейси, а сейчас ей стало страшно. *** В старом заброшенном ангаре, который когда-то был частью промышленного склада и который после банкротства завода выкупила частная компания, были слышны задушенные, приглушенные крики. Проезжая мимо по шоссе, кроме железной сетки забора, натянутого по всему периметру, побуревшей на ярком солнце высокой травы и хаотично разбросанных блоков ветхих зданий большего увидеть было нельзя. Только те, кто находились уже не первый час внутри, видели ужасную картину и слышали тихие стоны, пришедшие на смену истошным крикам боли. Но единственное, что чувствовали при этом — полное безразличие. Марко молча наблюдал как андербосс, правая рука Луки Гамбино — самого влиятельного мафиози и его тестя — из человека методично и неспешно превращается в кусок мяса. Ни один мускул на его лице не дрогнул, никакие чувства не могли пробудить в нем человека и всколыхнуть застывшего пустого взгляда, который он не отвел, когда Эдди со знанием дела начал снимать кожу сначала с рук, теперь с ног. Его не пугали угрозы, не разжалобили мольбы, который последовали за вспышками нестерпимой боли, Марко помнил только заплаканное, испуганное лицо Трейси. И каждый раз, когда он думал о том, что ей пришлось пережить, им овладевала не знающая пощады звериная ярость. Он сидел на низкой деревянной бочке, оставшейся здесь еще со времен полноценной работы завода и всё еще хранившей аромат вяленого мяса, который постепенно смешивался с тяжелыми запахами: их обязательно приносит с собой смерть, какой бы она ни была. Марко спокойно наблюдал как Эдди, прервавшись, похлопал по щекам потерявшего сознание Пола Тэсту, затем вколол ему адреналин, возвращая сознание. Марко хотел, чтобы Тэста всё видел и чувствовал, чтобы навсегда запомнил последние никчёмные мгновения своей лихой жизни. Это было просто. Пол Тэста не опасался за свою жизнь и никаких мер предосторожности, когда ездил к юной любовнице, не предпринимал. У полиции на него ничего нет, а Семьи сейчас не вели войн — чего бояться? Он думал, что одного солдата будет вполне достаточно, чтобы сберечь его старое тело, до сих пор желавшее плотских удовольствий. Марко знал о наклонностях андербосса Гамбино: у него вставал только на малолеток — чем моложе, тем лучше. Именно возле дома на Мейбел-стрит, в котором Тэста встречался с молоденькой любовницей — совсем еще девочкой — его взяли. Водитель Джо так и остался сидеть в машине с простреленной головой. Пол закричал, приходя в себя, а Эдди, с закатанными рукавами дорогой черной рубашки и белым фартуком, заляпанным кровавыми брызгами, снова взялся за нож и с точностью искусного ювелира сделал надрез на обрюзгшем бледном бедре. Выступила кровь, алая, густая. Красное на белом — как полотно импрессиониста, произведение искусства, только запах портил впечатление. Старик не сдержался и обделался, наполнив амбар отвратительной вонью испражнений. Марко едва заметно поморщился, Эдди, казалось, даже не заметил, любовно водя ножом по коже и наслаждаясь рваными криками.