– Уверена. Но верхушка будет знать «правду», а больше нам и не нужно. Может, до отъезда я еще пару раз побеседую с кардиналом – пусть уверится в своих предположениях. Алексей одарил сестру улыбкой. – Делай как знаешь. Софья кивнула. Она вообще собиралась создать нечто вроде Святейшего синода. Не совсем то, что создал Петр, не нужно им такое под боком, но некий церковный орган, который будет ведать храмами, – запросто! Пусть решают, где можно ставить храмы, где нельзя, сколько за это взять, с кого взять… С иноземцев, например! Брать, брать и еще раз брать! И кстати, финансировать на эти деньги строительство православных храмов за рубежом. Не на свои ж строиться? Дорого это. А тут как удачно. Хочешь костел? Плати, гад! И местечко мы тебе хорошее выберем, в болотистой низинке, чтобы у тебя по ночам в кровати лягушки с карасями плавали, а музыка сопровождалась комариным аккомпанементом. А захочешь перенести костел или новый построить – опять плати! Втрое! И взятки, взятки не забудь! А то Ваня плачется, что в казне на войну не хватает… Надо драть с иноземцев, надо! Особенно в преддверии решительного штурма Швеции. Настоящая вялотекущая война, наполовину из партизан, наполовину из пограничных стычек, плюс куча мелких пакостей надоела Руси хуже зубной боли. Надо было договариваться с Кристианом и решительно рвать Швецию на запчасти. Да так, чтобы Карл потом сидел где-нибудь – и чихнуть боялся. Фиг вам, а не Полтава! Найдет Пушкин про что написать, если родится в этом мире! Алексею придется уехать, чтобы окончательно додавить Карла, это минимум полгода. Минимум! С ним поедет, кстати, и Иван Морозов. Все это время страной будет править его «группа поддержки». Регентом при царевиче станет Ульрика, это естественно. Но реальная власть останется у Софьи, Ромодановского, Аввакума, Ордина-Нащокина, который, хоть и постарел, но ни остроты ума, ни хватки не потерял. Понравится ли это Папе? Понравится. Ему вообще понравятся любые гадости для лютеран, как-никак, на его монополию покушаются. А тут как хорошо: два некатолика рвут друг друга на радость Престолу. Но куда больше ему бы понравилось, если бы Русь оказала поддержку Леопольду и пошла гонять турок. Без прибыли и толка для себя. Нет уж. От турок они что могли оторвали, на ближайшие лет десять хватит. Пусть Разин и Мельин поддерживают равновесие в Крыму, чтобы мусульмане там не разгулялись, а Алексею надо разобраться с севером. Присоединить еще земли, сколько удастся, закрепиться на море. И вообще – зачем Карлу флот? Перебьется без флота! Кристиан это очень одобрял, прусский курфюрст тоже готов был помочь, чем может… Втроем они порвут Карла на тряпки. А вот чтобы в столице было тихо… Нет, Софья не боялась. Но и рисковать не хотела. Сейчас она выводила из-под удара свою семью. Она – просто сестра. Нет смысла угрожать ее близким. – Уля опять беременна. – Алешка, это же замечательно! – Вы-то с Ваней не думаете? Еще парочку? – Троих – мало? – Нас у матери побольше было. – И умерла она родами, – помрачнела Софья. – Нет, Алеша. Мне троих хватит. Ребята умные, Аленка за мной тянется – что еще надо? – Ну… Ваня бы порадовался? Софья махнула рукой. Рожать ей больше не хотелось. Главное ж не нарожать, главное – воспитать! И почему она в той жизни не понимала этой истины? * * * Какой может быть реакция родителей, потерявших ребенка? Да разной. Можно плакать, молиться, пребывать в депрессии и даже биться головой об стену, если последней не жалко – на выбор. Еще как можно. Но это когда родители – обычные люди. А когда они – правители? Да еще из семьи Зриньи и Текели? А вот тут – простите. Титул обязывает, и еще как обязывает. Там, где обычный человек может пойти на поводу у своих чувств, правитель обязан держать лицо и просчитывать каждый шаг, потому как малейшая неосторожность дорого обойдется его стране. Илона это понимала. Сквозь горе, боль, тоску… Да и Прокопий Аввакумович тут тоже добавил свои пять копеек, убеждая сначала связаться с русским государем. А уж потом решать, как мстить и когда. Венгрия взбурлила, словно котел с ведьминым варевом. И как ни хотелось Имре броситься вперед в порыве мести и горя, пришлось успокаивать народ. Илона потемнела от горя. Она держалась, она по-прежнему была ласкова и милостива, она даже улыбалась на виду у людей, но в черных волосах проскользнули первые ниточки седины. А чего ей стоило удержать мужа и детей… Да, и детей тоже. Фереку не понравилось, что его хотели отравить. А характером сын пошел в отца. Да и в нее саму. Каково это – терять дочь? Илона пережила это трижды. Она умирала тогда, с каждым из своих детей умирала, и то, что два раза этого не произошло… а легче ли?! Есть ли разница – руки ты лишишься, ноги… Ты все равно уже не целый. Тебе все равно больно, и ты истекаешь кровью. А приходится держать голову повыше и никому ни словом, ни жестом не дать понять, что за ад у тебя внутри. Если бы все ее дети умерли, она бы умерла тоже. Смерть стала бы для нее милосердием. Но и так… Малышка Жужанна, такая добрая, ласковая, чистая… Илона страстно желала мести! И так же страстно молилась за Леопольда… чтоб он сдох, скотина! В мучениях! Или чтоб дети его так же… Нехорошо такое желать? А делать такое? Чужих детей травить можно?! Вот и не надо тогда говорить. Пусть тот, кто пережил подобное горе, говорит про подставленную вторую щеку. А лучше, чтобы никто такого не переживал. Илона ждала весточки от русского государя. * * * Английский адмирал Эдвард Рассел без особой приязни смотрел на сидящего перед ним человека. Бастард, да… Ублюдок его величества Карла, упокой господь светлую душу короля несчастной Англии. Чарлз Леннокс, первый герцог Ричмонд. Неглуп, опасен, мечтает занять место своего отца. И все же это лучше, чем Монмут. Или нет? Эдварду предстояло решить… или решиться? Пять минут назад ему сделали предложение, от которого было сложно отказаться. Только вот и согласиться не проще. Предложение поддержать Чарлза Леннокса в его притязаниях на трон. Зачем Англии Монмут, когда есть такой умный и замечательный Чарли? Кстати – старший, более высокородный и вообще лапочка и душка? И главное, готовый платить за оказанную ему услугу? Эдвард был неглуп, талантлив и добивался в жизни всего сам. И в адмиралы его произвели не за красивые глаза – последних-то ему и не досталось. Внешность у мужчины была самой обычной, а вот талант флотоводца – незаурядным. Но когда это можно было оставаться на высокой должности, не будучи политиком? Когда к власти пришел Монмут, Эдвард объявил сразу, что дело флота – море. Не ввязываться в то, что творится на суше, а охранять берега Англии. Не нравится? Не смотри! Но финансирование советую из казны выделять, а то ведь флот… он такой. Раз не дашь денег, два, а потом он на самообеспечение перейдет. Корабль захватит и забудет отчитаться. Или чисто случайно груз до места не довезет… Монмут внял предупреждению. Нельзя сказать, что выделялось много и регулярно, но деньги шли. Сейчас же Эдварду предлагали ввязаться в авантюру. Шансы на успех? Ну, если он ее поддержит – шансов будет куда как больше. А если нет… Честно говоря – не хотелось. Капитально. Сейчас одного поддержишь, потом второй явится. у Карла внебрачных детей, что тех поганок, и в глазах Эдварда все они были примерно равны. Флот вам не шлюха, под каждого, кто заплатит, ложиться. Но и отказать? От выстрела в спину никто еще не уберегся. Или ножа. А что будет с флотом? Что будет с Англией? За себя Эдвард был спокоен, а вот кто может стать его преемником? Киллигрю? Делаваль? Шовелл? Те еще твари, честно говоря. Никому из них он бы и старых подштанников не доверил. Но что же делать, что делать… И тут Эдварда осенило. – Ваше высочество, я был бы счастлив поддержать вас, но есть одно препятствие. – Какое же, адмирал? Чарлз чуть расслабился. Препятствие? Так на то они и существуют, чтобы их преодолевать! – Его высочество Карл Третий. Сын его величества Якова. Лицо Чарлза было неописуемым. Просто иллюстрация к картине «съешь лимон». Причем кусанули оный фрукт всей пастью и больными зубами. – Еще неизвестно, сын ли он моему дяде… – Он был зачат в законном браке, рожден через несколько месяцев после его смерти, и ни у кого нет сомнений относительно его происхождения. К тому же Людовик Четырнадцатый подал прошение Папе, чтобы признать малыша королем Англии, Шотландии и Ирландии. Как мы будем выглядеть, когда Папа его одобрит? – Может и не одобрить… Судя по тону, в такую возможность Чарлзу не верилось. «Король-солнце» своего добивался всегда, и намерения прослеживались четко. Сначала объявить мальчишку королем, потом воспитать под себя, а потом и… Нет, с Францией ему не потягаться. Но… – Мало ли в мире происходит несчастных случаев… – Ваше высочество, если Богу будет угодно оборвать ниточку жизни бедного малыша – на то Его воля. А я… Как это будет выглядеть, если его признают законным королем? Мы станем мятежниками. И печально вздохнуть. Да, именно так. И «ваше высочество», хотя ублюдок – он и есть бастард. И «мы», и искренняя грусть в глазах… Сейчас Эдвард ничего и не теряет. Если у Англии появится законный король, хотя и признанный католиками, – он просто будет соблюдать нейтралитет. Флот – он кому хочешь пригодится. Если Чарлз предпримет все усилия, чтобы уничтожить мальчишку… Ну, тоже не так плохо. Пауки в банке продолжат жрать друг друга, пока не останется сильнейший. Вот и пусть жрут, а Эдвард полюбуется. Главное, оказаться с правильной стороны банки – там, где не достанут. То, что он подставляет почти младенца… А у него мать есть. И отчим. И вообще… Что хорошего может получиться из короля, воспитанного исконными врагами? Хотя мать Карла Второго тоже была француженкой. Ну… На все воля Божья. Нельзя сказать, что Чарлз был доволен таким исходом разговора, но главное Эдварду донести удалось. Флот, разумеется, на его стороне. Но сначала докажи, что ты можешь править.