Я тут же принялся охотно просвещать майора: – Предлагаю переправить на тот берег небольшую, но в достаточной степени оснащенную огневыми средствами группу, способную в ключевой момент боя ударить фрицам в тыл. Два пулеметных расчёта, расчёт ПТР, стрелки с СВТ – немцы любят использовать их в качестве трофейных, так что вопросов возникнуть не должно. К слову, мы ведь захватили в бою на заводе трофейный миномет калибра пятьдесят миллиметров, запас снарядов к нему. Если вы дадите мне бойцов в минометный расчет, то в целом у меня получится крепкий кулак, способный в ключевой момент переломить ход боя. С пленных снимем кители, возьмем трофейное обмундирование… Маскарад может и должен сработать! На двух лодках переправимся часа за полтора до начала штурма, в стороне от моста, где постов поменьше, если что – представимся разведгруппой, захватившей языка. У меня с немецким все в порядке. Займем строение поближе к мосту – даже если нас раскроют раньше, чем начнется атака, сумеем хотя бы оттянуть часть германских сил на себя. Но лучше, конечно, не раскрываться… В любом случае, это наш единственный шанс захватить мост без огромных потерь. К слову, я бы очень просил вас, Митрофан Иванович, пустить вперед не массу людей, где убитых все равно будет много больше даже в случае нашего успеха, а несколько штурмовых групп по типу тех, которые я создал перед штурмом завода. Причем желательно, чтобы на освещенных «люстрами» участках они ползли по-пластунски и замирали в момент запуска ракет. На эту роль лучше всего подойдут разведчики. А вот когда случится перелом в ходе боя, тогда уже стоит бросить в атаку и основные силы полка. Васильченко крепко задумался. Гибким умом преподавателя военного училища он понимает правоту моего плана, но в то же время командир полка загнан в жесткие рамки – ему могут простить какие угодно потери бойцов, но крайне строго спросят за любую самодеятельность. А вдруг я с группой не удар готовлю по фрицам, а собираюсь сдаться, продаться врагу, позорно бежать и заодно предупредить о будущей атаке?! Она же, по замыслу начальника гарнизона, «обречена» на успех, раз ночная – главное не бряцать оружием, не разговаривать, подойти поближе к спящим немцам, а там уж на рывок и в штыки… Забыл подполковник, что дозорные посты фрицев регулярно запускают осветительные ракеты! Зато, если угробить девяносто процентов личного состава под пулеметами, бездумно и безжалостно отправив их на верную смерть в лобовую атаку по узкому, пристрелянному мосту, – это ничего, это значит «крепко воюет командир»… Зажравшиеся, тупые твари! Впрочем, комполка у нас не такой, раз в реальности застрелился, видя происходящее… Но вместо ожидаемого согласия майор неожиданно огорошил меня вопросом: – Ну, хорошо, а откуда у тебя плавсредства на преодоление реки? Начштаба даже доски к переправе не заготовил. А тут вдруг лодки… Не моргнув и глазом, а в душе обрадовавшись тому, что майор перешел непосредственно к обсуждению плана, я сказал правду: – А мы когда еще на Песчанке стояли, две лодки, что немцы использовали для переправы и какие пулями не побило, спрятали под берегом. Сейчас я за ними отправил отделение бойцов. После небольшой паузы Васильченко согласно кивнул: – Хорошо. Действуй, а я пущу по мосту разведчиков и штурмовые группы твоей роты. Бойцы у тебя уже опытные, воевать научились. А зная, что на том берегу командир сражается, лучше драться будут. Решение комполка пришлось мне не по душе, но в логике отказать майору нельзя. – Митрофан Иванович, но вы хотя бы еще пять-шесть групп с пулеметчиками дайте, да бронебоев несколько расчетов. И минометами поддержите… Васильченко резко хлопнул рукой по столу. – Ша! Ты, старший лейтенант, орел, но воевать меня не учи! Я усмехнулся, заметив тень улыбки в уголках губ командира, и неожиданно для него задал необычный вопрос: – А все-таки – награда для победителя будет? Митрофан Иванович улыбнулся уже шире. – А как же! Я тебя и за последнюю схватку за завод представил к «Красной Звезде», а если мост возьмем, представление можно будет и на «Отечественную войну» исправить, глядишь, первым в полку получишь! Прервав удивленно посмотревшего на меня командира жестом руки, я ответил: – Товарищ майор, да не нужны мне ордена, не за них воюю. У вас ведь сейчас уже все командиры обстрелянные, отпустите меня в Сталинград. Васильченко аж почернел с лица: – Да ты что, старший лейтенант, в своем уме? Таких командиров, как ты, у меня нет! И на роту твою ставить, считай, некого! Я только мотнул головой. – Предчувствие у меня, товарищ майор. Сегодня-завтра еще выживу, а потом… Не увижу жену еще раз, никогда не увижу. Правда. Я ведь и так ко льву в пасть лезу, считай, весь полк выручу, если все получится… Мне хотя бы командировку там или по ранению… Комполка остро посмотрел мне в глаза. – А какое такое у тебя ранение? Мне не пришлось даже играть удивление и негодование. – Так вся спина осколками мелкими посечена от мины, товарищ майор! Пока вроде нормально заживает, так ведь в любой же момент воспалиться может! На самом деле это вряд ли – благодаря пенициллину. Но Васильченко это знать ведь необязательно… К слову, взгляд майора как-то разом поскучнел, потух. – Ничего не могу обещать, Самсонов. Воюй, там видно будет. От несправедливости и обиды у меня перехватило горло, но ненужные сейчас слова я сдержал. Да и что там – прав Митрофан Иванович, прав. На его месте самого результативного ротного в разгар боев отпускать просто преступно, попробуй объясни руководству рапорт на перевод из воюющей части! Значит, остается финт с «ранением» или, как говорят в армии, самострел. Как уберечься от раскрытия и последующего трибунала, я примерно знаю, но прежде необходимо выжить в бою за мост… Вот она, середина, не побоюсь этого слова, широченной реки. Периодически взлетают над мостом немецкие «люстры», но мы не попадаем в границы их света – и, пожалуй, это единственное, что оживляет буквально мертвый пейзаж… Слишком тихо на реке, слишком темно, ни одного огонька что на том, что на этом берегу, а многие дома зияют разбитыми окнами, что только усиливает ощущение заброшенности… Не могу избавиться от чувства, что плыву через реку Стикс, а безмолвно гребущие бойцы – это паромщик Харон с его безымянными помощниками… До того все кажется неестественным и жутковатым. И что самое гадкое, для кого-то из моих бойцов эта переправа в буквальном смысле разделит жизнь на «до» и «после», став порталом в ледяные объятия смерти. Вряд ли возможно будет сохранить всех, когда немцы разберутся, сколь малые силы атаковали их с тыла… А если подкрепление не поспеет вовремя, если бойцы полка не сумеют пробиться с нашей помощью, то мы все здесь обречены. На хрен, на хрен такие мысли… Чтобы хоть как-то отвлечь себя, беру в руки трофейный карабин «маузер» с очередной немецкой «вундервафлей» – ружейным гранатометом. За «вундервафлю», конечно, шучу – как-никак, с «ручной мортиркой» конструкции Дьяконова воевали и в РККА, правда, особой любви военных она не снискала. Ну а немецкий карабин с тридцатимиллиметровым гранатометом мне еще только предстоит обкатать в бою. И все же меня привлекло оружие, способное послать гранату на дистанцию в двести пятьдесят метров и пробить броню легкой бронетехники противотанковой гранатой. В условиях ночного боя оно может стать не самым плохим подспорьем для уничтожения пулеметных расчетов немцев! А берег медленно, но верно приближается – и с каждым пройденным по воде метром растут и ощущение тревоги, и легкий мандраж перед схваткой. Вновь на ум приходят слова молитв, которыми я глушу свой страх в надежде вручить свою судьбу милосердным Высшим Силам. – Господи, помоги… Господи, спаси… Божья ли это была помощь (я-то уверен, что без вмешательства Небесных Сил не обошлось), или же нам просто повезло, или две невысокие лодки, следующие на довольно приличном расстоянии друг от друга, были действительно незаметны при свете крохотного месяца, но мы причалили к противоположному берегу без последствий из разряда бьющих навстречу пулеметных очередей. Однако, аккуратно ступив на землю, я тут же подал товарищам знак «не шуметь», после чего мы очень бережно, практически бесшумно втащили лодку на берег. Некоторое время мы просто лежим у кромки воды, прислушиваясь в надежде услышать или даже почувствовать присутствие врага, а заодно дожидаясь товарищей. Вглядываясь в темноту ночи, я все же сумел разглядеть, когда чуть более черный, продолговатый силуэт второй лодки коснулся берега метрах в ста пятидесяти правее нас, и в этот же миг на некотором удалении слева послышались шаги, а после – приглушенный голос на немецком. Часовые или разводящий караула. Чтоб их… Глава 19 9 июля 1942 года, 1 час 37 минут. Район Чернавского моста, г. Воронеж. Диверсионно-штурмовая группа старшего лейтенанта Самсонова Эх, если бы у меня был наган с «брамитом»! А так придется использовать самодельный тканевый глушитель, с помощью которого я снимал немецкий пост еще у дотов в прошлом «погружении». – Всем тихо! Действовать буду сам! Мой напряженный шепот в буквально мертвой тишине раздается словно крик – я даже испуганно замер, отчаянно вслушиваясь в приближающиеся шаги. Если фрицы что-то услышат, начнут напрягаться, то закономерно успеют поднять тревогу при попытке их атаковать, и тогда моя миссия будет провалена на фазе старта. Причем отступить на лодках уже не факт что получится, скорее наоборот: запустят «люстры» над рекой да переколошматят нас на переправе из машингеверов! Но нет, гансы ничего не услышали – скорее всего, шепот мне только показался громким. Это хорошо, это значит, у нас есть шансы… Главное, чтобы ребята на второй лодке не проявили себя раньше времени. Чтобы предупредить остальных, я использую зажигалку, прикрыв пламя от приближающихся по правой стороне немцев корпусом и дважды закрыв его рукой – заранее обговоренный сигнал «затихли, фрицы рядом». После чего мне остается только ждать, когда разводящий караула пройдет мимо… Немец не один – впрочем, я и так это знал. Спокойно разговаривая, камрады неспешно проследовали на расстоянии метров ста пятидесяти от нашей лежки; один из гансов аккуратно чиркнул зажигалкой, раскурив сигарету, и тут же спрятал ее в кулак. Короткого мгновения, когда был заметен огонек, оказалось достаточно, чтобы определить расстояние до противника. Немного покумекав, я отложил пистолет в сторону: бросаться преследовать немчуру сейчас – это по-глупому рисковать обнаружить себя, на такой дистанции приблизиться неслышно не выйдет. А так прошли мимо, да и ладно, лишь бы моих ребяток у второй лодки не обнаружили… Тягостно текут мгновения бездействия, в очередной раз демонстрируя, насколько разным может быть восприятие времени. По часам прошло минут пять от силы, а кажется – не меньше получаса лежим, ждем, когда фрицы удалятся на достаточное расстояние… Но вот, кажется, ушли. И судя по тому, что напротив нас остановки разводящий караула (правда, если это был он) не делал и ни с кем не общался, постов напротив места нашей высадки не наблюдается. Вновь подаю знак зажигалкой, закрыв огонек один раз. Это значит «путь свободен, идите к нам». Заранее проинструктированные бойцы, снаряжение которых я проверил перед выходом, заставив попрыгать (по итогам дополнительного подгона амуниции ни у кого ничего уже не звякало), передвигаются быстро, молча и практически бесшумно… Вначале перебежали пулеметчики: с лучшей стороны зарекомендовавший себя в последнем бою Гриша Антюфеев, чья рана оказалась не столь критичной, что позволило бойцу остаться в строю. А вместо Георгия в расчет вторым номером напросился Серега Шитюк, со своей крестьянской основательностью очень тщательно разобравшийся с устройством трофейного МГ-34. Следом пошли минометчики, приданные мне Васильченко. Фамилии бойцов я не запомнил, запомнил имена – Коля и Сергей. Трофейная пятидесятимиллиметровка весит гораздо меньше батальонного миномета калибра восемьдесят два миллиметра, так что дистанцию артиллеристы прошли без особых напрягов. И наконец, замыкают группу два снайпера – Владимир Лопатин и Егор Акимов, на точные выстрелы СВТ которых я возлагаю очень большие надежды в ближайшем бою! Нареканий к подчиненным нет – двигаясь попарно, они без лишнего шума добрались до нас, воссоединив диверсионно-штурмовую группу. Вооружения у нас солидно, на двенадцать человек приходятся два ручных пулемета, одно противотанковое ружье и один легкий миномет. Вторые номера расчетов машингеверов и ПТРД кроме тяжелого оружия имеют при себе легкие МП-40, а оба минометчика закинули за спины массивные, но очень эффективные в ближнем бою ППД. Наконец, и я помимо «ручной мортирки» имею также автомат Фольмера, а сыгравший военнопленного Коля Вершинин крепко сжимает в побелевших пальцах ППШ. Плюс у всех, кому положены пистолеты по штату, имеются трофейные Р-08 «люгер» и Р-38 «вальтер», а также по четыре гранаты на каждого бойца и запас патронов из разряда «мало, но больше не взять». Да, машинок для смертоубийства хватает, теперь бы с умом их использовать да не запалиться прежде, чем начнется бой… Собрав всю группу, я повел людей от реки в глубь городской застройки, надеясь выйти к мосту с тыла и молясь, чтобы мы не напоролись на фрицев раньше времени. До начала атаки полка осталось менее чем сорок минут, ничтожно мало для подготовки нашего удара! Тем не менее высадились мы довольно удачно, у небольшого скверика между домами, до которого добирались вновь попарно, короткими перебежками. Сейчас же отряд углубляется в него; на руку нам играет то, что сквер городской, то есть с открытыми просветами между деревьями и ровной землей, без бесконечных кустарников и рытвин, с которыми мы бы встретились в настоящем лесу. При движении в нем ночью сослепу можно запросто вывихнуть ногу или получить растяжение… А еще сквер – или небольшой парк, не знаю, как правильно его назвать, – тянется в сторону моста аж на двести метров и примыкает к домам. Считай, прямая дорога немцам в тыл… Нам везет, и небольшая группа без сюрпризов проследовала большую часть пути, не встретив ни единой души. Но когда мы уже практически завернули за угол дома, примыкающего к ведущей на Чернавский мост улице, я отчетливо услышал шаги… Не услышать нас немцы также не могли, но, видно, сочли за своих – вот сейчас мне маскарад и пригодится! – Семен, возьми пистолет и держись за моей спиной! Я выйду к фрицам первым, с пустыми руками, попробую сработать ножом. А ты шмаляй во второго и третьего, если есть третий! По шагам вроде бы небольшая группа. С пистолета ты ведь уже стрелял? Семен Петров, второй номер расчета ПТР у Ивана Родина, согласно и чересчур поспешно кивнул, с показательной готовностью приняв трофейный вальтер с намотанным на ствол глушителем. Подозрительно посмотрев на парня, который сейчас оказался ко мне ближе прочих – впрочем, среди моих бойцов все равно нет спецов, уверенно попадающих из Р-38 за 50 метров, – я зло прошипел: – С пяти шагов не промахнешься! Патрон в стволе, с предохранителя сниму. Говорить буду я, ты молчок! Сигнал для атаки – «драйн»! Остальные – приготовиться к бою! Времени уже не остается. Подняв флажок предохранителя на «вальтере», я легонько хлопнул Петрова по плечу и первым шагнул за угол. – Доброй ночи, камрады! Первый идущий фриц тут же вскидывает МП-40, еще двое спешно дергают винтовки с плеч; изготовившись к бою, старший пролаял: – Кто такие? Почему не в расположении?! Я ответил насколько возможно простодушно, одновременно сделав шаг навстречу: – Так гауптман приказал найти вас и привести к нему! – Что?!